Общие принципы вертикальной мобильности

^^^Р^нстве. Это утверждение представляется столь же очевидным.

Дабы убедиться в этом, достаточно сравнить индийское кастовое ство и нынешнее американское. Если взять высшие рани в политиче°^^ экономическом и профессиональном конусах в обоих общества⁰*⁰*⁴» будет видно, что все они в Индии определены фактом рождения и*' только несколько "выскочек", которые достигли высокого полож ^есТь поднимаясь с самых низших слоев. Между тем как в СЩд ^е1цЧ заправил промышленности и финансов 38,8% в прошлом и 19,6%°^^ стоящем поколении начинали бедняками; 31,5% бывших и 27,7% н ^На' живущих мультимиллионеров начинали свою карьеру, будучи люп^Ь111е среднего достатка¹. Среди 29 президентов США 14 (то есть 48^о^1и вышли из бедных или средних семей². Разница во всеобщности тикальной мобильности обеих стран та же самая. В Индии подавляюп большинство занятого населения наследует и сохраняет в течение жиз профессиональный статус своих отцов; в США большинство населен»¹ меняет свою профессию по крайней мере один раз в течение жизни Исследование профессиональной мобильности доктора JI. Даблина по казало, что среди держателей страхового полиса государственной стра- ховой компании 58,5% изменили свои профессии с момента выдачи полиса³. Мои собственные наблюдения подобных переходов в професси­ональных ориентациях от отца к сыну среди разных групп американс­кого населения свидетельствуют о том, что у современного поколения смена профессии стала более частой. То же самое можно сказать и о все­общности вертикальной экономической мобильности.

Более того, отличие в интенсивности и всеобщности вертикальной политической мобильности в разных обществах можно увидеть на сле­дующей таблице, где показан процент "пришельцев" среди монархов и администраторов высших уровней различных стран, поднявшихся до самого высокого положения из низших социальных слоев.

Эти цифры можно принять за приблизительный показатель инте^ сивности и всеобщности вертикальной политической мобильности основания политической структуры и до ее вершины. Сильные ния цифр суть показатель сильного колебания политической мооил*» ности от страны к стране. ^

Четвертое утверждение. Интенсивность и всеобщность вертикаль ^ мобильности — экономической, политической и профессиональной леблются в рамках одного и того же общества в разные ^пеР^и0 ^с- истории. В ходе истории любой страны или социальной группы ^СУ

----------------- 1925

¹ Sorokin P. American Millionaires and Multimillionaires // Social Forces. N 4. P. 638.

² Sorokin P. The Monarchs and the Rulers 11 Social Forces. 1926. N 5. ^ of

³ Dublin L. J. Shifting of Occupations among Wage Earners 11 Monthly Review. 1924, April.

периоды, когда вертикальная мобильность увеличивается как стру^^зенно, так и качественно, однако существуют и периоды, когда ко**^че_вСтвительно уменьшается.

₀цз _точного статистического материала еще мало и он подчас о фрагментарен, тем не менее мне кажется, что таких данных сИЛ^ьй _с другими историческими свидетельствами достаточно для под- ^^еС1_дення этого утверждения.

твср^" Первый ряд подтверждений дают крупные социальные потрясе- и революции, которые подчас единожды, но все же происходили рпи каждого общества. В периоды таких потрясений вертикальная ³ бальная мобильность по своей интенсивности и всеобщности, естест- °но намного выше, чем в периоды порядка и мира. Но так как _{ий всех} стран рано или поздно наступали периоды социальных ³ трясений, то и вертикальная мобильность в них колебалась¹. ^D З_а один или два года русской революции были уничтожены почти все оедставители самых богатых слоев; почти вся политическая аристок- ^Патия была низвергнута на низшую ступень; большая часть хозяев, Р дпринимателей и почти весь ранг высших специалистов-професси- оналов были низложены. С другой стороны, в течение пяти-шести лет большинство людей, которые до революции были "ничем", стали "всем" и поднялись на вершину политической, экономической и профессиональ­ной "аристократии". Революция напоминает мне крупное землетрясе­ние, которое опрокидывает вверх дном все слои на территории геологи­ческого катаклизма. Никогда в нормальные периоды русское общество не знало столь сильной вертикальной мобильности.

Картина, которую дают Великая французская революция 1789 года, английская революция XVII века, крупные средневековые изменения или социальные революции в Древней Греции, Риме, Египте или в любой другой стране, подобна той, которую дает русская революция^[252].

То, что было сказано о революциях, можно сказать и о бедствиях в форме иностранной интервенции, великих войнах и завоеваниях.

"Норманнское завоевание почти полностью вытеснило аристокра­тию англо-саксонской расы, поместив "искателей приключений", со­провождавших Вильгельма Завоевателя, на место тех дворян, которые До этого управляли крестьянством... Знать старой монархии была выну­ждена "уйти" в отставку"^[253].

Эта цитата приведена для того, чтобы показать, что любое военное вмешательство практически всегда приводит — прямо или косвенно к подобным результатам. Завоевание арийцами коренного населения Древней Индии, дорийцами — автохтонного населения Греции, спартан­ками — Мессении, римлянами — "своих земель" Италии, испанцами _п ^КоРенного населения Америки и т. д. вызвали подобное ослабление кот ^{Де высоких} социальных страт и создание новой знати из людей, ^⁰рые раньше находились гораздо ниже. Даже если война не закан- ^^ется завоеванием или покорением, она тем не менее приводит к тем ^следствиям ^из"^за значительных людских потерь в высших социа- а _Та ^эщелонах, особенно среди политической и военной аристократии, Искус*^{6 из}~^за финансового банкротства богатых людей или обогащения вызз ^НЫх У^{ОШенников}-^нУ^воР^ишей. "Вакуум" в знатных слоях общества, sJ^ifi потерями, приходится заполнять, и это приводит к более ^Отж~ному продвижению новых людей к высоким позициям.

По этим же причинам происходят и более частые профессиона перемещения, которые приводят к большей профессиональной мо^^Нь1е ности, чем в обычное время. Факты, которые мы привели выщ_е у*¹¹^ вают на существование ритмов статичных и динамичных пепи ^ в вертикальной мобильности внутри одного и того общества в па°^До* периоды истории. ^3libie

Б). Второй ряд подтверждений дает реальная история многих на

Историки Индии отмечают, что устойчивая кастовая система**®' была известна в Индии на ранних ступенях ее истории. "Ригведа" влч ^Не не говорит о кастах. Этот период проявляется в крупных мигр_ац»^еГ° нашествиях и мобильности¹. Позднее кастовая система вырастает и ' стигает своей кульминации. Соответственно вертикальная социальн° мобильность устанавливается на нулевой отметке. Происхождение п** чти исключительно определяло социальное положение индивида; эт положение укреплялось и становилось "вечным" для всех поколений одной и той же семьи. В тот период "в ведических текстах нет еде примеров того, как вайшья достигает ранга священника или князя ² Еще позднее, приблизительно ко времени распространения буддизма (VI—V вв. до н. э.), происходит ослабление кастовой системы и растет мобильность. Сам буддизм был выражением реакции против твердого кастового режима и одновременно попыткой нарушить его³. Вскоре после III века до нашей эры "выплеснулась" новая волна социальной неподвижности, усиления кастовой изоляции и триумфа брахманов, вытеснившая предшествующую волну социальной мобильности⁴.

Позднее наблюдались подобные волны неоднократно⁵, таким же образом происходило чередование периодов относительной мобильно­сти и относительной стабильности вплоть до нашего времени, когда Индия вновь вступает в период возрастания вертикальной социальной мобильности и ослабления устойчивости своей кастовой системы⁶. Оче­видно, что реальный процесс колебаний куда более сложный, чем тот, который мы только что очертили.

В долгой истории Китая также существовали подобные волны. Они отмечены, во-первых, шахматным чередованием периодов обществен­ного порядка с периодами сильных социальных потрясений преимущест­венно в форме внутренних социальных революций и иностранных втор­жений. Они повторялись многократно; большая их часть проявлялась на стыке конца существования правящих династий и установления новых • Существование подобных изменений отражается и обобщается в "законе трех стадий", приписываемом Конфуцию и приводимом в китайских канонических книгах. Эти стадии следующие: Стадия Беспорядка, Крат­ковременное Успокоение, Великое Подобие или Равновесие. Они ^сле^ ют друг за другом согласно текстам⁸. Характеристика этих стадии

¹ The Cambridge History of India. Vol. 1. P. 38, 54, 92; The Imperial Career ^of India. Vol. 1. P. 345—347; Bougie C. Remarques sur le regime des castes. P. 28—^'

² Ibid. P. 127.

³ Ibid. P. 208—210, 260.

⁴ Ibid. Ch. 9—10.

⁵ Grousset R. Histoire de l'Asie. P., 1922. ^o-

⁶ Дж. Мартен, директор индийского департамента ценза, считает, ^чт0

вая система в Индии все еще сильна, как прежде. См.: Marten J. Т. Р^Р^^Ь- Problems from the Indian Census // Journal of the Royal Society of Arfc. 1925,

²⁵«• a? l'A^si<J

⁷ Hirth. The Ancient History of China. N. Y., 1908; Grousset R. Histoire ¹ Vol. 2; The Shu-King // The Sacred Books of the East. Vol. 3. P. 101 ff., 125 n-

• Li Ki // The Sacred Books of the East. Vol. 27. P. 2 fT.

полагает, что на каждой стадии мобильность была разной, а поэто-

Й*Д_{Х п0}вторение означало повторение статичных и динамичных циклов

^ ^И_икальной социальной мобильности. В-третьих, на существование

0£Р^Т _коЛебаний, по крайней мере по отношению к политической мобиль-

^эТИти косвенно указывают многие страницы китайских священных книг.

Н⁰⁰ ' говорится, что в период правления хороших императоров социа-

Р ^Н_ые позиции, особенно высшие (даже положение самого императора),

^дьН_пределялись между теми, кто их заслужил своим личным талантом

^добродетелью. В такие периоды "каждые три года устраивался эк-

^И мен заслуг, и после трех экзаменов незаслуживающие продвижения

^за _жаЛовались, а заслуживающие двигались по лестнице вверх. Лишь раз*

такой организации все служебные обязанности выполнялись на олжном уровне"¹. Соответственно "Книга исторических хроник" приво­дят много примеров того, как высшими лицами и даже императорами Становились люди из самых низших социальных слоев: Шун стал им­ператором, придя из орошаемых полей, Фу Ю был отозван на службу, прямо будучи оторванным от своих строительных рам, Као Ки — от рыбы и соли, Е Ин был фермером, Ти Яо определил своего преемника из среды бедных и обездоленных и т. д.² Анналы показывают, что в "нормальные" периоды "процветания" китайского общества переме­щения были интенсивными, хотя конечно же история восхождения от крестьянина до императора так же стара, как и вся история человечества. В периоды упадка, однако, мобильность была явно слабее. Это видно из постоянного "плача" свергнутых императоров о том, что в периоды упадка 'люди высших классов содержатся в темницах, а худшие занима­ют их места". Такое же обвинение выдвигает император Ио против великого правителя Мяо. Он-де выдвинул людей по наследственному принципу. Таким же было, по словам By, и преступление последнего Шана, основателя династии Чу³. В текущий момент история Китая, как кажется, вновь страна вступает в период все возрастающей мобиль­ности. Какими бы неопределенными и расплывчатыми ни были все эти исторические свидетельства, тем не менее они подтверждают циклы сравнительной социальной подвижности и стабильности⁴:

Нечто подобное мы наблюдаем и в истории Древней Греции. Здесь следует различать переход из слоев неполноправных в слои полноправных граждан, с одной стороны; и из низших слоев пол­ноправных граждан в высшие — с другой. Что касается проникновения неполноправных граждан в ранг полноправных в Спарте, то со времени порабощения илотов у них фактически не было шансов ^ать полноправными гражданами. Если и были редкие случаи, то крайне мало. Позднее, после 421 года до нашей эры и особенно осле Пелопоннесской войны, илотам начали давать вольную en asse и они становились неодамодами, то есть вольноотпущенниками⁵.

\ The Shu-King. P. 45, 55, 143.

₃ сI ^{Kl p} 223, 312 ff.; Shu-King. P. 45, 51, 55, 85 ff., 101, 104, 143.

₄ ^hu-King. P. 32 fT, 51—55, 125, 143.

cr_B ^КлаДывается впечатление, что в истории Древнего Египта по-своему суще- Xi„ ^{али всс те} же периоды. Так, фараон Неферхотеп был из "низов". В конце ^н«ли^^{ИНастии ве}Р^{тикальная} мобильность значительно возросла. "Фараоны сме- ^ЛеНи_я^{ДРУГ друга с} беспрецедентной скоростью; средняя продолжительность прав- пр_ав *РЯД ли превышала один-два года; известны даже два случая трехдневного Br_easf^ei\^H* ■ ^См - Gardiner A. Admonition of an Egyptian Sage. Leipzig, 1909; ^s Ф ^И History of the Ancient Egyptians. P. 173—174. ^vУкидид. История Пелопоннесской войны. 4, 80; 5, 34; 7, 19, 58; 8, 5.

Такое восхождение к более высокому положению en masse конечно же доказательством возрастающей вертикальной мобиль^Л^*^Иг С другой стороны, если во время войны против Ксеркса cnan*¹⁰⁰^ были равными, то после окончания Пелопоннесской войны, то ^^ меньше чем через столетие, некоторые из них поднялись до р'ацт. сказать, "пэров", а многие, напротив, опустились до уровня пот?' ^Та* ных^[254]. Период социальных революций под руководством Агиса IV г??-?¹* до н. э.) и Клеомена III (227 г. до н. э.) вызвал очередное HapyL ^г в перемещении полноправных граждан и явился периодом ярко в^^ женной мобильности. Иными словами, и в истории Спарты^" наблюдаем чередование периодов относительной подвижности и и ^MbI движности. ^еп°*

Наличие подобных циклов в Афинах подтверждается установлени одиннадцати конституций в течение только двухсот лет. Конститущ^¹ особенно такие, как конституции Солона, Писистрата, Клисфена, "чет^' рехсот", "тридцати" и "десяти" тиранов, знаменовали собой не'толь* простые изменения в формах правления, но и новое фундаментальное перераспределение граждан внутри социального конуса афинского обще­ства. Например, в результате введения конституции Солона болыпинст- во людей были освобождены от рабства (долгового) и поднялись тем самым по социальной лестнице, а многие их прежние хозяева опусти­лись. Замена наследственной аристократии на плутократию (аристок­ратию по принципу богатства) имела те же последствия. Впрочем, последствия и других конституций, описанных Аристотелем, были сущ- ностно схожими^[255]. Среди них тирании "тридцати" и "десяти" были самыми сильными потрясениями. Поэтому в афинской истории периоды отмены старой конституции и введения новой были периодами, за которыми в ряде случаев следовала гражданская война или сильное потрясение, но именно они были периодами особенно интенсивной вертикальной мобильности внутри афинского общества. На основании "Политики" и "Афинской политии" Аристотеля вполне можно сделать такое заключение^[256].

В Древнем Риме на ранних ступенях развития для неполноправных граждан проникновение в слой римских граждан было крайне затруд­нительным. Продвижение стало легче и интенсивнее уже в императорс­кую эпоху. С уменьшением различных социальных препон, однако, привилегии римского гражданства также уменьшились. В 212 году на­шей эры ("Закон Каракаллы") почти все население Римской империи получило статус римского гражданства. Но именно в это время граж­данство практически полностью потеряло все свои особые привилегии- Такова, по сути, кривая перемещения из слоя неполноправных граждан в civus Romanus^[257]*.

Перемещения из низших слоев (в том числе и перемещения н<е лноправных граждан) показывают очевидное изменение во всеобшн⁰^ и интенсивности вертикальной мобильности. До VI—V веков до на ^ эры она была слабой, с середины V века до нашей эры и по середину века до нашей эры вертикальные перемещения были крайне интен ^ ными. В этот период плебеи получают практически полное Р^авН0П£₀лее с патрициями. Иными словами, они переходят из низкого в ^ высокий статус. Хотя стирается одна разница, как бы на смену

ется другая. Несмотря на многосторонний характер процесса _поЯ0^лЯ_{ие ис}торические лакуны, можно все же с достаточной степенью Я _сти сказать, что период с последнего века республики и по III

узер^е1*_шеЙ эры был в общем периодом интенсивной мобильности, ре* ^кальные течения поднимались с самого дна римского общества В^Р^тИ_а5₀в) и до вершин (самые высокие позиции, включая ранг (о* £_аТора) общественного конуса. При помощи денег, грабежа, иМ^пеР обмана, мошенничества, любовных интриг, реже — военного ^на изма и службы на благо отечества человек без родословной ^имался до командных высот, в том числе и до власти пурпура ^Па*монарха'. По контрасту с этим временем период с конца III века тей ^Р^{ы и до самого} конца Западной Римской империи (V в. до н. э.) сечен резким уменьшением мобильности. Наследование социального ложения и прикрепленность "навечно" в позиции родителей стали ^П° го р_0Да правилом. Общество плавно двигалось по течению к твер­дой кастовой системе.

"Любое отступление от наследованной позиции было исключено. Привязанность человека к его заранее заданному положению определя­ лась не только статусом отца, но и матери"².

Какими бы ни были в деталях эти изменения мобильности в римской истории, существование циклов относительно неподвижности мутаций сомнений не вызывает.

Средние века и Новое время. Изменения мобильности в средние века демонстрирует история высших слоев привилегированных классов. Для краткости изложения возьмем в качестве примера Францию. Последу­ющее изложение можно с соответствующими модификациями отнести и насчет других европейских стран.

На заре средневековья в Европе наблюдается интенсивная верти­кальная мобильность. Среди тевтонцев, франков и кельтов в этот период слой лидеров был открыт почти каждому, у кого обнаруживался необ­ходимый талант и способности. Систематические вторжения готов, гун­нов, ломбардов, вандалов нарушали социальную стратификацию Римс­кой империи. Один аристократический род исчезал за другим, к власти приходили все новые и новые авантюристы. Так были разрушены старо­римские аристократические и сенаторские фамилии. Откровенные аван­тюристы стали основателями новых династий и новой знати. Так появи­лись Меровинги, а позднее Каролинги с их знатью. Из кого же ре- ^кРУтировалась знать этого периода, так сказать, noblesse du palais³*, которая вытеснила сенаторские слои Рима? Ответ прост.

^ В течение одного-двух поколений рабы становились представителями знати, об ®^0е время Цицерон говорил о шестилетнем сроке, необходимом рабу для Уело ^НИЯ вольной. В своей речи "В защиту Корнелия Бальбы" он указывает на ^ ®ия социального продвижения индивида на вершину социальной иерархии лю_Де£^агодаР^{я св}оим добродетелям, интеллекту и знаниям". Среди богатейших Рабо_в ^{ТОГО в}Р^{емени и} высших должностных лиц мы зачастую встречаем имена в р_анн^{и Вольн}оотпущенников (Тримальхион, Палладий, Деметрий и др.). Но уже ³Нач_Ит^{еИМперато}Р^{ский пе}Р^и°Д* после правления императора Августа, создаются Пп^{еЛЬНЫе п}Р^епятствия для свободной вертикальной мобильности, особенно ^йРем_я ^{НИКновения в} высшие слои римского общества. И тем не менее это было Social интенсивной мобильности населения. См. подробнее: Rostovtzeff М.

Л ^Ec°nomic History of the Roman Empire. N. Y., 1926. P. 19, 22, 42--43,

л ^//Л⁵⁸'⁸¹'⁹⁹' И7-119.

• Social Society in the Last Days of the Western Empire. Ch. 1; Rostovtzeff

з and Economic History... P. 472 ff.

^ДВоРЦОвая знать (фр.).

^Пйт*рим Сорокин 385

"В VI веке еще возможно было встретить некоторые сена- фамилии блатороднорожденных и богатых благодаря унаследо/⁰*^^ богатству. Но в VII веке эта знать исчезла полностью и была вы^аННоЦ новой знатью королевских чиновников или noblesse du palais ■Sf⁰*^[258]^! франков оценивали выше тех, кто находился на службе у коро ^НЬ| представителей старинных аристократических семей. Не длинный пе*' ^HeVl выдающихся предков, а государственная служба делала человека родным. В практике общества Меровингов даже высшие ранги знати настолько открытыми, что даже слуга довольно легко и быстп ^и подняться до самых высоких государственных позиций. Знать того bd^ ^М°^г в своей генеалогии указывала только на дворянство отца и не боле

Поэтому среди графов и дворян мы находим таких, как Эбп — maitre des Palais^[259]* — и других, вышедших из слуг, разбойни°^Н' и прочего способного люда простого происхождения. Это полож_е^К°^В

nnvnauan/VL и ппи ITannnuurav nf\rt и ппм uuv luouiiTan, ________________

сохранялось и при Каролингах, ибо и при них значительное чи герцогов и графов вышло из слуг или низших общественных слоев^{3 СЛ}°

В общем, до XIII века не было особых юридических препятствий дп социального восхождения. Последний простолюдин, если он смелы* и способный, мог стать дворянином — chevalier^[260]*; тот, кому по силам было купить поместье, также мог стать дворянином. Не требовалось никакой санкции короля для признания законности дворянского досто­инства. Но после XIII века появились первые симптомы социальной изоляции и один за другим стали отсекаться пути проникновения в вы­сшие классы^[261]. Мобильность, правда, не исчезла вовсе, но она резко сократилась на протяжении XIII и первой половины XIV века.

Столетняя война, крестьянское восстание (Жакерия), парижское вос­стание 1356—1358 годов, междоусобная борьба бургундцев и арманья- ков вновь сдвинули вертикальную мобильность со второй половины XIV века с нулевой отметки. Новые люди опять стали проникать в высшие слои знати, численно сокращалась старая знать. Помимо традиционных каналов социального восхождения стали появляться но­вые: королевские legistes^[262]*, муниципалитеты и городские коммуны, гиль­дии и, наконец, накопление капитала. С колебаниями этот процесс продолжался до начала XVIII века, то есть до тех пор, пока вновь не появились сильные препятствия мобильности^[263]. Великая французская революция и период Наполеоновской империи (когда, "кто был ничем, стал всем" и наоборот) ознаменовали эпоху наивысшей по интенсив­ности вертикальной мобильности. Таковы вкратце основные циклы вер­тикальной социальной мобильности во Франции.

Изучение вертикальной мобильности внутри политической ^стР^аТ фикации других стран обнаруживает периоды особенно ярко ^вЫР^аЖ^_аЯ ных перемещений. В истории России такими периодами были: втор

вина XVI века — начало XVII века (правление Ивана Грозного ц0^_следующее междуцарствие), царствование Петра Великого и, нако- 0 ^доследняя русская революция. В эти периоды почти по всей стране политическая и правительственная знать была уничтожена или сТ*Р_озке11а, а "выскочки" заполнили высшие ранги политической аристо- ** хорошо известно, что и в истории Италии таковыми были XV tfVvi ^века- ^ ^{век с полньш} правом называют веком авантюристов ""пооходимцев. В это время историческими протагонистами часто были * яи из низших сословий. Никто больше не обращал внимания на ^д1<^ции и условности; все определяли личные качества¹. ^ Б истории Англии такими периодами были следующие эпохи: заво-

аяие Англии Вильгельмом, гражданская война середины XVII века. ^сВ в истории США — середина XVIII века и период гражданской

дОЙНЫ-

В большинстве европейских стран Ренессанс и Реформация представ- _{ляЛИ С}обой периоды чрезвычайно интенсивной социальной мобильности.

Наконец, и наше время с начала XX века принадлежит к очень -мобильному" веку в смысле политических и экономических перемеще- ggg Это все тот же век авантюристов, проходимцев и карьеристов. Ленин и другие диктаторы в России, Муссолини и фашистские лидеры Италии, Мазарик и чешские политические деятели, Мустафа Кемаль в Турции, Радич и другие "новые люди" в Сербии, Реза-хан в Иране, политическое руководство. Эстонии, Польши, Латвии, Литвы, лейбо­ристское правительство Великобритании, социал-демократическое пра­вительство Германии, новые лидеры Франции и т. д., с одной стороны, полное уничтожение или низложение королевских фамилий Габсургов, Гогенцоллернов, Романовых, Оттоманов и др., а также политической аристократии конца ХЕХ века, с другой, — все это очень явно свидетель­ствует о мобильном характере нашей эпохи, по крайней мере в области политической мобильности.

Все, что было сказано о флуктуациях мобильности в сфере полити­ческой стратификации, можно повторить и по отношению к экономичес­кой и профессиональной вертикальной мобильности.

Чтобы не быть многословным, я опущу соответствующий историчес­кий экскурс для подтверждения этого тезиса. Впоследствии я еще приве­ду данные, которые в какой-то степени прояснят этот процесс.

На основании всего вышесказанного и того, о чем еще пойдет речь, можно считать, что и четвертое утверждение ратифицируется всем хо­дом истории.

Пятое утверждение. В вертикальной мобильности в ее трех основных Формах нет постоянного направления ни в сторону усиления, ни в сторону еип!^^{Ления ее интенсивности и} всеобщности. Это предположение дейст- £*^1елъно для истории любой страны, для истории больших социальных ^^измов и, наконец, для всей истории человечества. Таким образом, Нам ^{аСТИ ве}Р^{тикальн}°й мобильности мы приходим к уже известному ^ заключению о "ненаправленных" колебаниях.

ь** наш динамичный век триумфа избирательной системы, про- д^^ленной революции и особенно переворота в транспортных сре- н_аш^а? гакое утверждение может показаться странным. Динамизм раз_в^^и -июхи заставляет верить в то, что история развивалась и будет Ртв^ ^Тьс* в направлении постоянного и "вечного" увеличения ве- ^ьной мобильности. Нет необходимости повторять, что многие

Пап />. ^ Life and Times of N. Machiavelli. Vol. 1. P. 8.

социологи придерживаются именно такого мнения^[264]. Тем не менее исследовать все их доводы и обоснования, то можно убедиться, нас ^^ ко они шатки. '

A). Во-первых, последователи теории ускорения и усиления моб ности обычно отмечают, что в современных обществах нет ни юр^л ких, ни религиозных препятствий к социальным перемещениям, кот ^ существовали в кастовом или феодальном обществах. Если предста°^^Ь1е на мгновение, что утверждение это верно, то ответ будет таков^ИТь неправомочно делать подобное заключение о "вечной ислюричес^' тенденции" на основании опыта последних 130 лет. Это слишком Korv?^ кий миг по сравнению с тысячелетней историей человечества, кото ^Т только и может быть достаточным основанием для признания cym^f* вования постоянной тенденции. Во-вторых, даже в рамках этого Пп летнего периода эта тенденция ясно не проявилась у большей част» человечества. Внутри больших социальных сообществ Азии й Афр_Ик ситуация еще достаточно неопределенная: кастовая система все еще жизнеспособна в Индии, Монголии, Маньчжурии, Китае и на Тибете среди коренного населения многих других стран. В свете этих уточнений всякая ссылка на феодализм во имя сравнения со "свободным" со­временным периодом теряет свое значение.

Б). Предположим, что уничтожение юридических и религиозных препятствий действительно приведет к усилению мобильности. Хотя и это можно оспорить. Это было бы так, если бы на месте уничтоженных препятствий не возводились новые. В кастовом обществе невозможно быть знатным, если ты не из знатной семьи, но можно быть знатным и привилегированным, не будучи богатым. В современном обществе возможно быть благородным, не будучи рожденным в знатной семье, но, как правило, необходимо быть богатым^[265]. Одно препятствие вроде бы исчезло, появилось другое. Теоретически в США любой гражданин может стать президентом. Фактически 99,9% граждан имеют так же мало шансов на это, как и 99,9% под данных любой монархии стать самодержцем. Один вид препятствий уничтожается, устанавливается другой. Под этим подра­зумевается, что устранение препятствий к интенсивному вертикальному перемещению, типичных для кастового и феодального общества, не означает их абсолютного уменьшения, а только замену одного вида помех другим. Причем еще не известно, какие препятствия — новые или старые — более эффективны в сдерживании социальных перемещений.

B). Третий контраргумент гипотезе постоянного направления — caj мо фактическое движение мобильности в истории различных нации и крупных социальных организмов. Очевидно, что наиболее

ными были первобытные племена с их ненаследуемым и временным характером лидерства, с их легко переходящим от одного человек к другому общественным влиянием, зависящим от обстоятельств и ив дивидуальных способностей. Если в дальнейшей истории ^пР^оЯВН1_й, тенденция к усилению мобильности, то и она не может быть оправда ем гипотезы о постоянной тенденции, так как на заре истории Р⁶¹^^. ное социальное перемещение было более интенсивным, чем на

_шИх ступенях развития. Более того, приведенные выше замечания сЛ^У _ту_ации мобильности в истории Индии и Китая, Древней Греции о Франции и других упоминавшихся стран не показали никакой

И ^ри 'иной тенденции к увеличению вертикальной мобильности. То, ^происходило, суть всего лишь изменения, при которых периоды что мобильности вытеснялись впоследствии периодами стагнации, ббль _л0 обстоит так, то "теория направленного развития" не ос- ^гвается на исторических фактах. Да и вообще из единичных фактов ^Н°^ВслеДУ^ет заключать, что нечто повторится в будущем снова. Но ^1,6 большая ошибка — выводить из неслучившихся в прошлом фактов прогнозы на будущее.

w р Более того, очень часто признается как нечто совершенно очевид- что вертикальная социальная мобильность в настоящее время на­гого сильнее, чем в прошлом. Но и это всего лишь предположение, оторое не было проверено. И мне кажется, что такие компетентные исследователи, как Э. Левассёр, не ошибались, когда подвергали сомне- дало такое предположение, утверждая, что социальные перемещения _в XVII веке были неменьшими, чем в XIX веке. На расстоянии все кажется серым и бесформенным, и мы склонны думать, что в отдален­ном прошлом все было плоским, серым и статичным. Порой дейст­вительно трудно решить, сильнее ли вертикальная мобильность в со­временных демократических обществах, чем она была в прошлой ис­тории Европы или где-нибудь в другом месте. Если же нет оснований постулировать этот тезис, не следует и предполагать обратное. А это значит, что направление мобильности неопределенное.

Д). В качестве доказательства теории восходящей тенденции ее сто­ронники часто указывают на уменьшение фактора наследования высоких социальных позиций и на замену его на фактор выборности. Избранные президенты вместо легитимных монархов, избранные или назначенные верховные администраторы вместо наследственной знати, талантливые восхожденцы вместо наследственных владельцев учреждений и т. д. — таков их аргумент. Сожалею, что мне приходится указывать на элементарные факты, которые, как кажется, забыли защитники этого аргумента. Во-первых, принцип выборности лидеров и королей или Других высокопоставленных общественных лиц в прошлом был известен ничуть не меньше, чем сейчас. Вожди и короли большей части первобыт­ных племен выбиралась¹. Консулы, трибуны и другие политические позиции в Древнем Риме были выборными. Римские императоры избира­лись или становились императорами в результате насилия или борьбы за власть. Римские католические папы и верховные авторитеты средневеко- церкви всегда избирались. Власть во многих средневековых респуб- ках также выбиралась². И это очевидно для каждого, кто хоть немного _и Г®^ал историю. Но нам могут возразить, что в прошлом эти авторитеты им ^ИР^ались узким кругом привилегированного меньшинства, а сейчас мы Ние^{СМ ДСЛ0 со все}°бщим избирательным правом. И вновь это утвержде- _б неверно. В прошлом во многих политических организациях выборы и^^{11 Все}общими. С другой стороны, 300 миллионов населения Индии Других британских колоний, аборигенное население колоний Фран-

^\u» °^{bhouse L} > Wheeler G., Ginsberg M. The Material Culture and Social

₂^lu«on_s of the Simpler Peoples. P. 50 ff. • ^Vol j R., Carlyle A. J. A History of Medieval Political Theory. Vol. 1. Ch. 4;

Civility ⁷⁵' 253—254; Vol. 3. P. 30, 31, 51, 168—169; De Wulf M. Philosophy and ^ofChH;!°^{n ln the} Middle Ages. 1922. Ch. 11; De Labriolle P. History and Literature nstianity. N. Y., 1925. Bks. 1, 3—4.

ции, Бельгии также не имеют права голоса при выборах правител в метрополиях и выработке законов, которые ими управляют. Вс*^[266]^ и мираж всеобщности сегодняшнего избирательного права делаю^{6 Эт}° гументы в пользу тенденции перехода от наследования власти^Т выборности ошибочными. ^к ее

Неверно также и то, что самые высокие социальные позиции например, ранг монарха, сейчас остаются в руках одной и той***' династии на более, правда, короткий срок, чем в прошлом.

Ответ дают следующие цифры. Если существующие династии А лии, Дании, Нидерландов, Испании и Италии царствуют более 200 л ^Г а династии Габсбургов, Романовых, Оттоманов, Гогенцоллернов ^СТ> говоря уж о других, правили более 300—400 лет (мы не должны заб^Не вать, что они были низложены только вчера), то в прошлом cpem/** продолжительность правления династий была скорее короче, чем длин* нее. В Древнем Египте 3-я династия правила 80 лет; 4-я — 150 лет- 5.

— 125 лет; 6-я — 150 лет; 7-я и 8-я, вместе взятые,—30 лет; 9-я и io.^ вместе взятые,—285 лет; 11-я — 160 лет; 12-я — 213 лет; время правления 13—17-й династий — 208 лет; 18-я — 230 лет; 19-я — 145 лет; 20-я — по лет; 21-я — 145 лет; 22-я — 200 лет; 23-я — 27 лет; 24-я — 6 лет; 25-я

— 50 лет; 26-я — 138 лет; некоторые "вновь появлявшиеся" династии царствовали от 3 дней до одного-двух лет¹. Нечто подобное мы наблю­даем и в последовательной смене китайских династий^[267]. В Древнем Риме ни одна из династий не правила больше 100 лет, большая же их часть правила несколько лет или даже несколько месяцев (или даже несколько дней). Меровинги проправили во Франции около 260 лет, Каролинги— около 235 лет, Капетинги — 341 год, Валу а — 261 год. Этих примеров достаточно, чтобы показать, что не существует никакого "ускорения" или сокращения "наследственного сохранения позиции монарха" в со­временный период по сравнению с прошлым. Что же касается вновь образованных республик, то и они могут легко уступить место монархи­ям в будущем, как это уже не раз происходило в истории. Современные республики следует сравнивать с древними; такое сравнение приводит к заключению, что в древних республиках сохранение положения главы государства внутри одной семьи было столь же коротким, как и в насто­ящее время.

Е). Что касается "новых" людей и карьеристов в прошлом и насто­ящем, то список этих неожиданно выдвинувшихся людей среди монар­хов и руководителей государств был дан выше. Согласно списку, про­цент "новичков" среди императоров Западной и Восточной Римских империй был выше, чем среди президентов Франции и Германии; он близок к проценту президентов-"выскочек" США, которые выдвинулис из бедных классов, но намного выше, чем процент этих людей ср^ монархов и правителей европейских стран за последние несколько ст летий. В Европе, за исключением России, процент выдвинувшихся нижних слоев до позиции монарха в прошлом был выше, чем в ^ последнее время. К этим данным можно добавить, что УД^еЛЬНЫН_с0р, римских католических пап, которые выдвинулись из беднейших *?*^аС_гь1х составляет 19,4%, из средних классов — 18,8, а из знатных и ®^оГ^_гГВа слоев общества — 61,8%. Выдвижение пап из низших слоев обш^. также более типично отдаленному прошлому, чем последним Д^ столетиям^[268]. Тенденция к непотизму или к наследственному сохрая

"папы" внутри одной семьи была заметной, хотя и не в начале П°^зИ11Ии христианской церкви, как следовало бы ожидать по гипотезе Пиленного развития, а много позднее — в XIII—XVI веках. То же цзПр^аВ _сКазать и о верховных церковных авторитетах, и высших эшело- _мо*н» в европейском обществе.

цзХ фактов, перечисление которых можно было бы продолжить rbidum¹*, достаточно, чтобы оспаривать вышеупомянутые "тен- ^ перехода от наследуемой к выборной или свободно дости- Д^е*3 "позиции".

^га ж) Е^{сли я и} уверовал в какую-либо постоянную тенденцию ой области, то скорее попытался бы доказать, как социальный в ^лзм, старея, становится все более и более неподвижным, а переме- ие индивидов — менее интенсивным. Хотя я и не уверен в сущест­ва _такой тенденции, тем не менее есть много фактов, ее подтверж- ^В°юШИХ. В Египте строгий обычай наследования официальных постов ^явился сравнительно поздно, не ранее, видимо, 6-й династии^[269]. В Спар- ^П°на самых ранних периодах иностранцы допускались в ранг полно- равных граждан, позднее же группа спартанской знати стала эзотерич- ной и чужеземцы допускались туда лишь в самых чрезвычайных случа­ях^[270]. В Афинах, несмотря на резкие перепады мобильности во время потрясений, тенденция к устойчивости опять-таки проявилась в более поздние времена. Собственно граждан Афин, как известно, было немно­го. И чтобы лучше использовать деньги, которые вымогались у союз­ников, в 451 году до нашей эры Перикл ввел закон, по которому "никто не допускается до привилегий (полного гражданства), кто не рожден от обоих родителей, уроженцев Аттики и полных граждан"^[271]. Хотя позднее в гражданском корпусе обнаруживаются бывшие рабы, но "тем не менее уникальность соответствующих текстов доказывает, что право граждан­ства предоставлялось редко и с большими сложностями метекам и воль­ноотпущенникам"^[272]. В Венеции до 1296 года ранг аристократии был открытым, а с 1775 года, когда аристократия утрачивает свое былое значение, ее ранги становятся закрытыми, только время от времени эти устои нарушались редким проникновением новых людей. Такова же была и тенденция у средневекового дворянства и рыцарства, хотя опять- таки изначально ситуация была совершенно иной^[273]. В конце Римской ®*перии все социальные страты и группы стали совершенно закрытыми, высшие слои христианской церкви, будучи открытыми в первые века своего существования даже для рабов, позднее постепенно закрывались акже и для тех, кто попросту не смог подняться достаточно высоко из ³Ших социальных слоев. Ранг королевской знати был доступен любо- Упри Меровингах и Каролингах, но позднее становится исключитель- ^^ и непроницаемым для новых людей. Такая же тенденция наблюда­ла^*^{1 в} истории средневековых гильдий. Даже самый высокий слой _п еров в течение первых столетий истории гильдий был доступен для ег_0ле^ИКНовения любым ученикам и подмастерьям, но с начала XVI ™^я четко просматривается тенденция к изоляции и кастовости.

Буржуазия и так называемый средний класс были открытыми в _н своей истории, но позднее проявили ту же кастовую тенденц_и^^Ча:1^ Франции после XII в., а в Англии после XV в.). Это в равной относится л к финансовой, и к промышленной, и к юридической сты) аристократии во Франции и в других европейских странах п^СГи~ в США, несмотря на короткую и довольно скромную родослов*^е семей "социального реестра", эти семьи проявили весь набор претен*^¹? на аристократическую кастовость. ^3иЙ

Нет необходимости продолжать перечисление фактов. Очевидно тенденция к социальной исключительности и прочности на поздн*⁰ стадиях развития многих социальных организмов была довольно тип *** ной. Но не будем спешить объявлять эту тенденцию постоянной о⁴ упомянута здесь только для противопоставления мнимой тендещщ!! усиления социальной мобильности с ходом истории. ^^

Всего, что было сказано, думаю, достаточно, чтобы бросить вызов мнимым теориям направленного движения.

Резюме

1. Основные формы индивидуальной социальной мобильности и мобильности социальных объектов следующие: горизонтальная и вертикальная. Вертикальная мобильность существует в форме восходящих и нисходящих течений. Обе имеют две разновидности: 1) индивидуальное проникновение и 2) коллективный подъем или спад положения целой группы в системе отношений с другими группами.

2. По степени перемещений справедливо различать подвижные и не­подвижные типы обществ.

3. Едва ли существует такое общество, страты которого были бы абсолютно эзотеричными.

4. Едва ли существует такое общество, в котором бы вертикальная мобильность была бы свободной, беспрепятственной.

5. Интенсивность и всеобщность вертикальной мобильности из­меняется от группы к группе, от одного периода времени к другому (изменения во времени и пространстве). В истории социальных ор­ганизмов улавливаются ритмы сравнительно подвижных и неподвижных периодов.

6. В этих изменениях не существует постоянной тенденции ни к усиле­нию, ни к ослаблению вертикальной мобильности.

7. Хотя так называемые демократические общества зачастую более подвижны, чем автократичные, тем не менее это правило не 0^е3 исключений.

Теперь перед нами стоит задача анализа общих черт и механизм функционирования мобильности в обществе. Когда же он будет ^ПР° ден, то можно будет подвести итог изучению мобильности в соврем ных обществах.