Д. Сэттер

«Молодые реформаторы»

Процесс реформ возглавила группа «молодых реформаторов», выходцев из таких идеологи­ческих структур, как газета «Правда», журнал «Коммунист», Институт США и Канады и т.п. Не получив в свое время высоких номенклатурных постов при советской системе, они неожидан­но оказались радикальными приверженцами рыночной экономики, не отказавшись при этом, по существу, ни от веры в марксистские эконо­мические приоритеты, ни от неуважения к гла­венству закона. Оказавшись у власти, многие из реформаторов решили, что они больше других подходят для этой роли вовсе не по причине приверженности к вечным нравственным ценно­стям, а потому, что предпочли частную соб­ственность идее социализма. Необходимость обеспечить правовые и этические рамки про­цесса реформ была в целом проигнорирована. Неуважение к закону со стороны молодых ре­форматоров привело к серьезным последстви­ям. Во-первых, они старались претворить ре-

формы в жизнь как можно скорее. Разрушение старой системы стало их главной целью. В то же время пренебрежение законом как таковым позволяло им смотреть сквозь пальцы на нару­шения закона другими, пользовавшимися любы­ми способами проникновения в основное рус­ло российской экономики. Скорость процесса реформ и его криминализа­ция разрушали цели демократии. Реформаторы верили, что если не обращать внимание на то, каким образом первые капиталисты нажили свои средства, то независимо от способа обо­гащения они поведут себя как рациональные экономические деятели, заинтересованные в защите со стороны государства, основанного на законе. На практике через семь лет реформ, проведенных в атмосфере беззакония, в эконо­мике России не оказалось места самому зако­ну, ибо главным принципом стало не производ­ство, а воровство.

Сокращено по источнику: Сэттер Д. Три кита раз­рухи // http://vivovoco.nns.ru/VV/NG/RAZRUKHA. HTM.

полии и есть господство буржуазии в выгодных для нее секторах и сферах общества. В США, если верить высказываниям Ленина, такой переход со­вершился в начале XX в. Правда, он и Россию умудрился причислить к раз­ряду самых развитых капиталистических стран (после революции 1917 г. Ленин отказался от первоначальных прогнозов, назвав Россию отсталой ка­питалистической страной).

Переход от индустриального к постиндустриальному обществу, начав­шийся в передовых странах Запада в 1970-е гг., положил конец всесилию денежных капиталов, а вместе с тем и господству буржуазии. Сегодня на первый план выходит интеллектуальный капитал и класс профессионалов, владеющих новым видом собственности — знаниями и информацией. В эпоху всеобщей информатизации и глобализации России вздумалось повернуть колесо истории вспять и, развернувшись на 180°, двинуться от развитого со­циализма к неразвитому капитализму. Пора теперь поговорить о двух при­шествиях капитализма на нашу землю.

Проведя сравнительный анализ капитализации России конца XIX и кон­ца XX вв., мы можем обнаружить сходство и различие двух этапов в глав­ном — процессе первоначального накопления капитала. В разные историчес­кие периоды он приобретал следующие характерные черты:

♦ различными были денежные источники первоначального накопления — в конце XIX в. источником накопления выступали индивидуальные сбе­режения людей, а в конце XX в. — раздел общественной собственнос­ти, доставшейся от социализма;

♦ различными являлись человеческие источники первоначального накоп­ления — в конце XIX в. так называемая резервная армия труда попол­нялась за счет разорения крестьян и превращения их в городских рабо­чих, а в конце XX в. безработными оказывались представители всех слоев населения, в том числе интеллигенции и городских рабочих;

♦ различными оказались международные последствия процесса первона­чального накопления — в конце XIX в., освободившись от крепостно­го права, Россия вырвалась в число пяти ведущих промышленных дер­жав, а в конце XX в. она скатилась в ряды самых отсталых стран мира или, как их называют ученые, развивающихся стран; как следствие — первый приход капитализма в Россию позволил ей наряду с промыш-ленно развитыми странами активно включиться в борьбу за передел мира, а второй привел к обратному результату — выключению из этого процесса и превращение в объект колонизации;

♦ различными оказались внутренние последствия процесса первоначаль­ного накопления — в конце XIX в., после падения феодального строя. в России отмечался всплеск промышленного производства, в конце XX в., после крушения социалистической системы, наблюдалось паде­ние промышленности.

Можно вспомнить и исторические обстоятельства первой и второй капи­тализации России. Подключение к мировой системе капитализма в конце XIX в. несомненно прогрессивный шаг для страны, поскольку сам капита­лизм переживал период расцвета, двигаясь по восходящей линии. Напротив, в конце XX в. капитализм для мирового сообщества был уже вчерашним днем. Развитые страны отказывались от него и дружно вступали на новую стадию эволюционного развития — в посткапиталистическое общество. Второй пе-

реход к капитализму в России прогрессивным назвать нельзя. Сегодня раз­витые страны наращивают элементы планомерности в экономики, мы же отказались от планового хозяйства в пользу самой ранней формы капитализ­ма, которую западноевропейские страны исчерпали уже в XIX в. В то время как мировое хозяйство развивается в условиях роста общественного произ­водства, усиления глобализации и макроэкономического регулирования,

Россия ориентируется на хозяйствен­ную модель вчерашнего дня.

В подобных условиях рабочая сила становится товаром, причем оплачива­емым нерегулярно и ниже стоимости. Так, согласно исследованию, прове­денному Всероссийским центром уровня жизни, заработная плата ниже прожиточного минимума в 19 субъек­тах Российской Федерации, близка к прожиточному минимуму в 30 субъек­тах, в целом же за I квартал 1999 г. про­изошло увеличение почти вдвое доли работников, заработная плата которых ниже прожиточного минимума. При этом доля высокооплачиваемых работ­ников, имеющих зарплату сверх двух прожиточных минимумов, упала с 75,6 до 47%². В ситуации, когда заработная плата не отражает реальную стоимость рабочей силы и выплачивается нерегу­лярно, усиливается тенденция к нату­рализации хозяйства. Подавляющее большинство работников, особенно в средних и малых городах, не получаю­щих вовремя заработную плату либо получающих ее на уровне прожиточного минимума, вынуждены занимать­ся подсобным хозяйством (огородничество, садоводство), т.е. пополнять се­мейный бюджет за счет натурального хозяйства.

В свое время ученые С. Прокопович, Е.М. Дементьев, В.В. Святловский и другие отметили принципиальную особенность русского рабочего — его тесную связь с землей. Низкие заработки на городской фабрике не позволя­ли ему полностью отказаться от натурального хозяйства в деревне, из кото­рой он недавно уехал и где остались его жена с детьми либо престарелые родители. Зимой ему приходилось трудиться на заводе, а летом уезжать в деревню для проведения сельскохозяйственных работ. Совмещение двух видов занятий промышленного и аграрного было вынужденным: ни мизер­ный клочок земли, ни крошечная зарплата не позволяли человеку достичь приемлемого уровня жизни. От подобного соединения страдала не только семья рабочего и он сам, но и народное хозяйство в целом. Жена и дети по полгода не видели кормильца, семьи в разлуке нередко распадались, тяже-

² Меньшикова О. Цена труда — дешевле только даром // Известия. 1999. 9 июня.

лые сельхозработы ложились на плечи женщин и детей, а предприниматель получал некачественную, хотя и дешевую, рабочую силу. Забрасывая завод­скую работу, человек терял квалификацию, а необходимость отпрашиваться на летние работы ставила его в полную зависимость от работодателя.

Подобное явление отмечалось не только в конце XIX в., но и в конце XX в., когда в малых и средних городах России, не имеющих развитого рынка труда (т.е. человеку некуда устроиться на работу), люди вынуждены были дер­жаться за свои рабочие места на предприятиях. Последние функционирова­ли почти формально, питаясь временными заказами и простаивая большую часть времени, выплачивали жалкую зарплату либо с годовой и полугодовой задержкой (при гиперинфляции, характерной для середины 1990-х гг., не­большой заработок превращался фактически в ничто) или натурой, т.е. про­изводимой на том же заводе продукцией, не получившей широкого рыноч­ного спроса, а именно чайниками, посудой, инвентарем и т.д. Полностью или частично утратив источник денежных средств, рабочий вынужден заводить

земельный участок, чтобы хоть как-то прокормить семью.

Период первоначального накопле­ния, целью которого выступает созда­ние экономических условий для разви­тия капитализма, в России начался много позже, чем, скажем, в Англии или Голландии, хотя и ненамного поз­ же, чем в более отсталой (по сравне­нию с ними) Германии. При Петре I первоначальное накопление делало только первые шаги. Экономическая по­литика Петра I была направлена как раз на преодоление недостаточности пер­воначального накопления, ликвидацию экономической отсталости России путем интенсивного развития промышленности. Развивая промышленность, правительство Петра I содействовало развитию буржуазной экономики. Од­нако оно делало это половинчато, стремясь сохранить в неприкосновеннос­ти феодальный строй, возведя над ним капиталистическую надстройку. От­сюда и характер экономических реформ Петра I и вслед за ними реформ Екатерины II — полуфеодальный, полукапиталистический.

Приводной ремень индустриализации — крепостная мануфактура и по­литика протекционизма. Первая представляет уникальную особенность Рос­сии, вторая — универсальную черту, присущую всем европейским государ­ствам периода первоначального накопления. Если в Западной Европе ману­фактура рождалась естественным путем из простого товарного производства, то в России она внедрялась по инициативе государства сразу в централизо­ванной форме. Для нее требовались довольно крупные капиталы: основной капитал текстильной мануфактуры составлял от 50 тыс. до 150 тыс. руб., ме­таллургического горного завода — намного больше. Купцов, имевших столь значительные капиталы, в России насчитывало не более трех десятков, но и они не стремились вкладывать капиталы в новое рискованное дело³.

Поскольку слабый купеческий класс не смог послужить локомотивом капитализации страны, эту функцию пришлось взвалить на плечи дворян-

³ Конотопов М.В., Сметании СИ. История экономики: Учебник для вузов. М., 1999. С. 88.

ства, которое к этому было совершенно не готово. Причем не только объек­тивно, поскольку оно неплохо кормилось с земельной ренты, а потому и не собиралось обременять свои поместья заводами и фабриками, но и субъек­тивно — по неприятию рыночного ведения хозяйства, незнанию основ ме­неджмента, неумению управлять наемными работниками. Правительствам Петра I и Екатерины II приходилось где принудительно (специальными постановлениями), где посулами, привилегиями и денежными выплатами (разумеется, за счет государственной казны) приучать (лучше сказать, при­нуждать) русских дворян к предпринимательству.

Инвестирование промышленности достигалось несколькими путями. Во-первых, для строительства мануфактур государство давало ссуды и суб­сидии, которые обычно погашалась поставкой в казну готовой продукции. Во-вторых, оно административными методами принуждало купцов объе­диняться в «кумпанство» и вместе строить мануфактуру. В 1720 г. для нала­живания суконной мануфактуры в Москве Петр предписал объединить в компанию 14 человек из разных городов и под конвоем доставить их на ме­сто. В-третьих, был издан указ о запрещении скрывать капиталы, кото­рые можно было потратить на строительство мануфактуры. Он гласил: если кто-то будет скрывать капитал, а об этом узнают и донесут, то доносчик по­лучает треть этих денег, а остальные конфискуются государством. В-чет­вертых, государство старалось экономически заинтересовать будущих ма­нуфактуристов. Если человек строил мануфактуру, ему бесплатно отводилась земля. Если для производства были нужны дрова или древесный уголь, бес­платно отводился и лес. Чтобы обеспечить сырьем горные заводы, в России была провозглашена «горная свобода»: каждому жителю страны разрешалось искать руду на чужих землях, в том числе и на помещичьих. Часто в качестве поощрительных мер применялись передача казенных мануфактур в частные руки, которая стала широко практиковаться в конце царствования Петра. Но такая передача чаще всего была принудительной. Казенные мануфакту­ры обычно были убыточными и передавались в частные руки, когда полно­стью приходили в упадок.

Таким образом, первоначальное накопление в России происходило под патронажем государства, при его вмешательстве в экономику, чего не наблю­далось в западноевропейских странах, и при сохранении, а иногда и усиле­нии чуждого этому процессу феодального строя. Процедурно оно базирова­лось на сочетании экономических методов стимулирования с администра­тивными так, что вторые преобладали над первыми.

Первоначальное накопление в Западной Европе и России в XVIII—XIX вв. существенно различалось. В первом случае оно шло снизу: горожане, обза­ведясь мелким бизнесом, постепенно превращались в мелкую и среднюю буржуазию, отдельные представители которой со временем вырастали в круп­ных капиталистов. Никакой помощи со стороны государства они не получа­ли. Напротив, им постоянно приходилось бороться с феодальной знатью и пережитками старого строя, формируя и развивая при этом свой характер, предприимчивость, часто хитрость, напористость, беспринципность в погоне за прибылью. В России все обстояло иначе. Русское правительство самым энергичным и непосредственным образом участвовало в процессе образова­ния частных богатств. Не только дворянство, но и буржуазия делали свои первые экономические завоевания и наживали крупные капиталы с разре-

шения, а то и под прямым патронажем власти⁴. Крупных промышленников награждали всевозможными привилегиями. Фабриканты, купцы и промыш­ленники старались обратить на себя милостивое внимание правительства. Тех, кому это удавалось, осыпали золотым дождем подарков, субсидий, мо­нополий. При Екатерине II Сенат выделил заводчикам из казны 3 млн руб., которые те, так и не вернув, промотали в столице.

Накопление богатств за счет государственной казны, полная зависимость русской буржуазии от казны и чиновничества создавали еще один специфи­ческий источник образования крупных капиталов — взяточничество. Этот канал обогащения, возникший в глубокой древности, сыграл в истории Рос­сии, особенно экономической, огром­ную роль и сохраняется до наших дней в еще больших размерах и изощренных формах. Возможность посредством взятки получить миллионные барыши заставляла русских промышленников в борьбе с конкурентами стремиться не к повышению производительности труда, не к улучшению техники и уде­шевлению производства, а к приобре­тению новых выгодных связей. При помощи протекции и взяток спасали обанкротившиеся предприятия, доби­вались получения многомиллионных заказов, выбивали всевозможные льго­ты, отсрочки, уходили от налогов. По выражению П.А. Берлина, взятку со­ вали во всякую щель закона, ища и на­ходя в ней ключ к богатству⁵. Процесс капитализации, начавшийся при крепостном праве, после его отмены перерос в период первоначального накопления, который характери­зовался двумя главными чертами: безудержным ростом капиталов и крупной промышленности; небывалой эксплуатацией наемного труда, беззаконием и обманом⁶.

Вторая половина 1870-х гг. — «золотой век» первоначального накопления капитала, разгул самых примитивных форм эксплуатации труда, быстрого обогащения, предпринимательской спекуляции, открытого и замаскирован­ного грабежа общественного достояния. Наживались не только железнодо­рожные строители, сразу становившиеся чуть ли не миллионерами. Богате­ли торговцы и ростовщики, банкиры и деревенские кулаки, мелкие предпри­ниматели и крупные фабриканты. С калейдоскопической быстротой возникали и рушились банки и финансовые пирамиды. «Банки возникали и лопались, банкиры злостно прогорали и попадали на скамью подсудимых, промышленные предприятия создавались на песке в целях быстрой нажи­вы, железнодорожные строители набивали карманы»⁷.

⁴ Берлин П.А. Русская буржуазия в старое и новое время. М., 1922. С. 169.

⁵ Там же. С. 178.

⁶ Балабанов М. Очерки по истории рабочего класса в России. Киев, 1924. Ч. 2.

⁷ Там же. С. 13.

Сходство первого и второго приходов капитализма на российскую землю можно видеть в методах и средствах обогащения, различие — в жесткости контроля со стороны государства. Первый приход капитализма происходил в рамках стабильного общества с налаженной системой законодательной и исполнительной власти, четко работающими судами. Второй приход проис­ходил почти при полном попустительстве государства, исполнительную и судебную власть в котором осуществляли чиновники, еще не успевшие на­копить богатства, а потому оставлявшие для себя многочисленные лазейки в законе.

Эпоха первоначального накопления — это период борьбы нарождающейся и пока еще очень слабой буржуазии с мощной аристократией. В России с XVT1 по XIX в. эта борьба проходила с переменным успехом, а потому велась не на жизнь, а на смерть. Отсюда дикие, нецивилизованные формы классичес­кого капитализма. В конце XIX и начале XX в. буржуазия одолела феодаль­ную аристократию и утвердила в обществе свое безусловное господство. День­ги взяли верх над титулами, заводы — над поместьями, банки — над замка­ми, автомобиль и паровоз — над каретой. Ткацкие станки, сталеплавильные печи, прокатные станы и электрические машины становятся повседневной приметой буржуазного общества. Сама буржуазия из оппозиционера и раз­рушителя превращается в архитектора и строителя нового строя. Капита­лизм — ее детище, и она его защищает, приводит в порядок, облагоражива­ет, делает привлекательным. Начинается стадия цивилизованного капитализ­ма. Европейские интеллектуалы, особенно близкие к литературной богеме, в частности Ш. Бодлер, расценили произошедшие перемены как переход к позднему капитализму и начало эпохи модернизма. Другие авторы называ­ют этот период «поздней современностью».

Кубизм, футуризм, дадаизм и другие течения авангардизма послужили своеобразной формой культурной реакции людей на происходящие в обще­стве социальные перемены. С одной стороны, это болезненная реакция на далеко зашедший процесс индустриализации общества, разочарование в нем, именно поэтому принявшее форму декаданса. С другой — в авангардизме заключался не только пафос иррационализма, но и предвидение тех негатив­ных последствий, к которым могут привести человечество безудержный тех­нический прогресс и погоня за прибылью. Поэты и художники увидели то, о чем сегодня предупреждают мировое общество социологи и экологи. Прав­да, увидели по-своему, а потому, возможно, и не были поняты.