Сущностные элементы чистого познания

Если мы должны показать сущность априорного синтетического познания, то сначала следует прояснить состав его необходимых элементов. Как познание, трансцендентальный синтез должен быть созерцанием, и как априорное познание – чистым созерцанием. Как присущее конечности человека чистое познание, чистое созерцание должно необходимо определяться чистым мышлением.

а) Чистое созерцание в конечном познании

§ 9. Прояснение пространства и времени как чистых созерцаний

Возможно ли в конечном познании сущего найти нечто подобное чистому созерцанию? Этот вопрос касается непосредственной, хотя и безопытной, возможности встречи (Begegnenlassen) с единичным. Ведь чистое созерцание именно как конечное есть вос-принимающее представливание. Однако воспринимаемое в этом случае, когда дело идет о познании бытия, а не сущего, не может быть в качестве наличного подающим себя сущим. Напротив, чисто вос-принимающее представление должно само подавать себе представимое (Vorstellbares). Потому чистое созерцание должно быть определенным образом "творческим".

Представляемое в чистом созерцании не есть сущее (не предмет, не являющееся сущее), но и не есть просто ничто. Тем настоятельнее следует определиться с тем, что представляется в чистом созерцании, и лишь для него характерным способом, и как следует ограничить, в соответствии с представляемым, способ его представления.

Как чистые созерцания Кантом устанавливаются пространство и время. Сначала следует показать в связи с пространством, как оно дает о себе знать в конечном познании сущего, и в чем, соответственно этому, можно собственно выявить его сущность.

Кант приступает к сущностному раскрытию пространства и времени, предпосылая негативную характеристику феномена образующейся в ней позитивной.

Не случайно то, что эта сущностная характеристика начинается негативным образом. Она начинается отрицательным высказыванием, что пространство и время не суть это и то, т. к. должное быть схваченным позитивно предварительно и по-существу уже известно; причем не столько познано, сколько определенным образом истолковано превратно. Пространство, т. е. отношения наряду-, сверху- и позади- одно другого не обнаруживаются где-то "здесь" или "там". Пространство не есть наличная среди иного сущего вещь, не "эмпирическое представление", т. е. не есть представляемое в подобном представлении. Ведь для того, чтобы наличное смогло выказать себя как протяженное в определенных пространственных отношениях, пространство должно прежде всякого вос-принимающего постижения наличного уже быть открытым. Оно должно быть представлено как то, "в чем" только и может встретиться наличное: пространство для конечного человеческого познания есть необходимое и изначальное, т. е. чистое, представляемое.

Поскольку же это представляемое "имеет значимость" "для любого" единичного пространственного отношения, то, кажется, что оно есть представление, которое "значит для многих", т. е. понятие. Опять-таки, сущностный анализ того, что здесь представляется как пространство, раскрывает свойственный этому представляемому способ представления. Пространство не есть, как, вновь негативно, говорит Кант, "дискурсивное" представление. Единство пространства не собирается связью многих единичных пространственных отношений, и не выстраивается сравнивающим их рассмотрением. Единство пространства – это не единство понятия, но единство чего-то в самом себе уникально единого (einzig Eines). Многие единичные пространства суть лишь ограничения единого пространства. Оно же не есть лишь нечто ограничиваемое: ведь сами ограничивающие границы сущностно относятся к нему, т. е. пространственны. Это единое пространство является вполне самим собой в каждой своей части. Представление пространства есть, таким образом, непосредственное представление некоторого уникально единого, т. е. созерцание. Поэтому существо созерцания должно быть определено как repraesentatio singularis. Ведь пространство, согласно выше сказанному, есть данное созерцаемое в чистом созерцании.

Однако чистое созерцание как созерцание должно не просто непосредственно подавать созерцаемое, но в его полноте (ganz). Это чистое созерцание не есть воспринятие только какой-то части: одновременно с ограничениями показывается и целое. «Пространство представляется как бесконечная данная величина»[xxxvii]. Пространство есть величина (Groβe), что, однако, не значит – оно есть "столь и столь великое (Groβes)"; поэтому "бесконечная величина" также не значит – "беспредельно" великое. "Величина" здесь означает величинность, которая только и делает возможным столь и столь количественно великое ("Quantitäten"). «"Сколько" (Quantum), в котором только и может быть определено всякое количество (Quantität), в рассмотрении множества частей является неопределенным и континуальным: пространством и временем»[xxxviii].

То, что эта величинность "бесконечна", означает в таком случае: пространство не то чтобы отлично от своих определенных единичных частей по степени и богатству соположений (Zusammensetzung), но бесконечно, т. е. сущностно различно. Оно имеется до любых частей как возможное для ограничения единое целое. Таковое не имеет, подобно общности понятия, множественное единичное "под собой", но "в себе" – как уже в нем самом созерцаемое. Это чистое созерцание целого всегда подает и "части". Представление подобной "бесконечной" величинности как данной есть, таким образом, подающее созерцание. Поскольку это единое целое может быть дано сразу, это представление позволяет возникнуть его вообще представимому, и потому зовется "изначальным" представлением[xxxix].

Следовательно, несомненно, что чистое созерцание обладает своим данным созерцаемым: так, что как раз оно само и дает его в созерцании и через таковое. Данное созерцаемое, конечно, не является наличным сущим, и само не постигается тематически в этом чистом созерцании. В обхождении с вещами и в их воспринятии их пространственные отношения хотя и "созерцаются", но в принципе не имеются в виду как таковые. Данное созерцаемое в чистом созерцании предстает предварительному обозрению непредметно и нетематично. Предварительно обозревается при этом единое целое, которое делает возможным структурирование множественного, как имеющегося наряду-с-, под- и за-. То, что созерцается в этом "способе созерцать", не есть просто ничто.

Уже из вышесказанного может быть сделан вывод, что дальнейшее прояснение "изначально представляемого" в чистом созерцании окажется возможным лишь в том случае, если удастся еще более однозначно прояснить то, в каком смысле чистое созерцание является "изначальным", т. е. как оно позволяет возникнуть своему созерцаемому (Angeschautes).

§ 10. Время как универсальное чистое созерцание^ix

Чистое созерцание отыскивается как сущностный элемент онтологического познания, на котором зиждется опыт сущего. Пространство же, как чистое созерцание, подает лишь целое тех отношений, в которых упорядочиваются события воздействия на внешние чувства. Однако одновременно мы находим данности "внутреннего чувства", которые не обнаруживают ни пространственной оформленности, ни пространственных связей, но проявляются лишь как смена состояний нашей души (представлений, стремлений, настроений). То, на что мы первоначально, пусть непредметно и нетематично, обращаем внимание в опыте этих явлений – это чистая последовательность (das reine Nacheinander). Поэтому время есть «форма внутреннего чувства, т. е. процесса созерцания нас самих и нашего внутреннего состояния»[xl]. Время определяет «отношение представлений в нашем внутреннем состоянии»[xli]. «... время не может быть определением внешних явлений; оно не относится ни к внешнему виду (Gestalt), ни к положению и т.п.»[xlii]

Так два чистых созерцания – пространство и время – наделяются различными областями опыта, и поначалу кажется невозможным найти чистое созерцание, которое конституировало бы любое познание бытия доступного опыту сущего и тем позволяло бы универсально поставить проблему онтологического познания. Но сразу за отнесением этих чистых созерцаний к двум областям явлений Кант утверждает следующее: «Время – это априорное формальное условие всех явлений вообще»[xliii]. Следовательно, время имеет первенство перед пространством. И как универсальное чистое созерцание оно должно стать ведущим и основным сущностным элементом чистого, образующего трансценденцию познания.

Наша интерпретация должна показать, как время через отдельные стадии обоснования метафизики все более и более выдвигается в срединный пункт и только так изначальнее, чем это было возможно для предварительного указания в трансцендентальной эстетике, раскрывает свое собственное существо.

Как же Кант обосновывает это первенство времени как универсального чистого созерцания? Поначалу может показаться, что Кант отрицает наличие у внешних явлений временных определений, тогда как именно там обыденный опыт, в ходе светил и в естественных процессах вообще (рост и отмирание), обнаруживает время, причем столь непосредственно, что время отождествляется с "небом". Однако Кант не просто оспаривает у внешних явлений временную определенность: ведь время утверждается им и как формальное условие a priori всех явлений. Один тезис отнимает внутривременность у физически наличного, другой – придает ему ее. Как можно объединить эти противоположные высказывания? Если Кант ограничивает время как чистое созерцание данностями внутреннего чувства, т. е. представлениями в самом широком смысле, то именно в этом ограничении заключается расширение области возможного для него, внутри которой оно может действовать как предварительный способ созерцания. Среди представлений есть и такие, которые, как представления, делают возможной встречу с тем сущим, каковым само представляющее существо не является. Потому кантовское размышление и избирает этот путь:

Поскольку все представления как состояния представления непосредственно происходят во времени, то и представляемое в представлении как таковое принадлежит времени. Кроме непосредственной внутривременности представления, мы имеем опосредованную внутривременность представляемого, т. е. тех "представлений", которые определены через внешнее чувство. Т. к. внешние явления внутривременны лишь опосредованно, то им определенным образом свойственно временное определение, а определенным – нет. Аргументация от внутривременности внешнего процесса созерцания как процесса психического к внутривременности в нем созерцаемого существенно облегчается для Канта двузначностью выражения "созерцание", или "представление"; ведь это выражение, в одном случае, полагает состояние души, но одновременно и то, что оно как состояние души имеет предметом.

Подтверждается ли это обоснование универсальности времени как чистого созерцания, а тем самым – его центральной онтологической функции, может ли оно быть решающим, отказывается ли при этом пространству как чистому созерцанию в возможности быть центральной онтологической функцией – эти вопросы пока остаются открытыми[xliv].

Говоря в общем, обоснование универсальности времени как чистого созерцания возможно лишь в том случае, если, хотя и пространство, и время как чистые созерцания, равно принадлежат "субъекту", время будет присущим субъекту изначальнее, нежели пространство. Непосредственно ограниченное данностями внутреннего чувства время, тем не менее, лишь тогда окажется онтологически более универсальным, если субъективность субъекта состоит в открытости сущему. Чем субъективнее время, тем изначальнее и полнее способность субъекта снимать свои границы (Einschränkung).

Универсальная онтологическая функция, которую Кант с самого начала обоснования приписывает времени, таким образом, может быть вполне оправдана лишь тем, что именно [раскрытие] самого времени, причем в его онтологической функции, т. е. как сущностной составной части чистого онтологического познания, будет приводить нас к более изначальному определению сущности субъективности[xlv].

"Трансцендентальная эстетика" имеет задачей выявление онтологического αϊσθησις'а, который делает возможным "априорное раскрытие" бытия сущего. Поскольку в любом познании первенство сохраняется за созерцанием, то мы установили «одну из необходимых частей для разрешения общей задачи трансцендентальной философии»[xlvi] (онтологии).

Как при малейшем упускании значения чистого созерцания как сущностного элемента онтологического познания, так и при изолирующей интерпретации элемента будет невозможным выявить этот элемент даже в его элементарной функции. Не отказ от трансцендентальной эстетики как от предварительной формулировки проблемы, но удержание и конкретизация ее проблематики должно быть подлинной целью проводимого Кантом обоснования; иначе говоря, это, без сомнения, и есть сама его задача.

Сначала, однако, следует в том же изолирующем рассмотрении установить второй сущностный элемент чистого конечного познания: чистое мышление.

b) Чистое мышление в конечном познании