Сентября 1956. Рукописные заметки

Какой гениальный мудрец был наш Маяковский:

Вырвать

Радость

у грядущих

Дней!

Но что же тогда останется от социализма и коммунизма? Не строим

ли безрадостный, гнетущий рай? Какой вздор, какое варварство, какая

трагедия!

* * *

По соседству со мной отдыхает профессор химии – хозяин «моего»

дома свел нас. К моему удивлению, Херберт оказался химиком с

острыми политическими чувствами. Оказывается, его сильно

заинтересовало дело Лаврентия Берия. А узнав, что я – кавказец по

рождению и крови, он осмелел совсем: не думал ли я, что с момента

смерти Сталина Россия и Украина, а точнее – славянские расы, решили

дать реванщ кавказцам? Сталин покончил для них с сионистами, а

теперь они решили покончить и с самими кавказцами, считал он,

перечисляя на пальцах исчезнувших кавказцев из Кремля. А что будет

дальше: не восторжествует ли снова старая русская империя? И не

станет ли КГБ царской охранкой?

* * *

Это были очень интересные рассуждения, но я не чувствовал себя

компетентным рассуждать о них без натяжек. Он улыбается: «С большим

уважением к вам, полковник, позволю себе одно наблюдение

универсально советского характера; по-моему, вы хитрите немного,

как хитрят все люди из вашей страны; вам, вероятно, немного неловко

называть русских русскими, потому что вы выросли и жили среди них».

* * *

Мы прогуливались. Третьих и четвертых лиц с нами не было.

Разговорились о науке, но потом Херберт опять перешел на рельсы

политики. Дело Берия, говорит, поистине загадочное. Приходилось ему

слышать, что его единственная вина заключалась в том, что его,

Берии, понимание сущности межнациональных отношений в СССР было

очень другим, чем понимание Хрущева, Маленкова и даже Сталина.

Будучи, вероятно, самым интеллигентным членом Политбюро и занимая

столь сильное положение, он представлял опасность, поэтому надо

было убрать его своевременно; а чтобы народ поверил, надо было

облить его вонючей грязью. Вот, собственно, вся история «дела

Берия». Но ее оказалось более чем достаточно для того, чтобы

заставить меня призадуматься.

* * *

Политикой я не занимаюсь, нужной библиотеки под рукой нет, уже

двенадцать лет нахожусь на чужбине: могу только вспоминать,

обдумывать, строить догадки, от которых никому не жарко и не

холодно. В секретном докладе Хрущева Берия был назван «гнусный,

ярый враг нашей партии, агент иностранной разведки». Но по словам

того же Хрущева с заявлениями о Берия в ЦК обращались Каминский,

Снегов, Кедров и другие видные деятели партии. И разве сам Хрущев

не сидел с ним в Политбюро? Весь ЦК не сделал ни малейшей попытки

разоблачить его. Других деятелей партии расстреливали за малейшие

доносы, против Берия выдвигались серьезные обвинения, а его никто

не тронул, пока не умер Сталин: почему?

* * *

Я никогда не испытывал приязни к этому человеку. Встречался с

ним, говорил с ним, наблюдал за ним, но он не зажигал во мне огня.

Умный второсортный «гений», каких кавказские матери рожают

тысячами. В послевоенные годы я видел в нем врага. И тем не менее

должен признаться перед своей совестью, что обвинения Хрущева

кажутся мне не более серьезными, чем обвинения против Бухарина,

Рыкова, Розенгольца и других.