Функциональный Левиафан

Следующая попытка обосновать необходимость государства — ссылка на функции, которые оно выполняет. Этатистские пифии вещают, что без государства не обойтись, поскольку оно выполняет и такие и сякие функции. А главное — снабжает нас социальными благами, среди которых поддержание порядка является главной.

Аргумент от порядка рассмотрим чуть позже. А пока отметим, что опыт существования СССР позволяет сделать неопровержимый вывод: государство может прекрасно функционировать при таких условиях, когда огурцы с картошкой становятся главным пищевым благом большинства населения. Причем даже в условиях блокадного Ленинграда государство не снаряжало специальных отрядов для посадки и выращивания этих благ. Каждый еще не подохший блокадник обязан был сам о них позаботиться. Аналогичные примеры могут быть обнаружены в жизни практически всех государств. Поэтому только безнадежный этатист может утверждать: современные государства гарантируют оп-

тимальное распределение социальных благ. Отсюда вытекает два вывода:

1. Все способы легитимизации государства посредством постулирования оптимальных исходных условий раздела социальных благ совершенно не соответствуют действительности. Это относится ко всем современным экономическим, социальным и политическим теориям, обосновывающим особую роль государства как распределителя и перераспределителя благ.

2. Анархистская альтернатива не обязана гарантировать оптимальное распределение благ в целях победы над этатизмом как способом политического мышления и поведения. Достаточно и того, если объем социальных благ превышает традиционное крохоборство государства. Для установления меры такого крохоборства достаточно провести сравнительное исследование системы пенсионного обеспечения всех ныне существующих государств в сопоставлении с постоянным повышением уровня жизни. Мне такие исследования неизвестны.

Многие считают, что государство есть главный поставщик социальных благ. Этот аргумент базируется на ложной дихотомии частного и публичного. А она есть следствие либерального индивидуализма, выдвинувшего постулат: частное благо есть дело отдельных индивидов и корпораций, а общественное благо есть дело государства: «Между тем пространство между индивидами и государством заполнено многообразными социальными группами, клубами, общинами, союзами, обществами, кланами, племенами и т.д. Такие группы тоже могут обеспечивать социальными благами ничуть не хуже по сравнению с государством» (3, 172).

Современное государство в его либеральных воплощениях появилось примерно в то же время, когда возник индивидуализм. Либерализм на протяжении всей своей истории занимался обоснованием экспансии индивидуализма. Поэтому в большинстве аргументов в пользу государства фигурируют индивидуалистические постулаты. Главным из них является дилемма узника, порождающая трагедию общих благ: «Общая форма таких аргументов состоит в следующем. Инди-

виды действуют на собственный страх и риск в определенных предзаданных условиях, которые описываются в языке теории игр. Эти условия предполагают ограниченные отношения с другими индивидами, тоже действующими самостоятельно и независимо. Поэтому в отдельных случаях индивиды вынуждены принимать решения и использовать стратегии, находящиеся ниже оптимального уровня. И только в результате внешнего влияния они могут принять правильное решение. А оно принимается за суррогат государства. Поэтому даже основания таких аргументов не являются убедительными» (19, 257).

Я не буду здесь вникать в подробности данных аргументов, а сформулирую общее положение: государство не является необходимым и достаточным условием решения проблем, вытекающих из независимых действий и конкуренции индивидов.

Уже довольно давно существуют целые отрасли промышленности, которые заняты эксплуатацией природных ресурсов. Государство способствовало появлению таких отраслей и потому несет ответственность за трагедию общих благ. В то же время эту трагедию можно описать, не прибегая к государству. Достаточно познакомиться с историей хищнического истребления слонов ради наживы. Проблема заключается в создании такого способа противодействия своекорыстию, властолюбию и стремлению к духовному господству большинства людей, которое бы подрывало эти мотивы поведения начиная с момента рождения человека. Однако ни одна политическая идеология и государство этой проблемы решить не смогли.

Не исключено, что невозможность ее решения объясняет наиболее распространенную политическую иллюзию: государство, обладающее монополией на применение силы, необходимо для обеспечения людей общими благами. Эта иллюзия привела к появлению множества государственных ведомств, выполняющих роль отца-попечителя в отношении множества таких благ. Однако возможен и противоположный способ рассуждения: общество как множество индивидов само создает

и контролирует специализированные ведомства, направленные на достижение тех же самых социальных целей. «Каждый из таких институтов, — пишет Д.Бернхейм, — может получить одобрение сообщества людей путем апелляции к демократическому признанию. Эти институты могут контролировать реализацию собственных рекомендаций и решений путем применения санкций и других допустимых средств. Причем они могли бы вступать в сотрудничество с другими институтами, получившими одобрение аналогичным образом» (20, 221).

Классики анархизма (например, Кропоткин) считали примерами таких институтов почту и транспорт, действующие на международном уровне. Значительная часть современной литературы на тему международных отношений подтверждает возможность сотрудничества в условиях анархии. Наглядным примером является спорт. Каждый вид спорта обладает международной организацией, в ведении которой находится множество вопросов — от правил игры до организации соревнований. Разумеется, такие организации тоже не свободны от расколов и конкуренции. Однако это не мешает им эффективно функционировать без применения насилия. Санкции сводятся просто к исключению тех или иных спортсменов или национальных организаций из участия в международных состязаниях (см.: 21).

Короче говоря, современный анархизм постулирует возможность создания альтернативных организационных и социальных структур. К тому же учитывается горький опыт революций XIX—XX вв. Они обычно приводили к такому типу государственного устройства, который функционировал в соответствии с принципом «Все, что не разрешено, то запрещено». Этот принцип ведет к исключению альтернативных организационных и социальных структур из общественной жизни. В результате граждане начинают ждать милостей от правительства. И теряют опыт спонтанной и независимой от государства организации. А государство стремится создать условия, способствующие самосохранению. И укоренить в обществе иллюзию о том, что оно необходимо