Экономический анализ и либеральная традиция

Разнообразие в рамках либеральной традиции, возможность выделить в ней различные "либерализмы" важно учитывать, имея в виду ее неразрывную связь с западными (а в действительности, к концу XX в., мировыми) экономическими исследованиями. Связь анализа с тем трудноопределимым началом, для обозначения которого можно использовать термины "мировоззрение", "идеология" или, следуя Й. Шумпетеру, "видение", представляется весьма сложной проблемой, о правомерности самой постановки которой применительно к экономическому анализу идут давние споры. Собственно, независимость позитивного анализа от каких-либо нормативных начал одна из часто декларируемых методологических истин современной экономической науки. Тем не менее, затрагивая методологическую проблематику, можно рассматривать не только то, как экономисты (или вводные главы учебников по экономике) представляют проведение исследований в идеале, но и то, как они в действительности проводятся. Важную роль в последнем случае играет наличие ряда "фильтров", посредством которых вольно или невольно отсеивается информация на входе и выходе исследовательского процесса (см. [Ананьин 2013]). Либеральное мировоззрение мож-

стр. 46

но рассматривать в качестве одного из таких фильтров в отношениях между субъектом и объектом исследования. Несмотря на то, что не все элементы современного экономического анализа формировались в русле либеральной традиции, вывести из него противоречащие ей положения весьма затруднительно - и это может свидетельствовать о наличии такого фильтра и его эффективности. Здесь можно усмотреть лишь свидетельство предвзятости и идеологической обусловленности, о чем собственно и говорили критики начиная с XIX в. Однако важно подчеркнуть, что речь идет лишь об одном из фильтров в процессе анализа, имеющего как таковой самостоятельный и самодостаточный характер. И рассматривая результаты аналитического развития, нельзя не признать, даже при всей симпатии к тому или иному современному "гетеродоксальному" направлению, что ни одно из этих направлений не может, при всей правомерности и обоснованности выдвигаемых критических положений, предоставить сопоставимую по охвату и степени формализации аналитическую систему.

Последнее положение в полной мере применимо и к современной отечественной критике "economics", в которой современный экономический анализ, по сути, отождествляется с неолиберальной доктриной экономической политики. Для этой критики характерно указание на два недостатка "economics". Во-первых, на отсутствие "сущностного политэкономического анализа". Во-вторых, на навязывание (умышленное или нет) в качестве цели экономической политики лишь одного экономического механизма или уклада - рыночного - в противовес преимуществам "смешанной экономики", характеризующей, по распространенному мнению, социально-экономические системы развитых стран.

Первый упрек - отголосок давнего отношения к "вульгарной буржуазной политической экономии" со стороны марксизма, который переносит в современность противопоставляемый этой "вульгарности" нормативный идеал, разделяемый и советской политической экономией. Второй упрек имеет более позднее происхождение и носит автохтонный характер: его истоки можно проследить в оценках частью советских экономистов (и не только) опыта нэпа (а также так называемых "косыгинских реформ") как упущенного шанса направить развитие страны к подлинному социализму "с человеческим лицом". Эти оценки нередко соединялись с проникшим в советский академический дискурс из восточноеропейских стран понятием "рыночного социализма".

Если использование понятия "многоукладность" в советской экономической литературе было широко распространено (в качестве исторической характеристики неразвившейся в полной мере формации), то упоминание рыночного социализма было возможно только при перечислении одного из заблуждений "реформизма". Применение этого понятия в качестве возможной модели развития советской экономики вплоть до перестроечного периода, мягко говоря, не приветствовалось. Однако на излете советской истории идеи достижения многоукладности и рыночного социализма соединились, став, по сути, частью официальной идеологии. Эти идеи в той или иной форме были перенесены и в постсоветский период.

С "сущностной" точки зрения, под рыночным социализмом, или многоукладностью, или смешанной экономикой, или регулируемой рыночной экономикой, понимается рай, потерянный для нашей страны то ли в конце 1920-х, то ли в середине 1960-х, то ли в начале 1990-х гг. Земной образ этого рая помещается где-то между Китаем и Швецией. Потеря его всегда выступает результатом неправильной, непродуманной или просто злокозненной политики. Возвращение в него возможно путем политики правильной. Рисуется она обычно весьма широкими мазками, изменяется ситуативно (как сказали бы советские марксисты, "оппортунистически"), но чаще всего включает необходимость поддержки отечественного производства, отхода от монетаризма, опору на государственное регулирование (или планирование, поскольку, как известно, "во всем мире давно применяется планирование, отказались от него только мы"), применения мер по увеличению внутреннего спроса, и т.д. Разумеется, "сущностный анализ" такого рода характеризует далеко не всех отечественных критиков мейнстрима экономической науки. Тем не менее он весьма распространен и представляет собой,

стр. 47

если попытаться рассмотреть его в целом, весьма причудливый набор (или вполне постмодернистский по своему характеру синтез) положений и риторических конструкций классического марксизма, советской политэкономии, кейнсианства, религиозно-философских концепций, евразийства и глубоких личных убеждений. В силу своей синкретичности он, по сути, и не нуждается в промежуточном звене в виде анализа между исходными положениями и практическими рекомендациями. Последние в своей основе сформировались в виде реакции на "шоковую терапию" начала 1990-х гг. и законсервировались в таком виде. Но эти рецепты оказываются слишком общими и расплывчатыми при попытках приложить их для решения конкретных проблем, возникающих два десятилетия спустя.

Именно аналитическая система составляет базовый элемент воспроизводства интеллектуальной традиции, позволяя, с учетом особенностей фильтрации информации на входе и выходе, сохранять ее динамическое постоянство в меняющемся мире. Современный экономический анализ, будучи частью богатой (представленной различными видами "либерализмов") традиции, не скрывает изменений, произошедших в мировой экономике за последнее столетие и не скрывается от них. Значимой характеристикой социально-экономических моделей развитых стран XX в. действительно стал рост государственного воздействия на экономику. Но разработка весьма абстрактных вопросов экономического анализа была весьма тесно, хотя и не всегда явно связана с ним. К примеру, модель рыночного социализма неразрывно связана с основами неоклассического анализа. Разработанная по результатам дискуссии сторонников и противников возможности планирования 1920 - 1930-х гг., эта модель послужила углублению и распространению концепции общего экономического равновесия. Практические результаты ее применения, равно как и в целом попыток реального воплощения фигуры вальрасовского аукциониста более чем скромны, и в действительности уже к 1970-м гг., если не ранее, реальный интерес к ним угас. Но разработка этой проблематики с теоретической точки зрения стала важным шагом в формализации метафоры "невидимой руки" как системы согласования действий индивидов, следующих при данных ресурсных ограничениях своим интересам и предпочтениям, - системы, которая посредством соответствующих изменений цен, позволяет достичь равновесного состояния. Такая формализация позволила сторонникам и противникам тех или иных мер экономической политики говорить на одном языке, не ставя под сомнение принцип эффективности как цели экономической политики, а суверенитета потребителя как фундамента экономической свободы.

Анализ проблемы благосостояния и условий не только возможности, но и стабильности экономического равновесия, связанные с этим дискуссии о понятии полезности также имели и имеют практическое значение. Из этого не обязательно следует, что абстрактные экономические модели непосредственно воплощаются в законодательстве или определяют конкретные параметры, скажем, налогообложения. Конкретные меры экономической политики могут разрабатываться вовсе без оглядки на теорию - под воздействием сложившегося баланса сил, под влиянием сиюминутных интересов и т.д. Но наличие признанной теоретической основы задает общую направленность экономической политики, определяет границы, за которые ее отдельные мероприятия не могут выйти.

В XX в. развитые страны в общем, несмотря на некоторые политические зигзаги, следовали либеральной традиции. С 1940 - 1950-х гг., в условиях послевоенного строительства государства благосостояния, именно экономика заняла центральное место в социальном знании. С 1970-х гг. позиции этой науки, безусловно, пошатнулись. Но несмотря на все кризисы, на дробление и специализацию внутри профессионального сообщества, на размывание основ теоретико-методологического консенсуса, экономическая теория при непосвященном взгляде на нее со стороны воспринимается пусть и малопонятной, чрезмерно формализованной, но респектабельной основой отношения к социальным проблемам. Для тех, у кого нет желания или возможности погружаться в формальный анализ, теория поставляет мировоззрение.

стр. 48

Так, заведения питания известной сети "Макдональдс" по всему миру стали объектом неприятия среди значительной части общества. Их закрытие, вероятно, сопровождалось бы ростом сиюминутной поддержки со стороны части сельхозпроизводителей, владельцев и сотрудников ресторанов, сторонников здорового образа жизни и ревнителей национальных традиций в кулинарии, например во Франции. Однако последовательная или частичная реализация этой меры государством в реальности невозможна не только потому, что она нарушает права собственности, но и потому, что государственные ограничения свободы предпринимательства консенсусно воспринимаются как препятствие эффективности экономической системы как цели и суверенитету потребителя как базовой предпосылке сложившейся социально-экономической модели.

В периоды кризисов экономической науки, тесно связанных с масштабными социально-экономическими кризисами, противоречия между различными подходами к обеспечению структурных условий свободы выходили на первый план, обостряя конфликт между различными теоретическими направлениями. Но столкновения между ними со второй половины XX в. ведутся, как правило, на едином языке и в общих рамках. Даже самые последовательные сторонники вмешательства государства не видят в нем замены рынку в качестве регулятора аллокации ресурсов и не ставят суверенитет государства выше суверенитета потребителя. А при всей критике неэффективности созданных механизмов благосостояния, в рамках мейнстрима сегодня нет и влиятельных течений, призывающих полностью обнулить результаты предшествующего столетнего развития социальной сферы. Спор ведется между теми, кто считают возможным вмешательство с целью перераспределения результатов рыночного процесса для максимизации благосостояния (устранения "провалов рынка") и теми, кто полагают, что роль государства должна быть связана с поддержанием такой системы институтов, которая снижала бы издержки работы рыночной системы, максимально приближая ее реальные результаты к идеальным, возможным при нулевых транзакционных издержках. Этот спор ведется на языке экономического анализа.

В современной диверсифицированной экономике и в сложном обществе весьма высоки и потребность в определенном регулировании, и цена ошибок при проведении экономической политики. Государственное вмешательство само по себе есть проблема, требующая обоснования целей и средств такого вмешательства. Эта проблема не может быть решена путем простого изменения величины государственных расходов, снижения или увеличения налоговой нагрузки и т.д. Современный экономический анализ (не обладая, безусловно, теоретической монополией) позволяет ставить и решать проблемы экономической политики, совмещая задачи достижения эффективности и поддержания одной из базовых конститутивных ценностей современного общества - свободы.