Переход к субстрактивному знанию

Подчеркну, что интуитивное знание, строго говоря, возникает в результате трансцендирования сознания, что само по себе - исключительное достижение. Требовать таких духовных результатов от обычных исследователей неправомерно. В связи с этим на практике речь может идти лишь о некоей промежуточной стадии между социальным и интуитивным знанием. Как же должен быть организован когнитивный процесс на этой стадии познания?

Вполне определенные и конструктивные ориентиры в этом отношении дает Талеб. Он, в частности, полагает, что можно говорить о двух разновидностях получения знания. Аддитивное (добавляемое) знание предполагает накопление новых сведений, в результате чего и само знание увеличивается. Субстрактивное (разностное) знание образуется в ходе удаления из накопленного массива сведений всего лишнего и неверного [Талеб 2014, с. 454]. При этом, по мнению Талеба, сегодня мир нуждается именно в субстрактивном, а не аддитивном знании.

Данные представления имеют под собой глубокие эволюционные основания. Например, если взять рынок знаний, который характеризуется спросом, предложением и ценой, то можно утверждать следующее: в процессе социального развития данный рынок долгое время находился в состоянии превышения спроса над предложением, а само знание было дефицитным благом. По всем признакам инверсия состояния данного рынка произошла в XX в., когда знания оказалось накоплено столько, что с ним стало сложно работать. Напомню, что уже в 1960-е гг. впервые всерьез встала кибернетическая проблема избыточности информации. В начале XXI в. данная проблема усугубилась - отныне стало ясно, что предложение информации больше спроса на нее, а сама информация девальвировалась, то есть ее цена резко уменьшилась. Отныне мы имеем дело с рынком информации, когда знание становится избыточным благом. Такая инверсия рынка не могла не сказаться на когнитивной парадигме, что и выражается в переходе от аддитивного к субстрактивному знанию. Любая попытка работать в рамках старой парадигмы чревата большими проблемами. Как справедливо отмечает Талеб, "у информации есть свойство, о котором говорят очень редко: в больших количествах она токсична, да и в умеренных тоже"² [Талеб 2014, с. 200]. Это означает, что построение многофакторных моделей и теорий с огромным числом взаимных связей и корреляций обречено на неудачу. В данных обстоятельствах включается принцип "меньше значит больше": чем больше вы учитесь, тем менее очевидным становится элементарное, но фундаментальное знание; практика избавляет явления от сложности, оставляя лишь простейшую модель из возможных [Талеб 2014, с. 319]. Тем самым Талеб совершенно справедливо настаивает на отказе от бесплодного теоретизирования и моделирования при максимальной опоре на простые, но эффективные схемы действий.

Однако принятие концепции субстрактивного знания - лишь первый шаг новой когнитивной доктрины. Второй шаг - понимание того, что само знание неоднородно и состоит из двух частей: негативное знание (о том, что неверно и не работает) и позитивное знание (о том, что верно и работает) [Талеб 2014, с. 455]. Негативное знание в основном говорит о том, чего делать нельзя, тогда как позитивное знание концентрируется на конкретных рекомендациях о том, что нужно сделать в конкретной ситуации. Негативное знание более эффективно, неуязвимо и меньше подвержено искажению по сравнению с позитивным знанием, но вместе с тем, оно более несовершенно и менее конструктивно. Талеб призывает отдавать предпочтение негативному знанию, ибо оно

² Здесь можно вспомнить понятие информинов - ежедневных минимальных доз (квантов) информации, необходимых человеку для нормального функционирования. Это своеобразное дополнение к витаминам, которые также необходимы человеку в определенных количествах для поддержания нормальной жизни. Однако, согласно Талебу, передозировка мозга информинами ведет к своеобразному отравлению организма. Здесь опять-таки прямая аналогия с витаминами, перебор которых может повлечь тяжелейшие заболевания.

стр. 137

менее опасно в том смысле, что не порождает вереницы дальнейших ошибок. Любая же ошибка в позитивном знании означает неэффективное вмешательство в жизнь, что впоследствии само должно быть нейтрализовано дальнейшими действиями. В условиях избытка информации вероятность такого исхода становится очень высокой. "Неспособность отличить шум от сигнала лежит в основе чрезмерного вмешательства" [Талеб 2014, с. 199].

Примечательно, что экономическая наука долгое время развивалась по пути накопления именно негативного знания - экономисты старались понять прежде всего то, чего делать ни в коем случае нельзя. Однако эпоха моделирования и применения разнообразного инструментария породила иллюзию, что экономика может пойти дальше и генерировать позитивное знание. Некоторое время так и было. По моим оценкам, эта эпоха длилась с 1920 по 1970 г. Однако сегодня, когда мир усложнился и ускорился, социальные науки снова возвращаются (или должны вернуться) к негативному знанию. В сложном мире стратегия позитивного знания порождает пристрастие к излишнему вмешательству из-за стремления сделать что-либо, а это в свою очередь порождает множество ошибок и проблем. Стратегия негативного знания в такой ситуации дает лучшие результаты - отказ от чего-либо часто улучшает ситуацию [Талеб 2014, с. 540].

Характерно, что религиозная традиция базировалась в основном на концепции негативного знания. Например, пророки почти всегда говорили о том, чего не надо делать, а заповеди представляли собой типичные запреты на неправильные действия. Тем самым заповеди и рекомендации пророков - это типичное субстрактивное негативное знание.

Даже принимая концепцию негативного знания, мы должны ответить на следующий вопрос: насколько этот тип знания достаточен в современных условиях? Можно ли сегодня обойтись без глубокого понимания происходящих процессов, точных прогнозов и конкретных рекомендаций? Как оказывается, понимание, прогнозы и рекомендации не так уж важны при определенном стиле организации социальной жизни. Талеб справедливо указывает: "Нашу жизнь существенно упрощает то, что неуязвимое и антихрупкое в отличие от хрупкого не нуждаются в точном понимании мира - а значит, и в предсказаниях тоже" [Талеб 2014, с. 214]. Речь идет о том, что современные социальные системы сконструированы таким образом, что функционируют на пределе своих возможностей; у них очень небольшой запас прочности. В таких обстоятельствах мир действительно остро нуждается в точных прогнозах, чтобы вовремя подготовиться к негативным событиям. Но если системы изначально созданы с большим запасом прочности и имеют солидный избыток ресурсов, то для них не так страшны внешние шоки, следовательно, для них не так важны и хорошо откалиброванные прогнозы. Для иллюстрации данного тезиса Талеб приводит следующий ироничный пример: "Если у вас есть счет в банке, а также ходовые товары вроде консервированного колбасного фарша, гумус и золотые слитки в подвале, вам не нужно совсем уж точно знать, какое событие потенциально затруднит вашу жизнь" [Талеб 2014, с. 214].

Таким образом, Талеб доводит до логического конца свою доктрину субстрактивного знания. Итоговый силлогизм выглядит следующим образом: мир вполне может отказаться от глубокого и точного позитивного знания, если сами социальные системы будут обладать повышенной сопротивляемостью к внешним возмущениям; повышенная же сопротивляемость систем требует внедрения новой модели их организации, основанной на избыточности экономических ресурсов. Тем самым когнитивная проблема переводится Талебом в русло практической реорганизации социума.

Несмотря на свою простоту и, может быть, даже некоторую упрощенность, схема Талеба подводит к разумной замене современного переусложненного социального знания на интуитивное постижение ключевых моментов социальной жизни. Согласно такой концепции, социальная динамика должна представлять собой бесконечную череду небольших социальных экспериментов с последующим осмыслением опыта и отбором удачных решений. Такая практика позволяет преодолеть накопившийся

стр. 138

когнитивный разрыв между описанием и управлением, который характерен для современных социальных дисциплин [Балацкий 2012^б, с. 132].

Если обратиться к рисунку 3, то левостороннее вкрапление в зону диалектического знания означает использование традиционного аппарата физики (математики) в социальных науках. Действительно, для грубой оценки некоторых социальных эффектов можно применять агрегированные математические модели. Однако по мере усложнения задач должен происходить отказ от физико-математических методов и формальной логики с переходом к диалектическим схемам, а затем и к интуитивному познанию. В этом смысле правостороннее вкрапление в зону диалектического знания означает использование если и не самого интуитивного познания, то его прототипа в форме субстрактивного негативного знания (СНЗ). На мой взгляд, именно этот подход должен стать главенствующим в последующие десятилетия.