Риторика и демократия. Риторический идеал софистов

Время становления античной риторики как особой системы знаний, обобщившей многовековой предшествующий опыт, как вы уже знаете, относят к периоду расцвета афинской демократии (VI-V вв. до н. э.). О связи мастерства красноречия с характером общественной жизни мы тоже говорили. Общая закономерность прослеживается четко - чем более демократична и, соответственно, напряжена политическая, духовная жизнь общества, тем важнее роль риторики, тем выше уровень ее теоретических достижений, тем совершеннее ораторские образцы.

В республиканском греческом полисе центральная фигура - aner politikos- "государственный муж"; гражданин греческого полиса был в высшей степени социально активен и, соответственно, обладал высоким уровнем риторического мастерства.

Явление величайших ораторов античности - Демосфена и Цицерона - не случайно завершает периоды и греческой, и затем римской демократии. Они олицетворяют и высочайшие достижения, и одновременно конец греческой и римской республик. Это - "великие и трагические символы" "крушения маленькой республиканской Греции и республиканского Рима", как определил роль этих риторов А. Ф. Лосев.

Целостную систему риторического воспитания и образования гражданина греческого полиса, включавшую обучение как мастерству публичного монологического выступления, так и искусству спора (эристике), как вы знаете, разработали и осуществили софисты, создавшие, как пишет А. Ф. Лосев, "какой-то небывалый в Греции культ слова и тем самым небывалое превознесение риторики, использующей слово для разных жизненных целей. Мы не ошибемся, если скажем, что только софисты впервые заговорили в Греции о силе слова и построили теорию этой силы. Хотя греки всегда любили поговорить и славились своими проникновенными речами как до софистов, так и после них, тем не менее только софисты стали говорить о силе слова вполне сознательно и систематически, впервые создавая для этого также и необходимые предпосылки" (Лосев А. Ф. История античной эстетики: Софисты. Сократ. Платон. М., 1969. С. 29). Все это дает основание считать софистов не только первыми теоретиками и практиками красноречия, но и вообще первыми европейскими филологами.

Слова софист, софизм, софистика ныне вне языка науки приобрели отрицательно-оценочное значение, впрочем, как и само слово риторика. Софистом называют человека, умеющего за тонкостями и деталями скрыть главное, с помощью ухищрений доказать истинность того, что соответствует его целям. Ход подобных рассуждений и искусство изощренно доказывать нужное, но не обязательно истинное, именуют софистикой. Под софизмом понимают логически или в деталях верное, но по сути не истинное суждение. Риторикой пренебрежительно называют пустое словесное украшательство, уводящее от главного. Появление у этих слов вторичных значений, выражающих отрицательную оценку, имеет свои основания. Они связаны с особенностями мировоззрения софистов, их отношением к миру и слову. Для софистов все в мире относительно, все субъективно, а сама жизнь пестра, бесконечно разнообразна и изменчива. В самом деле, если, как говорил софист Протагор, "ощущения перестраиваются и изменяются в зависимости от возрастов и прочих телесных условий", а "люди в различное время воспринимают по-разному в зависимости от различий своих состояний", то почему бы не задаться целью доказать, как делает это один из анонимных последователей Протагора, что, например, прекрасное есть безобразное: "Вот и другой закон для смертных ты отчетливо увидишь. Не было ничего совершенно прекрасного и безобразного, но это сделал случай, принявши как безобразное и отличивши как прекрасное <...> Так что же рассуждать? Я сказал, что докажу тождество безобразного и прекрасного и во всем этом я доказал". Известнейший софист Горгий утверждает, что оратор может говорить "обо всех вещах самым лучшим образом", потому что "ничто из существующего не существует".

Бродячие учителя красноречия, софисты учили добродетели, которую понимали прежде всего как искусство спорить, "слабейший аргумент делать сильнейшим". Говоря об исторической роли софистов, А. Ф. Лосев называет их и наглецами, и мастерами словесной эквилибристики, и просто шарлатанами, но отмечает ум и утонченность этих шарлатанов, впервые в истории подошедших к жизни столь разносторонне: "Они и философы, и ораторы, и драматурги, и поэты, и учителя красноречия, и дипломаты, и представители специальных дисциплин, и актеры на своих ораторских трибунах, и воспитатели молодежи, и законодатели, и профессиональные политики, и веселые анархисты, которым все нипочем, и серьезные моралисты..." (Лосев А. Ф. История античной эстетики: Софисты. Сократ. Платон. С. 47). Более того, ученый отмечает связь этого особого, "софистического" восприятия жизни с ситуацией краха сложившихся в обществе косных устоев и отнюдь не случайно выводит свой анализ за границы конкретной эпохи: "Самодовольный, но устаревший быт всегда таков: если он не в состоянии обосновать свою истину, а вы начинаете анализировать эту истину, поднимаются невообразимый вопль и крики, и озлобленная слепота готова наброситься на вас и задушить вас. Однако история безжалостна: когда истина держится только привычкой, то - конец и этой истине, и этому быту. Тут всегда ищите софистов, которые, разрушая старое, создают, во всяком случае, нечто новое - перевод этой истины и этого быта на язык самосознания" (Лосев А. Ф. История античной эстетики: Софисты. Сократ. Платон. С. 45).

Риторический идеал софистов обладал следующими особенностями.

Во-первых, риторика софистов - это была риторика "манипулирующая", монологическая. Для них показателем высшего риторического мастерства было умение, говоря современным языком, манипулировать аудиторией: "употребить красное словцо, поразить слушателя неожиданными метафорами и вообще ораторскими приемами, возбудить гнев и негодование как у отдельного человека, так и у толпы, а вместе с тем при помощи убедительного артистизма успокоить человеческое страдание..." (Лосев А. Ф. История античной эстетики: Софисты. Сократ. Платон. С. 47). Здесь они накопили богатый опыт, разработали тонкие приемы, и Аристотель в своей "Риторике" во многом обязан именно софистам, когда в Книге второй обращается к способам воздействия оратора на аудиторию и условиям убедительности публичной речи, описывает человеческие страсти и страсти толпы. Адресат для говорящего в этой риторике - скорее пассивный объект воздействия, чем активный субъект.

Во-вторых, риторика софистов была риторикой атональной (от греч. agon - борьба, состязание), т. е. риторикой словесного спора, состязания, борьбы. "Хороший оратор познается в борьбе" - вот лозунг софиста. Спор, направленный обязательно на победу одного и поражение другого противника, - вот его стихия.

В-третьих, риторика софистов была риторикой относительности (релятивистской риторикой). Не истина была целью споров софистов, а победа: ведь ничто в мире не существует, нет ничего устойчивого, ничего окончательно определенного, да и никакого смысла, никакой истины нет, а есть только то, что удалось (или не удалось) доказать.

Итак, вот каков риторический идеал софистов: в нем господствует "внешняя форма" (вместо "внутреннего смысла"), в нем "мнение" важнее "истины", в нем, наконец, "удовольствие" важнее "добродетели".