2015-05-10
2823
Считается, что риторика возникла в V в. до н. э. в Древней Греции как теоретическое осмысление и обобщение опыта публичных выступлений и коллективного разрешения споров. Однако развитие ораторского искусства нельзя связывать с одним лишь европейским опытом. Оно являлось достоянием всего древнего мира. Логика древнего мира как составная часть его философии, а также общественное значение интеллектуальных состязаний были свойственны не только западной, но и древней восточной цивилизации (Древней Индии и Древнему Китаю). «Пути достижения победы над интеллектуальными соперниками активно обсуждались во всех школах философской мысли Древней Индии. В учениях веданты,мимансы, санкхьи, йоги, вайшешики они тесно связывались с ролью и местом Авторитета (традиции, религиозно-мифологического, ведического мировоззрения) в мышлении. В философии ньяя (букв. с санскрита ньяя – «исследование», а иногда, не в совсем точном переводе – «логика»), …проблемы логики были не вспомогательными, а центральными. Ее создатель Готама в работе «Ньяя-сутра» ставил и решал вопросы о том, чем правильное мышление отличается от неправильного, что такое спор и дискуссия, из каких частей состоит доказательство. Готама, в частности, показал, что истоком всякого спора является сомнение (саншья), что доводы, применяемые в споре, бывают поучительными и иллюстративными (дршитана), что именно умозаключение (силлогизм) – способ доказательства некоторой точки зрения, а логика (тарка) – относительно самостоятельный раздел знаний об организации и проведении интеллектуальных дискуссий (вад), нацеленных на поиск истины» [63, 35–36]. Аналогичная проблематика разрабатывалась школами буддизма и джайнизма, развивалась также в Китае – в учениях Конфуция, Мо-цзы, школах даосизма, мин-цзя и др.
Первые древнегреческие теоретические сочинения по риторике были связаны с описанием устных прозаических монологов полемического характера. Бурное развитие ораторского искусства было объективно востребовано здесь интересами рабовладельческой демократии и ростом участия граждан в управлении делами городов-полисов. Ораторское слово стало жизненно важным фактором функционирования государственной системы. Верховная власть в городах принадлежала народному собранию (экклесии), состоявшему из всех горожан, достигших совершеннолетия. Они пользовались в собрании свободой слова и правом законодательной инициативы. Выборы на большинство руководящих должностей осуществлялись путем бросания жребия, но существовала и избирательная процедура: стратеги (военные и политические руководители) избирались путем обсуждения кандидатур и голосования в народном собрании. Большую роль играл суд присяжных (гелиэя), который разрешал спорные проблемы, жалобы граждан, в том числе и на законы, принятые народным собранием. Института прокуроров не существовало. Обвинителем мог выступить каждый. Обвиняемый защищался сам.
Дискуссии кипели по самым разным вопросам, а это требовало от граждан учиться искусству убедительного выступления. «Республиканская форма правления древних обществ сделала красноречие самым важным и необходимым искусством» (В. Белинский). Различные сферы жизни породили три основных типа красноречия: политическое (совещательное), эпидейктическое (торжественное) и судебное. Собственно на базе первого опыта публичных политических и судебных речей и зарождалась риторика как их теоретическое обобщение. Первым систематизатором античного красноречия был, согласно утверждению Аристотеля, Эмпедокл. Он вошел в историю греческой культуры как выдающийся философ, поэт, мастер ораторского искусства и основатель школы красноречия в Сицилии. Своего расцвета ораторское искусство достигло во многом благодаря деятельности софистов – мудрецов-самородков, обладавших необычайно пытливым и гибким умом и наделенных чувством гармонии речи. К числу первых наиболее известных софистов-ораторов и учителей красноречия относятся Коракс, Протагор, Горгий, Тисий, Лисий и др. Выходцы из греческих поселений в Сицилии, ученики Эмпедокла Коракс и Тисий, составили теоретические руководства по подготовке речей и открыли в Афинах риторические школы по обучению ораторскому искусству.
Получил признание вклад в риторику ученика Эмпедокла софиста Горгия из Леонтины, прославившего свое имя в области торжественного и политического красноречия. Этот ритор главное внимание обращал на проблемы словесной выразительности и стиля речи. Для усиления психологического воздействия на слушателей он применял стилистические средства усиления и украшения речи, известные сейчас под названием горгиевы фигуры: антитезы (резко выраженные противопоставления понятий), оксюморн (сочетание противоположных по смыслу понятий), членение предложений на симметричные части, рифмовые концовки, аллитерации (игра гласными звуками) и др. Главная воздействующая сила речи, по мнению Горгия, заключена в самом звучащем слове, искусстве произнесения.
Софиста Лисия считают основателем судебной риторики и одним из лучших судебных ораторов. Сам он редко выступал в суде и в основном писал судебные речи для других людей. Это стало его основной деятельностью.
Благодаря творчеству Лисия во многом сложилось представление о структуре античной судебной речи. Она состояла, как правило, из четырех частей: вступления, где выступающий старался снискать к себе благорасположение судей; повествования, т. е. изложения обстоятельств исследуемого дела; аргументации, содержащей доводы в подтверждение правоты выступающего; заключения, в котором оратор стремился дискредитировать точку зрения оппонента. Исследователи отмечают у Лисия умение создавать психологические портреты, отражать характер клиентов. Написанные им речи звучали естественно в устах заказчика. Лисий изучал социальную среду своего клиента, обстоятельства дела, оценивал особенности темперамента и умственное развитие клиента, умение говорить.
Речи Лисия просты, поскольку они предназначались для произнесения лицом, неопытным в красноречии. Они кратки, так как время выступления в суде регламентировалось водяными часами (клепсидрой). Язык их чист – в нем отсутствуют слова устарелые или вновь придуманные (неологизмы). В них нет аффектации и ложного пафоса, нет излишней поэтичной образности. Речи Лисия ярко отражали быт и нравы Афин того времени.
Одним из самых известных политических и судебных ораторов демократической Греции был Демосфен. Знаменитым он стал не сразу.От природы Демосфен был наделен слабым голосом и плохой дикцией, картавил и, к тому же, имел дурную привычку подергивать плечами. Его первое выступление было осмеяно публикой. Чтобы улучшить дикцию и развить силу голоса, Демосфен отправлялся на берег моря, набирал в рот морские камешки и декламировал стихи, стараясь перекричать шум прибоя. Рассказывали, что он даже взял себе щенка, и они рычали друг на друга: так Демосфен преодолевал свою картавость. Приложив массу усилий, этот оратор сумел побороть свои недостатки и всю дальнейшую жизнь посвятил общественной деятельности, прославив свое имя в истории. Как отмечается в двухтомной Истории греческой литературы, речи Демосфена отличались силой аргументации, страстностью, сжатостью стиля, ясностью, чистотой языка. Они производили неизгладимое впечатление. В подтверждение этого приводятся слова известного древнего писателя и историка Дионисия Галикарнасского, жившего 400 лет спустя: «Когда я беру в руки речь Демосфена, я воодушевляюсь… Раздираемый различными страстями, я верю, теряюсь,боюсь, презираю, ненавижу, жалею, сочувствую, гневаюсь, завидую, во мне сменяются все страсти, которые когда-либо овладевали человеческой душой».
Отличительной чертой судебных речей Демосфена является умелая перегруппировка выдвинутых противоположной стороной вопросов в зависимости от степени их выигрышности. Для этого оратора характерно смешение высокого и низкого стилей (стилевая аритмия), высота гражданской позиции и резкое шаржирование образа противника, активное применение приемов паралингвистического и экстралингвистического сопровождения речи.
Владение ораторским искусством открывало путь к общественной деятельности, высокому положению и славе. Возник необычайный спрос на учителей красноречия и составителей речей под заказ. Многие софисты с успехом выполняли эту функцию: открывали риторические школы, писали речи состоятельным заказчикам. Таких составителей речей называли логографами.
Успех платного софиста-логографа оценивался по его умению выиграть судебное дело любым способом. Поэтому софисты при составлении речей не очень-то считались с истиной и нормами нравственности. Они исповедовали этический и социальный релятивизм. Настроения и идеологию того времени хорошо отражает известное изречение философа Протагора: «Человек есть мера всех вещей». Из этого изречения следовало, что истина у каждого своя. Каждый прав по-своему, просто должен уметь доказать свою правоту другим. Протагор считал, что в споре следует ставить перед собой одну-единственную цель: любым способом убедить аудиторию в своей правоте. Когда его обвиняли в безыдейности и аморализме, он парировал эти обвинения ссылкой на то, что любое знание, во-первых, относительно и временно, во-вторых, человеческие убеждения меняются в зависимости от обстоятельств и от эмоционального состояния людей, «в разное время воспринимающих разное». Софисты часто спорили против очевидного, сбивали и путали противника, привлекали для доказательства сомнительные факты, применяли различные уловки, увертки и т. п. Такие приемы позже получили название софизмов. Софизм, по существу, – это сознательный, тонко завуалированный обман, преднамеренное введение слушателя в заблуждение. Ошибка в софизме часто замаскирована правильной логической или грамматической формой, и потому его ложность раскрыть бывает нелегко. Софизм может скрывать нарушение формальных логических законов, неточное или неправильное словоупотребление, допущение в посылках ложных понятий, вырывание событий из их связи с другими, применение закономерностей одной группы явлений к явлениям другой группы и т. п. Например: «Кто лжет, говорит то, чего нет; того, чего нет, сказать нельзя. Следовательно, никто не может лгать». В этом софизме преднамеренной ошибкой является сознательное скрытое включение в логические посылки того, что еще требуется доказать.
Позднее Аристотель назвал софистов учителями «мнимой мудрости». Этап софистики имеет, тем не менее, чрезвычайно большое значение в истории риторики. Это был этап становления ораторского искусства как важного инструмента общественного демократического самоуправления на основе формирования общественного мнения. Накапливался первый опыт логики рассуждений и психологического воздействия на слушателей. Риторика, как подчеркивает Ю. В. Рождественский, явилась «вынужденным искусством». «Оно – следствие демократического образа жизни, когда мнение толпы и вообще общественное мнение решают судьбу гражданина и обывателя». «В условиях античной демократии требовалось только повлиять на мнение судей, которые фактически склонялись на ту или другую сторону противников в процессе под влиянием мнений. …Риторика античности определялась создателями ее как учение о правдоподобной речи, а вовсе не об отыскании подлинной истины. …Риторическая практика управлялась в основном корыстью и стремлением к власти в целях корысти, а не добродетелями гражданскими или духовной честностью и духовным совершенством» [58, 105–106].
Изменение содержания риторики и поворот ее от софистики и торговли истиной к проблемам нравственного убеждения исследователи связывают с именами Сократа и Исократа. В речи «Против софистов» Исократ одним из первых заявил, что недопустимо смешивать ухищрения софистов с мудростью и познанием истины. Публично выражал возмущение по поводу софистической торговли истиной также Сократ. Он считал,что истина не может быть у каждого своя. Она, как Солнце в небе, одна для всех, и субъекты спора могут постичь ее, познавая самого себя в процессе рассуждений. Сократ разработал первую в истории систему дискуссионной аргументации, назвав ее диалектикой, что на греческом означало «вести полемику», «искусство добиться истины путем раскрытия противоречий в суждении противника и преодоления этих противоречий» [33, 119]. Этого философа по праву считают основоположником теории диалога и спора.
Следует подчеркнуть, что главным вкладом Сократа в теорию полемики было изменение им самого содержания дискуссии. В арсенале риторики появилось эффективное средство поиска истины – наводящие вопросы, с помощью которых Сократ заставлял противника убедиться в ошибочности своих же собственных суждений. Вопросы одновременно выступали и аргументами, и контраргументами спора. Благодаря методу Сократа дискуссия превращалась из перепалки и словесного фокусничества в изящное искусство остроумия и поиска истины и добродетели. В противовес софистам Сократ следил, чтобы в ходе дискуссии соблюдалось формально-логическое тождество мысли и обсуждение велось в одном и том же смысловом контексте. Он часто просил собеседников уточнить смысл понятий, дать им четкое определение.
Таким образом, Сократ придал риторике новый смысл. Ее содержанием становится не убеждение ради победы любой ценой, а убеждение ради достижения согласия на основе общего понимания истины. Несколько позднее ученик Сократа Платон напишет: «Подлинного искусства речи… нельзя достичь без познания истины» [52, 198].
Развивая идеи своего учителя, Платон впервые предпринимает попытку теоретического обоснования важности психологического воздействия оратора на аудиторию. «Искусство красноречия не есть ли вообще уменье увлекать души словами?» [52, 199], – пишет Платон и рассуждает далее о значении эмоциональной и художественной выразительности речи. Свои философские воззрения на теорию красноречия он изложил в диалогах «Федр», «Горгий» и «Кратил». Платон во всю силу ставит вопрос о нравственности и образованности оратора. Он решительно отвергает неэтичную речь, противопоставляя ей речь учительную и диалектическую. Этим Платон наложил своего рода нравственный запрет на создание речей, противоречащих нормам морали. Мораль, по Платону, – главный критерий достоинства речевого произведения. Словесное искусство, согласно Платону, – это сплав знаний, нравов и сноровки, которым можно научиться, развить в себе. Но нельзя применять сноровку, пишет Платон, со злыми целями. Завоевать уважение сограждан способны только высоконравственные люди.
Особый этап в развитии риторики справедливо связывают с именем Аристотеля – древнегреческого философа, логика, написавшего первый фундаментальный труд в области теории красноречия – трактат «Риторика». Среди других сочинений античного мыслителя, имеющих непосредственное отношение к ораторскому искусству, следует назвать его работы «Топика» и «О софистических опровержениях». Целевая установка трактата «Риторика» – дать представление об общих правилах построения убеждающей речи. Трактат состоит из трех книг. В первой книге рассматриваются предмет и место риторики среди других наук и искусств, даются классификация и характеристика родов красноречия. Вторая книга посвящена исследованию способов доказательства и убеждения, третья – проблемам стиля речи, техники исполнения и ораторским приемам взаимодействия с аудиторией. Аристотель является систематизатором и переработчиком всего предшествующего знания в области ораторского искусства. Он избавил риторику от всего, что связано с манипулированием сознанием, подверг творческой переработке опыт софистов, отсеивая то, что не может использоваться при доказательстве своей точки зрения. При отстаивании взглядов, полагал Аристотель, необходимо опираться не на словесное фокусничество и дешевые приемы давления на психическое состояние и сознание слушателя (софизмы, чрезмерная патетика речи, высмеивание противника, введение в заблуждение и т. п.), а на научные методы рассуждения. Аристотель нашел для этого универсальное полемическое оружие, которым стала его формальная логика, обеспечивающая рациональное и непротиворечивое размышление. Главное в ней – учение о силлогизме, т. е. блоке взаимосвязанных умозаключений, представляющих собой доказательство того или иного тезиса. По существу, это стало открытием одного из главных видов научного убеждения. Аристотель полагал, что цель знания – верное отражение реальности, но он ясно видел, что далеко не всегда и не по всем вопросам знание сразу возникает как достоверное познание реальности. В ряде случаев оно не может быть непререкаемым обладанием истиной, а есть лишь знание вероятное, представляющее собой мнение о чем-либо. Получение такого знания предполагает свой особый метод, который должен быть не методом науки в точном смысле этого слова, а методом, приближающимся к научному методу, подготавливающим его. Аристотель называет его диалектикой и понимает под ним метод исследования, а не доктринального изложения истин. Как отмечает В. Ф. Асмус, «диалектические», говоря словами самого Аристотеля, силлогизмы основываются не на необходимых посылках, а на «мнениях, принятых на веру», на положениях, признанных в качестве вероятных авторитетными людьми [8, 234–235]. Определяя риторику как отрасль диалектики, Аристотель описывает в «Риторике» основные методы риторического убеждения – риторическую индукцию и риторическую дедукцию. Первый из них – метод риторической индукции – в отличие от искусства логической индукции состоит не столько в том, чтобы ярким примером или каким-либо проявлением того или иного события раскрыть его причины и сущность, а в том, чтобы это событие выглядело убедительным и приемлемым для слушателя. Второй метод – это метод риторической дедукции (риторических силлогизмов), разновидностями которого являются энтимемы и эпихейремы.
Слово «энтимема» – греческое, в переводе означающее «в уме». Энтимемой называется рассуждение, в котором посылки или заключение не формулируются явно (эксплицитно), а лишь подразумеваются (являются имплицитными). Эпихейремой называется силлогизм, в котором посылки рассуждения являются энтимемами.
По мнению Аристотеля, оратор должен опираться на логику и диалектику, ноне забывать и о ценностной, нравственно-психологической стороне убеждения. В силу важности психологических доводов в устной речи значительную часть «Риторики» философ посвятил анализу различных типов аудитории и проблеме речевого взаимодействия оратора со слушателями. Чтобы вызвать благорасположение публики, пишет Аристотель, оратору необходимо знать, когда, при каких обстоятельствах и по каким причинам человеком овладевают те или иные чувства – гнев или смирение, любовь или ненависть, гордыня, зависть, страх и т. п. Эти факторы он советует учитывать, чтобы в процессе речи не спровоцировать нежелательные эмоции публики. Особенности восприятия речи Аристотель связывает со спецификой конкретной группы людей, их нравами и обычаями. Оратор, по мнению философа, должен знать особенности поведения и отношения к жизни людей разного возраста, происхождения, социального положения (богатых и бедных, обладающих властью и простолюдинов и т. п.), удачливых, счастливых, обездоленных и др.
Аристотель размышляет о деловых качествах и нравственном облике оратора, подчеркивает, что оратор должен отвечать трем основным требованиям: отличаться незаурядным умом и знаниями, быть человеком высоконравственным и руководствоваться интересами общего блага, уметь вызвать благорасположение публики. «Речь, – пишет Аристотель, – слагается из трех элементов: из самого оратора, из предмета, о котором он говорит, и из лица, к которому он обращается; оно-то и есть конечная цель всего…» [37, 137].
«Риторика» Аристотеля представляет собой систематизированное изложение содержания основных этапов работы оратора над речью. В ней рассматриваются требования к композиции текста, содержанию его основных частей, обстоятельно исследуется проблема аргументации убеждающей речи.
Теория аргументации строится Аристотелем во многом на основе критериев стиля и формы речи. Стиль, по Аристотелю, есть способ убедительно выражать мысли. Стиль должен быть «ясный, исключающий холодность, в меру сжатый, в меру длительный, соответствующий действительности». Философ рекомендует ограничить использование сложных слов, исключить неточность выражений, чрезмерно не использовать эпитеты, не употреблять неподходящих метафор, не злоупотреблять средствами изобразительности и украшения речи. Во всем, по его мнению, должно присутствовать чувство меры: стиль должен быть «ни слишком низок, ни слишком высок».
Благодаря Аристотелю риторика сложилась как самостоятельная наука и учебная дисциплина. Заметим, что философ, как и его предшественники, содержанием риторики и целью ораторского искусства считает убедительность, действенность речи, склонение слушателей к точке зрения оратора.
Теоретическая мысль Древней Греции была воспринята и усвоена Древним Римом. Как и в Греции, ораторское искусство стало здесь важным инструментом обсуждения и принятия государственных решений, разрешения споров и конфликтов, демократического самоуправления, и риторика сохранила свое значение как наука об убеждающей речи. Рим дал миру величайших ораторов в области судебного и политического красноречия. Среди них Марк Катон Старший (234–149 гг. до н. э.) – автор ряда трудов по юриспруденции. Славу выдающихся ораторов снискали Гай Папирий Курион (умер в 82 г. до н. э.), адвокат Гай Скрибоний Курион, Марк Антоний (143–87 гг. до н. э.), Квинт Гортензий Гортал, Марк Лициний Красс (около 115–53 гг. до н. э.) и др.
Одна из наиболее ярких фигур в риторике Рима – Марк Туллий Цицерон (106–43 гг. до н. э.). Помимо большого количества судебных и политических речей, которые до настоящего времени служат образцами ораторского искусства, до нас дошли теоретические сочинения Цицерона по риторике: «Об ораторе», «Брут (О знаменитых ораторах)», «Оратор». В трактатах по риторике Цицерон излагает свои суждения об общественной значимости ораторского искусства, о его связи с философским пониманием окружающего мира, правоведением и политикой, другими науками и сферами общественной жизни. Как и Аристотель, Цицерон развивает идею об убеждающей сущности и предназначении ораторского искусства. Рассуждая о средствах убеждения, Цицерон выделяет два вида доводов в речи оратора. Первый из них – это конкретные факты и события, неопровержимые свидетельства. Цицерон назвал их аргументами, призванными воздействовать на разум и доказывать истину. Вторая группа доводов – это интерпретация фактов самим оратором, мастерство их «обработки» и преподнесения аудитории. Эти доводы Цицерон назвал амплификациями. Они отражают настроение оратора, несут в себе «отпечаток» его личности и отношения к предмету речи, призваны воздействовать на чувства людей, вызывая определенные страсти.
Цицерон рассуждает о такой проблеме, как уместность речи в данной аудитории и в данное время. Главной заповедью для оратора, по его мнению, должно быть знание и умение определить «что сказать, где сказать и как сказать». Многие страницы рукописей Цицерон посвящает исследованию личных качеств, которыми должен обладать оратор. Никто и никогда не мог достичь ни блеска, ни превосходства в красноречии, пишет Цицерон, без знания теории речи, но что еще важнее – без всестороннего образования. Оратор, по мнению Цицерона, «должен быть вооружен не только диалектикой: пусть он имеет знания и опыт во всех областях философии». «Аристотель,– пишет Цицерон, – сообщил немало наставлений об искусстве рассуждать… Поэтому я полагаю, что тот, кого влечет слава красноречия, не останется в этих вопросах невеждою, но просветит себя… учением древних… Прежде всего он познает значение, природу и разряды слов простых и связанных; затем, что какими способами говорится; как различить истинное и ложное; что из чего происходит; что чему соответствует или противополагается; и так как обычно в словах бывает много неясного, то каким образом следует это раскрыть при разделении» [37, 156–157]. Оратор, по мнению Цицерона, должен обладать также такими важнейшими качествами, как смелость, решительность, умение общаться и завоевывать внимание слушателей. А эти качества не приобретаются за школьной скамьей. Настоящий оратор воспитывается на трибуне.
Большое внимание Цицерон уделяет украшению речи. Он ратует за то, чтобы речь не только убеждала, но доставляла известное эстетическое наслаждение. Он сам умел превращать свои выступления в исключительно яркие и темпераментные представления. Недаром слава Цицерона пронесена через тысячелетия, а его имя ассоциируется со словом «красноречие».
На имени и творчестве Цицерона, как считают многие исследователи, в основном заканчивается греко-римская традиция развития риторики как искусства убеждения. К концу I в. до н. э. Рим из демократической республики превращается в империю. Императорская власть не нуждалась в общественных дискуссиях и инакомыслии. Позднее римский историк Тацит напишет, что империя «укротила» красноречие, как и все другое.
Искусство убеждения оказалось политически не востребованным. Ораторика стала приобретать хвалебный характер, черты торжественной элитарной пышности и вычурности. Изменились нравственные ценности красноречия: ими стали не благо народа, а все то, что связано с возвеличением императорской власти и личности императора [см. 45, 4–5].
Именно на этот период приходится творчество известного теоретика римской риторики Марка Фабия Квинтилиана (ок. 36–100 гг.). Он был близок к императорам династии Флавиев. Квинтилиан восхищается ораторским искусством Цицерона, считает его речи образцом ораторской прозы. Однако позиции этих людей не во всем совпадают. Если для Цицерона оратор – это философ, мыслитель, народный трибун, способный убеждать и вдохновлять массы ярким словом, вести их за собой, то для Квинтилиана – это уже в большей степени человек, умеющий мыслить разумно, но, главное, говорить красиво, стилист речи, способный придать мысли красивую словесную форму. Цицерон считает важным условием становления оратора общение с массами, практику публичных выступлений, а Квинтилиан больше внимания уделяет теоретическому обучению за школьной скамьей и тренировкам учеников в написании речей на вымышленные, абстрактные темы. Назначение риторики как учебной дисциплины Квинтилиан видел прежде всего в том, чтобы обучать юношей не столько убеждать и отстаивать свою точку зрения, сколько говорить красиво, выразительно, привлекательно.
К сожалению, ранняя работа Квинтилиана «О причинах порчи красноречия», а также его судебные речи утеряны. До наших дней дошел подготовленный Квинтилианом специальный труд «Об образовании оратора», состоящий из 12 книг, в котором он изложил детальный курс риторики как учебной дисциплины. «Труд Квинтилиана не только всеобъемлющ, но и удивительно богат деталями: он дал наиболее полный перечень тропов с их характеристиками, раскрыл связи риторики с литературой, логикой; усилил внимание к памяти, видам построения текста. Автор разработал программы обучения, методы тренировки обучаемых, дал перечни ситуаций жизни, побуждающих человека к речи, к высказываниям. Он дал рекомендации к построению фразы, диалогов разных типов, аргументации, приведению примеров. Не обойдены вниманием проблемы воспитания – физического, нравственного, общекультурного, гармонического. Много внимания уделено изучению языка и языковым упражнениям» [36, 13].
Политически не востребованное искусство убеждения сказывается на понимании предмета риторики. Она начинает терять связь с практикой, перерождается в школьную дисциплину. Риторика постепенно получает одностороннее развитие: на первый план выдвигается интерес к форме речи, услаждению слуха, происходит срастание предмета риторики с теорией литературы и художественного творчества. Эта тенденция оказалась чрезвычайно живучей. Ее последствия не до конца преодолены и в наши дни.
В период европейского средневековья риторика окончательно теряет связь с убеждением. Сферу публичных выступлений монополизировала церковь. Риторика становится служанкой богословия. В этот период рождается и развивается такая отрасль риторики, как гомилетика – искусство церковной проповеди. Техника риторического аргументирования проявляется в проповедовании истин христианской веры и утверждении религиозной морали. Она опирается не на опыт дискуссии, а на нравоучение, внушение христианских ценностей, схоластическое теоретизирование. Что касается светского красноречия, то оно становится достоянием феодальной знати, приобретает черты придворного ритуала, пышности.
Бессодержательное схоластическое теоретизирование проникает даже в сферу образования, академических и школьных диалогов и споров, которые ведутся по герменевтическим принципам, а не по существу бытия. Чтобы современный читатель мог судить, что собой представляла по форме и содержанию схоластика, приведем здесь один из средневековых учебных диалогов, опубликованный В. Степановой и А. Шевеленко в книге «История Средних веков: хрестоматия». Это диалог сына Карла Великого – Пипина, изучающего схоластику, с его придворным учителем Алкуином:
Пипин: – Что такое буква?
Алкуин: – Страж истории.
– Что такое слово?
– Изменник души.
– Что рождает слово?
– Язык.
– Что такое язык?
– Бич воздуха.
– Что такое воздух?
– Хранитель жизни.
Такого рода диалоги не способствовали развитию логики и содержательности суждений, были рассчитаны не на убеждение и понимание людьми друг друга, а на механическое и бессмысленное заучивание.
Эпоха Возрождения и начало Нового времени вызвали серьезные перемены в общественно-политической жизни европейских государств. Это было время бурных политических событий, революций, зарождения и развития буржуазных демократий. Живое слово звучит на баррикадах и митингах, в судах и парламентах, на площадях и полях сражений. Ораторское искусство вновь приобретает важный общественный статус, однако это очень мало сказывается на развитии риторики. Правда, в научных кругах повышается интерес к дальнейшей разработке проблемы создания убедительных высказываний, но данная область риторики, по существу, ядро ее, становится предметом главным образом философских и логических исследований. Часть из них остаются незамеченными обществом. В значительной мере возрастание научного интереса к проблемам познания и убеждения было вызвано не столько изменениями социальной действительности, сколько потребностями развития естествознания. Что касается риторики в целом, она по-прежнему во многом обращается не к практике социального общения и управления, а окончательно сближается с изучением поэтической, художественной речи, превращается в дисциплину, сосредоточенную на красоте речи, средствах повышения изобразительности и выразительности – тропах и фигурах. Кроме того, риторическое знание оказалось к этому времени в значительной степени схоластизированным и схематизированным, содержало множество формальных «школьных» правил и схем построения и развития речи. В результате риторика перестает восприниматься как самостоятельная и эффективная наука, становится отраслью филологии. Складывается негативное представление о риторичности как внешне украшенном пустословии. Уже в XVIII в. во многих европейских государствах риторика исключается из учебных дисциплин, а в XIX в. слово «риторика» становится синонимом термина «схоластика» и употребляется как бранное. В Х1Х в. учение о речевом выражении мысли окончательно влилось в поэтику и стало частью теории литературы под названием стилистика.
Вместе с тем в Новое время благодаря развитию науки, философии и логики постепенно накапливались предпосылки для будущего возрождения авторитета риторики, укрепления ее союза с логикой. Большую роль в этом отношении сыграли труды Ф. Бэкона, Т. Гоббса, И. Канта, А. Шопенгауэра, Б. Паскаля, работы Г. Ф. Лейбница, Арно Антуана и Николя Пьера, М. В. Ломоносова и ряда других мыслителей.
На Руси первое теоретическое сочинение риторического или, точнее, филологического характера «Об образах» появилось в XI в. и было включено в «Изборник» Святослава 1073 г. В трактате «Об образах» описывались изобразительные средства языка, преимущественно тропы, которые тогда назывались образами.
До XVII в. учебники риторики отсутствовали на Руси, что, однако, не означает неизвестности риторических понятий. Исследователи называют этот период донаучным и доучебниковым периодом развития риторики, когда в отсутствие какой-либо терминологии имелось изобилие «витийства» и «сладкоречия», основанного на образцовых культурных текстах (Священное Писание, богослужебные тексты, сочинения проповедников – отцов церкви и др.). Первым учебником по риторике, переведенным на русский язык в 1620 г., была «Риторика» Ф. Меланхтона. Чуть раньше, в 1617 или 1619 г., была создана и первая оригинальная русская риторика – учебник митрополита Макария, включавший две части: об изобретении и об украшении речи. Позднее, в конце XVIII в., эта риторика была существенно переработана и дополнена Михаилом Усачевым, и в этом же веке появился трактат Феофана Прокоповича «Об искусстве риторики» (1706 г.).
Развитие светской риторики на Руси во многом связано с именем М. В. Ломоносова и его научным трактатом «Краткое руководство к красноречию» (1747 г.). Этот труд сразу получил признание и несколько раз переиздавался при жизни автора. М. В. Ломоносов впервые построил риторическую систему на основе русского языка – его лексики, фразеологии, синтаксиса. Трактат ориентирован на аристотелевское понимание риторики как искусства убеждения, но вместе с тем воспринял и некоторые негативные веяния современной ему европейской риторики: сближение риторики с художественным литературным творчеством, поэтикой. Так, предметом науки риторики М. В. Ломоносов считает не только «ораторию», но и поэзию. Позднее такое понимание предмета риторики будет воспринято и другими русскими авторами, что усилит внимание к форме и красоте речи в ущерб содержанию. Функцию убеждения, как справедливо отмечает И. Н. Кузнецов, Михаил Ломоносов «дает в смягченном варианте: «Красно говорить и писать и тем склонять других к своему мнению» [36, 37].
Автор «Краткого руководства к красноречию» отстаивает научную истину в речах, учит правильному изобретению содержания, требует находить главное в содержании и уметь его подчеркнуть. Он советует, во-первых, в совершенстве владеть предметом речи, знать его во всех подробностях, во-вторых, уметь красноречиво и доходчиво передать другим свое знание, чтобы слушатель не только понял, но и принял изложенное. Вслед за Аристотелем Ломоносов большое внимание уделяет психологическим доводам, а также стилю речи.
В развитие риторики и национальных традиций красноречия значительный вклад внесли белорусские мыслители и общественные деятели, ученые, просветители. В Х – начале ХIII в. на белорусской земле жили и работали выдающиеся деятели культуры, чьи имена стали известны всему миру. Выдающимся религиозно-политическим деятелем, блестящим литератором и оратором являлся епископ города Турова Кирилл Туровский (ок. 1130–1182). Его «слова», поучения и притчи были настолько совершенны и популярны, что многие из них наряду с произведениями Иоанна Златоуста включались в сборники «Златоуст» и «Торжественник», пользовались широкой известностью в славянских землях. Перу К. Туровского принадлежит также множество публицистических произведений. Он живо откликался на волнующие события современности. Для его творчества характерна наглядность сравнений, взятых иногда из мира природы, произведения отличаются народным сказом речи, изысканностью и некоторым витийством слога. Многие произведения К. Туровского в течение нескольких веков переписывались русскими книжниками.
Исследователи творчества Кирилла Туровского отмечают, что он достиг высот литературного совершенства, свободно владел разнообразными приемами красноречия, выработанными античной риторикой.
Не менее значительной личностью в культурной жизни Беларуси этого времени являлась Ефросинья (Предслава) Полоцкая (возможно, 1104–1167 или 1173) – выдающаяся представительница культурно-про-светительского движения не только в Полоцком княжестве, но и во всем православном мире.
В историю белорусской культуры золотыми буквами вписано имя Франциска Скорины. Он сыграл выдающуюся роль в развитии белорусской культуры и государственности, принимал участие в подготовке Статута Великого княжества Литовского 1529 г. По существу, первым учебником риторики в Беларуси стали сделанные Скориной комментарии к библейским текстам. В своих предисловиях, сказаниях, послесловиях Скорина помогает читателю понять, что составляет главное содержание книги, как это содержание передается, он подсказывает, что нужно понимать не только описания событий, но и их внутренний смысл.
Гуманистическо-просветительские идеи Скорины дополняли и развивали такие деятели белорусской культуры того времени, как Николай Гусовский (ок. 1470–1533), прославившийся «Песней о зубре», Сымон Будный (ок. 1530–1593), впервые издавший на белорусском языке «Катехизис» (1562), «Об оправдании грешного человека перед богом» (1562), «Про светскую власть» (1583), «Новый завет» (1574).
Выдающимся ритором и государственным деятелем проявил себя уроженец Беларуси Симеон Полоцкий (Самуил Емельянович Петровский-Ситнякович). Полоцким его прозвали в Москве по городу Полоцку, где он родился, а имя Симеон он получил, когда постригался в монахи. В его творчестве представлены не только образцы проповеди, но и светской речи. В своем творчестве он выражал гуманистические просветительские идеи, прославлял труд, осуждал стремление к богатству, утверждал, что перед Богом все равны.
На становление и развитие ораторской школы Беларуси положительное влияние оказали также Полоцкий монастырь, Пинский коллегиум и Слуцкий лицей (1617 г.) – старейшее в республике учебное заведение гуманитарного типа. Учебник риторики ректора коллегиума С. Лауксмина стал первым изданным на территории Беларуси. Он выдержал множество изданий, отличался своеобразной формой изложения (вопросы и ответы, каноны) и оригинальной трактовкой основных риторических положений.
Заметный след в юридической риторике того периода оставили белорусские юристы Михаил Литвин и Лев Сапега. Образцом парламентской речи в Сойме является выступление Сапеги в защиту Статута Великого княжества Литовского 1588 г. Под его руководством была подготовлена третья редакция Статута.
XVIII в. стал веком расцвета русской литературы и печатного дела. Именно с развитием литературного творчества, печатного дела и возрастанием интереса к языку связано появление в конце XVIII – начале XIX в. множества новых учебников по риторике. Это «Опыт риторики» И. С. Рижского (1796), «Правила высшего красноречия» М. М. Сперанского (1844), «Теория красноречия» А. И. Галича (1820), «Общая риторика» и «Частная риторика» Н. Ф. Кошанского, «Исследование о риторике в ее наукообразном содержании и отношении, какое имеет она к общей теории слова и логики» К. П. Зеленецкого (1846) и др. Эти учебники были доступны и белорусской молодежи.
Издание каждого нового учебника было большим культурным событием, хорошо воспринималось молодежью, желавшей блеснуть в свете метким и образным словом. Однако российские учебники, как и европейские этого же времени, в своем содержании во многом утратили главное – ориентацию на убеждающее воздействие – и значительным образом были сориентированы на эстетику речи, художественное творчество, литературность языка, форму композиции и развертывания текста. К тому же, следует заметить, что для развития убеждающего красноречия в России не было объективных оснований. Страна не знала демократических традиций. Как писал Д. И. Фонвизин, «истинная причина малого числа ораторов есть недостаток в случаях, при коих бы дар красноречия мог показаться».
Относительно краткий период расцвета теории и практики ораторского искусства наблюдался в России во второй половине XIX – начале XX в. в связи с правовой реформой 1864 г. и политическими реформами по итогам революций 1905 и 1917 гг. В 1864 г. были введены открытый и состязательный суд присяжных, институты прокуратуры и адвокатуры. Имена целой плеяды российских юристов стали известными всей стране. Это А. Ф. Кони (1844–1927), Ф. Н. Плевако (1842–1908), А. И. Урусов (1843–1900), Н. П. Карабчевский 1851–1925), С. А. Андреевский (1847–1918), П. А. Александров (1838–1893) и др.
Как великий мастер судебной полемики прославил свое имя уроженец Беларуси (г. Речица ныне Гомельской обл.) В. Д. Спасович (1829–1906). Широкую известность В. Д. Спасович приобрел благодаря своей адвокатской деятельности. Он участвовал во многих крупнейших процессах, выступал в качестве защитника по ряду «громких» политических дел, проявил себя как оратор, обладающий энциклопедическими знаниями, глубокий знаток права, логики, философии и истории. Многие современники произносили фамилию этого выдающегося юриста уважительно, неизменно в сочетании с эпитетом «знаменитый». Выступления Спасовича в суде всегда привлекали к себе внимание, вызывали большой общественный резонанс и оставили заметный след в истории судебной риторики.
Речи В. Д. Спасовича были убедительными, уверенными и горячими. Они хорошо продуманы, умело аргументированы, стиль прост и доходчив, в них никогда не встретишь напыщенных фраз. Оратор строил их в строгом логическом порядке, широко используя богатство русского языка. Главным достоинством речей является тщательно продуманный анализ собранных по делу доказательств. Адвокат всегда тщательно изучал материалы предварительного следствия, был активен в ходе судебного разбирательства, умел показать суду ошибки и промахи процессуального оппонента. Это хорошо видно, в частности, на примере одной из лучших речей знаменитого судебного оратора – его выступления в судебном заседании по делу об убийстве Нины Андреевской. Читая данную речь, убеждаешься в том, какую огромную подготовительную работу провел В. Д. Спасович накануне судебного слушания дела. Обращает на себя внимание та часть выступления, где он полемизирует с медицинскими экспертами. Оратор хорошо вооружен специальными медицинскими знаниями. Его доводы профессиональны и неоспоримы.
В. Д. Спасович славился умением лаконично и точно выражать мысль, облекать ее в удачную словесную форму. Характеризуя полемическое мастерство белорусского адвоката, академик А. Ф. Кони писал о нем: «В числе многих и многие годы я восхищался его оригинальным непокорным словам, которые он вбивал, как гвозди, в точно соответствующие им понятия…, неотразимая логика которых соперничала с глубокой их психологией и указанием долгого, основанного на опыте, житейского раздумья» [21, 379–380].
Будучи тонким психологом, Спасович умел в каждой конкретной ситуации находить правильный тон речи, вел судебную полемику «от оппонента», предвосхищая его последующие логические ходы, возможные стратегические и тактические маневры. Он учитывал психологическое состояние и нравственные ожидания состава присяжных заседателей и присутствующей в зале публики. Речи белорусского адвоката буквально завораживали слушателей. Необычайную силу психологического внушения, исходящую от личности оратора, отмечал, в частности, Ф. М. Достоевский, характеризуя одну из защитительных речей В. Д. Спасовича. Она начиналась с уточнения юридических понятий и с подчеркивания автором определенных опасений и волнения перед аудиторией. Не являясь поклонником белорусского адвоката, а к слову и всей системы российского правосудия тех лет, Достоевский, тем не менее, вынужден признать высокое риторическое мастерство и умение Спасовича вызвать у публики благорасположение к себе и доверие к тому, что он излагает. «Искренность необыкновенная, – пишет Достоевский об этой речи в своем “Дневнике писателя”. – Нахохлившийся слушатель, заранее подготовившийся выслушать что-нибудь очень хитрое, изворотливое, надувательское и только что сказавший себе: “А ну, брат, посмотрим, как-то ты меня надуешь”, – вдруг поражен почти беззащитностью человека. Предполагаемый хитрец сам ищет защиты, да еще у вас же, у тех, кого собрался надувать! Таким приемом г-н Спасович сразу разбивает лед недоверчивости и хоть одной капелькой, а уж профильтровывается в ваше сердце».
В. Д. Спасович был не только великим оратором, но и крупным теоретиком. На протяжении всей творческой жизни он вел активную научно-исследовательскую и публицистическую деятельность. Он участвовал в работе международных пенитенциарных и адвокатских конгрессов, различных научных обществ России, в частности, Юридического общества при С.-Петербургском университете. Итогом его работы в этом обществе стали 19 докладов и речей, 11 из которых посвящены вопросам уголовного права и процесса. В. Д. Спасович – автор первого в России «Учебника уголовного права». В основу учебника были положены гуманные принципы. Автор доказывал, что борьба с преступностью несовместима с пренебрежением к человеческой личности. Учебник написан на уровне лучших европейских курсов своего времени.
Видный юрист, ученый и общественный деятель, сенатор, член Государственного совета, академик, профессор кафедры уголовного процесса Петроградского университета Анатолий Федорович Кони (сын писателя Ф. А. Кони) приобрел широкую известность после судебного процесса по делу Веры Засулич, совершившей в 1878 г. покушение на петербургского градоначальника генерала Ф. Трепова. Оправдательный приговор суда, председателем которого являлся А. Ф. Кони, правящие круги приписали «либеральному поведению» Кони. Он на несколько лет был отстранен от работы в уголовном суде. А. Ф. Кони оставил после себя несколько томов судебных речей, докладов, а также воспоминаний, лекций, очерков и научных статей. Большая общественная работа Кони в 1927 г. была отмечена в постановлении Ленинградского совета об увековечении памяти этого выдающегося деятеля дореволюционного суда, блистательного судебного оратора. Он стал первым и единственным пока юристом, которому установлен памятник. Монумент стоит в Москве, на Воробьевых горах, у гуманитарного корпуса МГУ, где находится юридический факультет.
Одна из главных теоретических работ А. Ф. Кони – «Нравственные начала в уголовном процессе» – основана на материалах отечественной и его личной судебной практики. Исследованные в ней проблемы автор развил в ряде других публикаций, в том числе в исключительно поучительной теоретической работе «Искусство речи на суде».
В 1910 г. увидела свет книга «Искусство речи на суде» выдающегося русского юриста Петра Сергеевича Пороховщикова (П. Сергеич). Она стала в буквальном смысле учебником по судебному красноречию для многих поколений юристов. Пороховщиков вложил в нее глубокое знание лучших образцов судебных речей, обстоятельный их анализ – результат собственных размышлений.
В первые годы советской власти еще сохранялся интерес к риторике и традициям судебного ораторского искусства. В 1918 г. был создан Институт живого слова, но просуществовал он недолго, до 1924 г. По мере укрепления командно-административной системы суд в СССР в значительной степени утратил атмосферу состязательности, а общественно-политическое красноречие приобрело назидательно-проповед-нический и догматизированный характер идеологической пропаганды и агитации. Инакомыслие не приветствовалось. Несмотря на то что проведение собраний, пленумов, съездов, политических занятий было возведено в ранг регулярных и обязательных мероприятий, они скорее походили на культовые обряды, а не на заинтересованное обсуждение назревших проблем. Публичные политические речи все более становились, выражаясь словами А. И. Солженицина, «риторными и приторными». Они обычно писались по жестким стандартным конструкциям, во многом повторяли одна другую. Риторика в СССР как наука и учебная дисциплина прекратила свое существование, считалась умершей. В словаре литературоведческих терминов за 1974 г. в статье «Риторика» о ней написано следующее: «так называли в старину специальную науку о красноречии, ораторском искусстве; в наше время риторика – осуждающее определение напыщенного, внешне красивого, но малосодержательного произведения, речи и т. п.» [61, 323–324].
Функции риторики отчасти взяли на себя старые и новые отрасли языкознания. Предмет ее был расчленен и изучался под другими названиями: развитие речи учащихся, стилистика, композиция сочинения, культура речи и др. Как самостоятельный предмет с 20-х по 80-е годы ХХ в. риторика сохранилась лишь на факультетах классической филологии в некоторых университетах (МГУ, Тбилисском) и фактически стала рассматриваться как часть науки о языке. «Игнорирование систематического, целостного предмета “риторика”,– справедливо отмечает И. Н. Кузнецов, – привело к заметному упадку речевых умений в самых разнообразных сферах общения» [36, 39].
Характеризуя развитие советского ораторского искусства, было бы несправедливо не отметить большую работу в области разработки теории лекторского мастерства и подготовки кадров пропагандистов, проделанную Домами политпросвещения при обкомах КПСС и Компартии Белоруссии, Всесоюзным и Белорусским республиканским обществом «Знание». В 70–80-х годах для подготовки таких кадров было издано немало учебных пособий и монографических исследований по различным проблемам культуры речи и мастерства публичного выступления. Многие из них сохраняют свое научное значение, хотя адресованы идеологическим кадрам и активу коммунистической партии и отражают политический заказ старой идеологии.
В годы советской власти не ослабевал интерес исследователей к судебной риторике. Среди научных работ этого плана следует отметить издание в Беларуси двух монографий профессора Е. А. Матвиенко по теории судебной речи, исследования проблем языковой культуры юристов, психологии и тактики допроса Н. И. Порубова и др.
Краткий обзор истории показывает, что риторика и ее востребованность обществом, характер ораторского искусства демонстрируют высокую зависимость от содержания конкретно-исторического процесса, уровня развития общественных отношений. Являясь детищем демократии, риторика стала ее вечной спутницей. В зависимости от того, насколько развитыми были демократические институты общества, риторика либо вообще практически исчезала из сферы научных интересов и оказывалась социально не востребованной, либо ее предмет получал переосмысление, приобретал ограниченные формы. Риторика переживала расцвет и развивалась динамично в те периоды истории, когда публичное общение не сталкивалось с политическими, идеологическими или религиозными запретами и ограничениями, а в обществе открывались возможности для проявления инициативы и творчества, правосудия, гласности и плюрализма мнений.
Совершенно очевидно, что современная отечественная риторика должна в целом вернуться к греческому толкованию предмета, решительно поставить форму речи на службу содержанию и интересам формирования новых общественных отношений и культуры в целом.
