Ричард Ригли. 23 ноября (ночь)

Из открытых окон молодежного бара так называемая музыка в стиле«техно», тупо и монотонно отбивала такты бесконечной мелодии. Молодежь воспринимала подобную музыку при общении друг с другом как обязательный шумовой атрибут. Такая музыка не отвлекала от разговоров, а это главное. Шумная компания уютно устроилась за сдвинутыми вместе столами в самом углу зала. Батарея полупустых кружек пива, легкие закуски, пустые рюмки и горделиво стоящая посреди стола начатая бутылка виски, красноречиво говорили, что компания собралась серьезная и надолго.

Ричард Ригли отдыхал в компании друзей и после выпитой рюмки виски и пары глотков прохладного пива почувствовал себя немного лучше. Тревожное чувство последних дней алкоголь потихоньку растворял, заставляя организм расслабляться. Стресс, который он испытал в связи со смертью своего руководителя, и прекращение научных экспериментов требовали от организма расслабления. Чем, собственно, Ричард и хотел сегодня вечером заняться.

Неожиданный звонок мобильного телефона, а главное, имя, высветившееся на экране телефона, несколько озадачили Ричарда. За несколько лет их общения он не помнил подобного случая, чтобы вечером они созванивались. Голос звучал тихо и с какой-то странной интонацией. Его просили о встрече.

– Это очень важно,Ричард, – звучал в трубке взволнованный голос.

Громкий разговор за столом и шум в баре не давали ему возможности сосредоточиться. Ричард никак не мог понять смысл такой срочности в их встрече.

– Но я виски выпил уже прилично, – попытался он найти причину отказа. – За руль сесть не могу. (Про себя добавил, тем более на новенькую). Давай в другой раз.

– Нет, – настойчиво убеждал голос. – Я подъеду к тебе. Говори адрес, Ричард.

Молодой человек на минуту задумался.Компания друзей, занятая своими делами, не обратила внимания на его разговор по телефону: мало ли с кем разговаривает их товарищ. Ричард недовольно посмотрел по сторонам. Бар, как всегда, был полон людей. В это время наконец-то заиграла спокойная музыка. Шум в зале несколько утих, посетители бара стали более внимательно осматривать зал, глазами выискивая партнёра для танцев. Краем глаза Ригли заметил устремленный на него взгляд незнакомой девушки за соседним столом. Ее томный взгляд говорил о многом. Он кивнул девушке головой. Кивок мог означать что угодно, например, просто жест приветствия, а может, и знак согласия: мол, давай, потанцуем. Их глаза смотрели друг на друга, создавая невидимую нить понимания. Как всегда в таких случаях, сердце молодого человека забилось в сладостном предвкушении интересного знакомства с возможным продолжением вечера в более интимной обстановке. Продолжая смотреть на девушку, Ригли непроизвольно чуть-чуть подался вперед, но, вспомнив о незаконченном телефонном разговоре, он на короткое мгновение отвел взгляд от симпатичной незнакомки. С явным раздражением в голосе Ричард хотел резко ответить отказом, но прозвучавшая в трубке фраза:«Ричард, я знаю, кто убил профессора»заставила его медленно, чуть не по слогам, назвать адрес бара.

Настроение резко упало. Тревожные мысли плюс доза спиртного, разбавленная пивом, неопределенность последних дней, связанная с убийством профессора, заставили его сердце опять учащенно забиться, но забилось оно уже совершенно по-другому: тяжело и тревожно. Он встал, взял со стола пачку сигарет и, не попрощавшись с друзьями, вышел из бара..

Как назло, сигарета не раскуривалась. Легкий ветерок задувал пламя зажигалки, и все попытки Ричарда своим телом прикрыть сигарету от ветра не давали результата.

– Да что за день сегодня такой? – в сердцах вслух произнес он.

Парочка, парень и девушка, стоявшая на площадке бара, оторвалась от поцелуя и с сочувствием посмотрели на него. Ричард отвернулся от них. После очередной попытки сигарета все же подала признаки жизни.

«Хм… интересная фраза», – усмехнулся Ричард. Глубоко затянувшись, он немного успокоился. С удивлением отметил, что у него немного дрожат руки. Стараясь скрыть от посторонних эту дрожь, Ричард спустился с площадки и сел на стоявшую невдалеке от бара скамейку. Как ни странно, но после двух затяжек руки перестали дрожать.

«Все-таки никотин успокаивает», – мелькнула мысль. В голове опять настойчиво прозвучал голос: «Ричард, я знаю, кто убил профессора».

– Надеюсь, это не шутка, – как можно спокойнее вслух произнёс он.

Перед глазами возник образ профессора. Мысли унесли его в недалёкое прошлое. Он вспомнил свое первое знакомство с коллегами по совместной работе в этой злополучной лаборатории.

…Полчаса он блуждал по запутанным коридорам исследовательского Центра, прежде чем попал наконец в департамент кадров. Внимательно просмотрев его документы, миловидная, со строгим взглядом руководитель департамента выдала ему бланки для заполнения и вежливо объяснила правила внутреннего распорядка данного учреждения, подкрепив устные наставленияписьменными инструкциями. Затем, проследив за обязательным прочтением этих инструкций, попросила на каждой бумажке расписаться. Вся процедура оформления заняла у него не более часа. Убедившись, что молодой человек правильно заполнил все графы довольно обширной анкеты, сотрудница стала несколько мягче, и уже более дружелюбной интонацией она объяснила, как найти нужный ему этаж. После этого протянула руку и представилась:

– Сара Байер. Мистер Ригли, надеюсь, что вам понравится у нас. Хочется верить, что когда-нибудь и ваш портрет займёт достойное место на стенах нашего учреждения рядом с фотографиями знаменитых учёных, которые имели честь здесь работать. Успехов вам, Ричард.

«Кажется, фотографии отменяются. Знаменитость мне уже не грозит».

Рядом на скамейку уселся мужчина. Очки придавали его внешности строгий учительский вид. Сразу было видно, что он человек некурящий: чуть полноватое, почти без морщин лицо и пухлые щёчки подтверждали это с первого взгляда. От мужчины пахло хорошим одеколоном. Старомодный, из кожи портфель сосед бережно положил на колени и держал его двумя руками, немного наклонившись вперёд, уставившись на входную дверь бара. Мужчина всем своим видом показывал полную боевую готовность немедленно вскочить и броситься за кем-нибудь в погоню. Это немного рассмешило Ричарда.

«Видно, ждет свое чадо. Интересно: сына или дочь? А может, ту девушку, что смотрела на меня?»

Самое интересное: Ричард оказался прав. Через несколько минут из бара действительно показалась компания девушек, по виду – школьниц старших классов. Они весело и безмятежно смеялись, искоса бросая взгляды на вышедших вместе с ними парней. Сосед тут же поднялся и окликнул одну из девушек. Услышав свое имя, она удивленно повернула голову, и ее лицо приняло скорбное выражение:

– Папа, я же просила меня не встречать, – чуть не плача произнесла она. – Я же не маленькая.

Ричард усмехнулся, представив себя на месте тех парней. Одному из них явно не повезло. Девушки, которая смотрела на него в баре, среди этой компании не было.

Площадка перед баром опустела. Куда-то ушла целующаяся парочка. Желающих покурить на свежем воздухе тоже не осталось: все ушли танцевать внутрь бара. Ричард в одиночестве сидел на скамейке. Настроение стало портиться. Захотелось опять выпить. Мысли снова вернулись к событиям двухлетней давности.

… Несмотря на подробную инструкцию миссис Байер, он все-таки заблудился в лабиринте коридоров. И что удивительно, коридоры национального Центра были почти безлюдны. Только минут через двадцать, когда он собирался закричать «ау», в конце одного из коридоров неожиданно показался человек. Им оказался сотрудник службы безопасности, который и вывел его к цели. Они потом даже подружились. Не один вечер просиживали в барах.

Ричард, как будто это было вчера, вспомнил первую встречу с новым коллективом. Первый раз открыв дверь в лабораторию, он увидел своих будущих коллег, сидящих на диване. Они радостно заулыбались, приветствуя его. С дивана тут же поднялся знакомый ему мистер Калинин и церемонно произнёс:

– Дамы и господа! Разрешите представить вам будущего Нобелевского лауреата в области физики – Ричарда Ригли. Я имел честь работать с этим подающим надежды физиком в Технологическом институте города Тампере. Кто не знает, где находится этот славный город, который мы с Ричардом с удовольствием покинули, поясняю: в Финляндии. Прошу любить и жаловать.

Ричард и сейчас с теплотой вспоминал тот день. Они потом все вместе, кроме профессора, разумеется, пошли в ближайший бар и отметили начало совместной работы. Хорошо посидели всем коллективом. Даже всегда грустная Жаклин Мэрой развеселилась тогда. Еще он обратил внимание, как на него смотрела эта пожилая сотрудница. Она смотрела на него необычным взглядом. Нет, не взглядом влюбленной на старости лет женщины, а как-то по-другому, так смотрит мать на своё чадо. Она вздрагивала, когда он начинал что-то говорить, и с восхищением смотрела на него, вгоняя его в краску. Помнится, один из сотрудников выпил лишнее, и его товарищ, взяв такси, повёз бедолагу домой (фамилии этих сотрудников уже не помню). Где-то, через год, они оба уволились. Вечеринка продолжалась. Мистер Калинин красочно рассказал о их кратковременном проживании в Финляндии, не забыв и случай его драки в одном из баров знаменитого городка Нокиа. Все смеялись…

Первые капли дождя покрыли дорогу темными точками. Повеяло прохладой. В свете уличных фонарей Ричард заметил знакомый автомобиль, пропускавший пешеходов на переходе. Он встал и помахал рукой.

Национальный Центр стратегических исследований.

Лос-Аламос. Штат Нью-Мексико.

Тим Фаррел, стараясь как можно культурнее скрыть свое отвращение к табачному дыму, а уж сигарному – тем более, слегка закрывал свой рот и нос ладонью, пытаясь не смотреть на дымящего, как паровоз, хозяина кабинета.

«Послать бы его к черту или заставить хоть на час оторваться от своей противной привычки беспрерывно курить сигары, да еще дымить прямо в лицо собеседника. Два дня с ним знаком, а дым провонял весь мой костюм», – раздраженно размышлял он.

Старший следователь окружной прокуратуры проклинал тот день и час, когда на просьбу прокурора штата согласился прервать свой отпуск и возглавить группу следователей по этому уголовному делу.

Расследование убийства ученого по горячим следам не получалось. Никаких следов.

Два немолодых человека молча сидели в креслах друг против друга, и мысленно, каждый по-своему, анализировали создавшуюся ситуацию.

Уставший за последние дни Джон Оклбрайт, развалившись в кожаном кофейного цвета рабочем кресле, рассеянно разглядывал потолок, привычно запуская густые кольца сигарного дыма. Делал он это, как всегда, мастерски. Кольца одно за другим поднимались вверх и, пронизывая друг друга, создавали впечатляющее зрелище. Джон уже не терзал себя мыслью о вреде курения: нервное напряжение требовало никотина. Он махнул на эти терзания рукой, разрешив своему организму вволю наслаждаться пороком.

«В конце концов Уинстон Черчилль всю жизнь пил армянский коньяк и практически не вытаскивал сигару изо рта, а умер в девяносто один год, кажется», – с чувством самоуспокоения думал шеф службы безопасности.

Короткий стук в дверь кабинета и появившаяся затем секретарша, точнее, ее спина и сервировочный на колесиках столик с легкими закусками и спиртным, прервали грустные размышления обоих мужчин.

Салли Митчелл, протаскивая столик через дверной проем, зацепилась им за косяк двери и, дергая руками за ручку, судорожно пыталась освободить зацепившийся край, при этом мужчины видели только ее соблазнительную выпуклую нижнюю часть спины, которая двигалась из стороны в сторону, поневоле притягивая к себе взгляды мужчин. Наконец она протащила столик в кабинет и повернулась к шефу с виноватой улыбкой:

– Извините, мистер Оклбрайт.

Но ее глаза не выглядели виновато, они лукаво глядели на мужчин, как бы говоря:

«Ну, как вам моя фигура?»

«Неплохо разыграла сцену, старая грымза», – ухмыльнулся про себя Джон.

«Отличная фигура для ее возраста, – подумал Тим.

Оба мужика посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, рассмеялись. Напряжение спало. Можно немного и расслабиться.

Налив в стаканы виски, Оклбрайт тяжело встал и, обогнув свой рабочий стол, плюхнулся в кресло напротив своего гостя. Именно плюхнулся, сиденье под тяжестью массы его тела издало протяжный звук, напоминающий выдох штангиста-тяжеловеса при опускании на помост штанги. Тревожные мысли все больше и больше одолевали Джона. Собственное внутренне расследование не давало результатов.

«Да их и не может быть, откуда им взяться. Заколдованный круг какой-то», – мрачно размышлял шеф службы безопасности.

– Почему именно в этих помещениях не работали камеры видеонаблюдения? – дважды задавал ему один и тот же вопрос следователь.

– Да потому, что мой предшественник в связи с особой секретностью исследований задолго до своего ухода на пенсию дал письменное указание техническим службам их отключить, – отвечал Оклбрайт, показывая оригинал распоряжения.

Кстати, правильно, что отключил: не подозревать же самих сотрудников лаборатории. Видеозапись могут смотреть посторонние.

Джон взглянул на Фаррела, уткнувшегося в бумаги, и волна неприязни к инспектору захлестнула его сознание.

«Помочь не поможет, но проблем создаст много», – шумно вздохнув, Оклбрайт откинул голову на спинку кресла и опять погрузился в размышления:

«Сданные на анализ остатки сигареты и фотографии отпечатков следов, как он и думал, почти ничего не дали. Да, курила женщина. Да, отпечатки велосипедных шин. На этих велосипедах ездят десятки тысяч людей, а подобные сигареты курят сотни тысяч. Да, бумага, в которую завернули сигарету, идентична бумаге из журнала. Это подтверждает, что курившая сигарету женщина была в кабинете убитого. Ну и что? Во-первых, не факт, что в день убийства; во-вторых, как её найти? Остатки слюны на сигарете идентифицировать не удалось: дождь свое сделал. Единственное, что удалось установить: пистолет, из которого стрелял убийца. На этом пистолете уже «висят» трупы. Полиция его до сих пор разыскивает: замешан в ограблении банка. Когда эту новость ему сообщил следователь, пришлось делать удивленный вид. Не объяснять же ему, что мне это стало известно раньше него. Остается один непреложный факт. Камеры наружного наблюдения и записи в журналах контроля службы охраны зафиксировали: последним из лаборатории выходил профессор и, пройдя на внутреннюю автостоянку, покинул территорию Центра. Потом в лабораторию зашел русский парень и больше оттуда не выходил. Окна не открывал. Выходит, что все-таки профессор вынес диск. Зачем он это сделал, одному Богу известно. Допустим, вынес он. Допустим. Но ведь правильно говорят сотрудники: «Профессору не было необходимости красть диск. Он, в принципе, спокойно мог заказать новый». Ну, это еще надо подсуетиться. Диск изготавливали в России. И не факт, что сделают снова. Ну, допустим, что закажет. Значит, тем более, нужны его знания, т.е. он сам. Но его убили. Зачем? Хотя бы дом ограбили, тогда бы хоть мотив был. Стыдно, даже версий нет. С одной стороны, это хорошо. Не хватало мне еще взрощенных на месте шпионов. Пусть ФБР ищет убийцу и диск. Генерал Коллинз звонит каждые три часа: то ли интересуется ходом расследования, то ли дает информацию о ходе своих действий. Генерал также в недоумении, а его парни знают толк в своем деле. Может быть, действительно в деле есть русский след? Те умеют работать, это точно.

Первая порция виски с двумя кубиками льда несколько сняла накопившееся раздражение последних дней и успокоила старшего следователя. Он сидел в кресле с полузакрытыми глазами и мысленно в который раз анализировал ход расследования.

За прошедшие дни он уже освоился с распорядком этого необычного заведения. Точнее, с беспорядком, если его сравнивать с дисциплиной, принятой в нормальных учреждениях.

Конечно, его ознакомили только с непосредственными сотрудниками и помещениями этой злополучной лаборатории. Дальше его не пускали. Да, и в нее ему разрешали заходить исключительно в паре с кем-то из службы безопасности. Он ознакомился с личными делами сотрудников, имеющих доступ к опытам и документации. Никаких зацепок. Магнитные карточки для открытия дверей от помещений лаборатории выдавались под роспись только сотрудникам этого проекта. Всего их четыре. Остальные осуществляли вспомогательные расчеты и манипуляции в процессе исследований, но непосредственного доступа в лабораторию не имели. От сейфа с документацией ключ был только у руководителя проекта.

– «Да… сплошные тайны. А ученого грохнули. Ну и что, что дома, не на службе? Дисциплины здесь все равно нет, – продолжал размышлять следователь. Сотрудники могут заканчивать рабочий день в три часа дня, а могут и в два часа ночи. Бардак. К тому же раздражал неопрятный вид этих ученых. Всегда неглаженые, вечно невыспавшиеся. Ну может кроме этой женщины – Жаклин Мэрой. А развязная манера их разговора просто убивала. Никакого почтения к представителю закона. На допросах, пардон, собеседованиях, они запросто могут встать и выйти из кабинета, не объясняя причин ухода. Или вместо ответа неожиданно взять ручку и что-то быстро писать на клочке бумаги, бормоча бессвязную речь себе под нос. Строчили, конечно, не показания, а какие-то формулы. Мыслители… Тоже мне Родены. Правда, в прокуратуре его предупредили о странностях представителей науки: они, ученые, мыслят и ведут себя нестандартно. Вы, осторожней с ними. Ну, а мне-то как быть? Как раскрыть преступление? Прослушка их мобильных и домашних телефонов ничего не дает. Образ жизни оставшихся сотрудников лаборатории после происшествия не изменился. Правда, один факт есть…

Ричард Ригли сразу после кражи и убийства неожиданно купил автомобиль, пусть и в кредит. Подозрительно, конечно, надо еще раз проверить, откуда у парня деньги. Отработка связей его и остальных сотрудников тоже не дала результатов. Да и мотивы для убийства у них, прямо скажем, слабоваты. При желании любой из трёх сотрудников лаборатории может просто уволиться и работать на другие структуры. Зачем им убивать? Так, по крайней мере, они все говорят. Идея и часть результатов у них в головах. Вот с диском – посложнее. Скорее всего, убили ради него. Если и подозревать кого-то, то этого гуляку Ригли. Русского парня можно смело снять со счетов: ему точно убивать профессора смысла нет. Диск изготовили у него на родине: при желании могут сделать ещё раз. Да и Жаклин Мэрой тоже не тянет на подозреваемую. Ей-то зачем?

Одинокая, довольно обеспеченная пожилая женщина. Детей и родственников нет: для чего ей деньги? Подозреваю, что она из бывших сотрудников ЦРУ, потому и держат ее в лаборатории, несмотря на преклонный возраст: свой глаз везде нужен. Ведет замкнутый образ жизни. С соседями общается мало. Друзей почти нет. Работа для нее – главное занятие в жизни. Профессор ее очень уважал, так, по крайней мере, говорят ее коллеги. Кто еще остается? Сами сотрудники службы безопасности? Но доступ в лабораторию, помимо Оклбрайта, имеет только один и то в случае непредвиденных обстоятельств, что также зафиксируется видеокамерой, установленной в коридоре. И этот сотрудник – Макинрой. Но, сам он не войдет незамеченным – камера его зафиксирует, да и указание на отключение камеры видеонаблюдения он не имеет право дать.

Система охраны у них отлажена: камеры видеонаблюдения, магнитные ключи от дверей и остальная электронная защита находятся в ведении другой структуры: они между собой не связаны, замыкаются на руководителя всей службы, т.е. на Оклбрайта. Перед глазами охранников только мониторы слежения, и доступа к отключению видеокамер у них нет. Другими словами, получается, что один Оклбрайт может приказать отключить камеры наблюдения, взять запасной ключ и зайти в помещение лаборатории.

Интересно, но нереально. В таком случае об этом будут знать уже, как минимум, два человека – дежурный охранник и ответственный за видеозапись. Чушь. И все-таки кому понадобился диск? Что заставило покойного вынести этот проклятый диск с территории? Что или кто?

Сидевший за столом хозяин кабинета бросил в свой стакан очередную порцию кубиков льда и знаками показал гостю на его почти пустой стакан, глазами указывая на бутылку виски, как бы спрашивая: не повторить ли еще по одной?

Тим так же без слов кивнул головой: «Давай, мол, лей».

Отхлебнув небольшой глоток крепкого напитка, следователь достал из портфеля папку с документами и в который раз стал перебирать материалы следствия. Зачем? Он и сам не знал: вдруг упустил какой-нибудь мелкий факт?

Фаррел давно заметил: если смотреть на знакомый текст и перебирать пальцами страницы, то, не воспринимая глазами сам текст, мозг, тем не менее, автоматически анализирует смысл написанного, порой отмечая незамеченные ранее нюансы. Поэтому Тим не спешил. Медленно переворачивал документы: один за другим. Мысли продолжали анализировать ситуацию:

«Отработаны несколько версий. Опрошены десятки свидетелей – ничего интересного. Пуля, выпущенная убийцей с близкого расстояния в голову профессора, опознана. Удивительно, как быстро удалось сделать экспертизу. Раньше неделями ждал результатов. Ну да… Чтобы раскрыть преступление внутри своей структуры, ЦРУ и президента Америки поднимет ночью с постели.

Так вот… Пуля, выпущенная из пистолета с глушителем, соответствует пулям с места неудачного ограбления в том году банка. Дело закрыто, но пистолет не найден. Грабители убиты при задержании, орудия убийства не нашли, успели где-то выбросить. Теперь этот пистолет появился в нашем преступлении. Да… вообще странное убийство. Ливень в ту злополучную ночь уничтожил все следы. Убийца не оставил ни одной зацепки. Следы от пальцев рук тоже отсутствуют: перчатки, к сожалению, их не оставляют. Профессионал? И, что странно, следов в кабинете и на ручках входных дверей вообще не было. Выходит, преступник протер все металлические предметы, к которым возможно прикасался. Зачем, если был в перчатках?

Соседи по улице в тот день и вечер ничего подозрительного не слышали и не видели. Сидели перед телевизорами в дождливый день. Их понять можно. Следы автомашин перед домом профессора тоже не обнаружены. За домом проходит тропинка, но она вся размыта дождём. Ну не пешком же пришел убийца?

Неожиданно из его рук вывалился один лист. Следователь успел его поймать, им оказался протокол первичного обследования места происшествия. Тим стал его перечитывать.

Криминалисты обнаружили в доме практически высохшие отпечатки обуви. Следы от ботинок на кафельной плитке в коридоре были очень слабые, но высохшая пыль, прилипшая к подошве обуви, дала еле заметные контуры рисунка, явно принадлежащие человеку с большим размером ноги – скорее всего, мужчине. Проверили отпечатки обуви всех, кто бы мог быть в доме профессора в тот день. Ничего интересного. Пальцы не спеша продолжили перебирать листы уголовного дела. Размышления потекли в том же направлении: анализ и поиск пропущенных фактов.

«Входная дверь в дом была не заперта. Это говорит о чем? Хозяин дома или пришел с кем-то, или позже кому-то открыл дверь дома. А может, просто по рассеянности оставил ее незапертой? Кто знает? Пойми их, этих ученых», – мысленно, еле сдерживая опять возникшее раздражение, подумал следователь. Он отложил этот протокол в сторону, сделав пометку у себя в рабочей тетради.

Одно не вызывает никаких сомнений: почти со стопроцентной вероятностью можно сказать, что хозяин дома очень хорошо знал своего убийцу, раз повел его к себе в кабинет. Это первое. Второе – ученый уехал с работы около шести, так по крайней мере отмечено в журнале службы безопасности. Судя по заключению экспертов, смерть хозяина дома наступила примерно в семь часов вечера. Дорога от центра до дома занимает от силы тридцать минут. Значит, кто-то его уже ждал рядом с домом? Между ними произошел разговор. Они не договорились, и гость всадил ученому пулю в висок. Причем сделал это профессионально. Затем открыл сейф и спокойно забрал вс содержимое.

С другой стороны, судя по расположению стульев в кабинете, плотно придвинутых к рабочему столу, не похоже было, что кто-то сидел на них и долго вел беседу. Хм…Тогда они могли долго разговаривать на крыльце дома: хозяин не хотел сразу пускать посетителя в дом, но потом, видимо, о чем-то договорились и вместе поднялись в кабинет.

Тьфу, так можно нафантазировать черт знает что. И все-таки зачем покойный вынес диск? Это же преступление, а судя по отзывам о нем, это был порядочный, увлеченный наукой человек.

Немного странным мне кажется поведение шефа службы безопасности. Что-то он постоянно не договаривает. Ну, это понятно. ЦРУ, конечно, тоже ведет собственное расследование. Если они первыми раскроют преступление, то вряд ли с нами поделятся результатами.

– Все-таки не пойму, Джон, – нарушил тишину, Фаррел. – Зачем профессор утащил этот диск? Все сотрудники в один голос твердят, что он не мог этого сделать. Личное дело профессора безупречно. Ни одной зацепки, кроме того, что он действительно уходил из лаборатории последним. Его сотрудники – вне подозрения. Каждый из них мог бы продолжить эксперименты. Убивать не имело смысла. А если уж убивать, то и остальных тоже. Так сказать, заморозить проект. Это еще как-то понятно. Прости меня, Господи! Но кому это надо?

Следователь внимательно посмотрел на шефа службы безопасности. Тот, задрав голову вверх, пускал очередные кольца. Взгляд бывшего разведчика был очень сосредоточенным. Тим знал, что Оклбрайт – бывший сотрудник разведки и особых иллюзий, что прокуратура раскроет это дело, не питал. Не дадут. ЦРУ не даст: честь мундира – прежде всего. Оклбрайт не поддержал монолог следователя. Видя такое безразличие, Фаррел замолчал.

– Ну это мы еще посмотрим, кто первым найдет убийцу, – с каким-то злорадством подумал Фаррел. – По словам Оклбрайта, тот никогда не был в доме убитого, но при его появлении в доме профессора на следующий день после убийства мне не показалось, что тот неплохо ориентировался в доме. Оклбрайт как-то слишком поспешно поднялся на второй этаж в кабинет хозяина. Словно знал, где он находится.

Мелодичный звонок телефона и голос Оклбрайта отвлекли Фаррела от размышлений. Тим незаметно перевел взгляд на развалившегося в кресле Джона. В правой руке хозяин кабинета держал почти пустой бокал с двумя кубиками льда, в левой – трубку телефона внутренней связи. Его сосредоточенное лицо и нахмуренный взгляд насторожили следователя. Неожиданно Оклбрайт резко встал, бросив в трубку короткую фразу:

– Еду. Его правая рука сделала взмах, и кубики льда из бокала, описав дугу, попали Фаррелу прямо на брюки, оставив мокрые пятна на интимном месте. Не обращая внимания на возмущенный взгляд коллеги, Джон резко произнёс:

– Тим, собирайтесь, едем. У нас опять ЧП.

Покидая кабинет, Оклбрайт неожиданно вернулся к рабочему столу. Рядом со столом стоял вмонтированный в стену металлический сейф. Джон открыл его и со словами «Лишним не будет», – вытащил кобуру с пистолетом. Следователь удивленно взглянул на сосредоточенное и хмурое лицо начальника службы безопасности, но ничего не сказал, только подумал: «Ничего себе научный центр. Еще карабинов не хватало с гранатами. Если опять труп, то не многовато ли за последнее время?» Он посмотрел на часы: конец рабочего дня. Фаррел вздохнул:

– Домой опять не скоро попаду.

Звонок мобильного телефона отвлек его от размышлений. Звонили из прокуратуры.

Автомобиль мягко покачивался на поворотах. Дорога мокрая, скорость не разовьешь. Оклбрайт, не нарушая правил дорожного движения, старался ехать все же с максимально возможной скоростью. За всю поездку они с Тимом не проронили ни слова. Короткий диалог состоялся лишь в начале поездки: Джон сообщил Фаррелу о звонке из полиции и найденном недалеко от города трупе молодого мужчины: по всей видимости, сотрудника Центра. Но, видимо, следователя тоже проинформировали об этом факте, и он почему-то не проявил особого интереса к сообщению. После звонка Тим развернулся в сторону окна и о чём-то напряжённо размышлял, не предпринимая попыток к обсуждению создавшейся ситуации.

«Да Бог с ним, – решил Джон. – Наговоримся еще».

Тим Фаррел молчал. Его мозг в это время анализировал другую информацию, только что переданную ему из прокуратуры по телефону. Коллега передал, что на имя прокурора штата пришло письмо без обратного адреса. В конверте лежала фотография. На ней была изображена передняя часть автомобиля, на бампере которого можно было рассмотреть часть номера регистрации. Автомобиль находился вблизи калитки с укреплённой на ней адресной табличкой. В правом углу фотографии стояли дата и время.

– Именно в этот день был убит профессор, – сразу подчеркнул коллега. – Судя по качеству снимка, съемку производили мобильным телефоном в условиях плохой освещенности.

Наши сотрудники немедленно установили владельцев. Автомобиль принадлежал Джону Оклбрайту. Дом принадлежал национальному Центру и числился за Стивом Дорлингом. Больше в конверте ничего не было.

«Интересно, очень интересно. Ведь Оклбрайт утверждал, что до трагедии никогда не был в доме профессора, тем более в день убийства. Шеф безопасности ввел следствие в заблуждение. Зачем? С другой стороны, не мог же профессиональный разведчик приехать к месту предполагаемого преступления на собственной машине да ещё и поставить ее рядом с домом. Бред какой-то. Фотомонтаж? Экспертиза определит, конечно, но не уверен, что это подделка. Но тогда как оказался там его автомобиль в день и, по-видимому, в предполагаемый час убийства?

Не зря у меня были сомнения в искренности Оклбрайта. Что-то здесь не так. По приезде обратно сразу доложу прокурору. Пусть эту ситуацию распутывают сами: с ЦРУ связываться не хочется».

Впереди на дороге показался стоящий у обочины полицейский автомобиль. Чуть дальше – машина «скорой помощи». Инспектор полиции указал жезлом, что им необходимо остановиться. Недалеко от дороги в кустах стояла небольшая группа в штатском и двое в белых халатах. Оклбрайт и Фаррел вышли из машины. Следователь, показав полицейскому удостоверение, кивнул Оклбрайту, приглашая пройти с ним. Джон почти бегом бросился к лежавшему на земле и укрытому простынёй телу. Не спрашивая разрешения, он отвернул край простыни и отшатнулся. На него смотрел сотрудник лаборатории – Ричард Ригли. Он лежал на спине, лицо молодого человека было спокойным, словно он решил немного полежать на траве и отдохнуть после трудового дня. Его широко открытые глаза и спокойный взгляд создавали ощущение, что он сейчас встанет, потянется и улыбнется своей широкой улыбкой. И только ладонь его правой руки, сжимающая куртку в районе сердца, окрашенная просочившейся между пальцами кровью, свидетельствовала о трагедии.

«Парень не успел даже испугаться», – невольно подумал Оклбрайт.

В это время один из инспекторов стал докладывать Тиму Фаррелу результаты первоначального осмотра.

– По найденному в кармане пропуску, убитый является сотрудником научного Центра, это…

– Я знаю, – перебил его следователь. – Давайте дальше.

– Смерть наступила примерно пятнадцать-двадцать часов назад. Труп случайно обнаружили дети. По всей видимости, стреляли с очень близкого расстояния: на одежде видны следы пороха. В районе преступления найден окурок с тонким мундштуком. Других следов пока не обнаружено. Сами понимаете, всю ночь лил дождь. Но группа экспертов еще работает.

Джон медленно накрыл голову Ричарда простыней и встал, боясь повернуться лицом к Фаррелу. Он и без зеркала понял, что побледнел. Очень захотелось курить. Он помнил об уликах, найденных им в тот вечер недалеко от дома профессора. Там тоже были окурки сигарет с тонким мундштуком. Джон направился к автомобилю. Как назло, в коробке осталась всего одна сигара. Раскурив ее, он позвонил по мобильному телефону.

– Мистер Коллинз, у меня неприятная информация. Очередное убийство. Убит еще один сотрудник лаборатории – Ричард Ригли. Я вместе со следователем на месте убийства. Нет, тело нашли за городом. Примерно сутки назад. Нет, сэр, это не несчастный случай. Это убийство. И мне кажется, наш сотрудник хорошо знал убийцу.

Возникла пауза. Генерал молчал. Джон уже было хотел напомнить о себе, как в трубке раздался голос:

– Джон, ситуация, кажется, вышла из-под нашего контроля. У тебя не создается ощущения, что кто-то пытается завладеть не только диском для экспериментов, но и уничтожить ученых, разрабатывающих эту идею? Осталось всего два сотрудника. Кстати, где они в данный момент находятся?

– Дома, наверное, сэр. Время позднее.

– Глаз с них не спускай, Джон. Головой отвечаешь за каждого. Через пару дней в Центр прибудет пополнение. Два известных ученых продолжат работу в лаборатории. Диск будет. Мы ведем переговоры с соответствующими инстанциями в этом направлении.

– Мистер Коллинз, но финансирование проекта закрыли. Люди временно не работают. Мне будет сложно контролировать оставшихся сотрудников.

– Знаю. С финансированием проекта мы вопрос решим. Да… Праздник выдался для нас с тобой не самым лучшим, Джон. Ладно, отбой. Держи меня в курсе.