О письмах вообще

§ 55. Письмо (literae datae) есть сообщение мыслей одного отсутствующего другому. Переписка есть разговоры двух лиц, раз-
деленных пространством и лишенных способа видеть и слышать друг друга.

Самый употребительный и обыкновенный род прозы – письма. Может быть, сотая часть их пишется для публики, прочие остаются собственностию,а некоторые – даже тайною частных лиц. Письмо и разговор имеют ту разность между собою, что разговор живее от выражений голоса и телодвижений, но он исчезает, а письмо прочнее, ибо остается и всегда может быть перечитываемо с новым удовольствием.

§ 56. Писем два главнейшие рода: письма по предметам общежития,кои пишутся не для печати; и письма литературные,коих
цель – быть известными публике.

Письма по предметам общежития,удовлетворяя первой потребности человека, допускают и безыскусственную прозу (например, письма между низшим классом народа), следственно, не всегда составляют изящное; но литературные письма, стремясь удовлетворять второй потребности – просвещению ума и наслаждению вкуса – всегда относятся к произведения изящной словесности.

§ 57. Четыре свойства писем особенно достойны внимания:
разнообразие их; отношения лиц,ведущих переписку; тон писем и форма. На них основываются частные разделения и правила писем.

§ 58. Разнообразие писем происходит от разных предметов, от разных характеров, положений и частных слогов каждого писателя.

Сколько есть предметов в мире, о коих говорить или писать можно, столько может быть и разных писем.

§ 59. По лицам, ведущим переписку, письма разделяются: 1) на предупредительные и ответные; 2) на письма к низшим, равным, высшим и к державным особам; 3) к ним причисляются дипломатические и деловые.

§ 60. Тоном письма называют известные пределы, в коих соблюдается приличие и благоразумие тех, кто и к кому пишет. По тону разделяются письма на важные, почтительные, дружеские, забавные или сатирические и смешные.

Тон письма всегда должен быть согласен с тоном личного обращения, или с саном и званием переписывающихся лиц, или с внутренним, благородным чувством каждого хорошо воспитанного человека.

§ 61. Форма письма требует, чтобы оно всегда обращало речь к известному лицу приличным образом и тем самым представляло не холодное описание или рассуждение, но разговор, оживленный чувствами, обстоятельствами и отношениями тех, кто и к кому пишет.

К форме писем относятся все известные титулования по достоинствам, по чинам и званиям. Они должны быть строго соблюдаемы в письмах по предметам общежития. Впрочем, сии формы нередко изменяются, и потому лучше и легче всего узнавать их из употребления.

§ 62. Содержание писем так же различно, как различны самые предметы, намерения и отношения между лицами, ведущими переписку. Цель письма вообще – сообщить новость, мысли, чувствования радости, печали, признательности, почтения, преданности или возбудить чувствования благотворения, снисхождения, дружбы, любви, радости, утешения, сожаления, удивления, смеха и пр. и пр.

§ 63. Расположение писем меньше подвержено правилам, нежели прочие роды прозы. Однако ж многие из них располагаются по известным способам, о коих увидим ниже.

Слог писем, особенно литературных,должен иметь все общие достоинства слога, показанные в „Общей реторике“ (разд. XXVIII, XXIX и XXX).

§ 64. Достоинств главных общих в письме два должно соблюдать: 1) чтобы слог был приличен предмету, а мысли – цели; 2) чтобы тон письма не выходил из границ, какие сохраняются в обращении тех, кто и к кому пишет.

Если ж сии два достоинства нарушены в письме, то никогда оно не достигнет своей цели. Многие ложно думают: „Бумага не краснеет,следственно, чего нельзя сказать лично, по какому-нибудь тайному чувству, то можно написать в письме“. – Можно! но письмо также не достигнет цели, и по той же причине. Например: Если личное объяснение казалось грубым, дерзким, неуместным, то и письмо произведет те же чувствования и пр.

VIII.

Письма по предметам общежития:
к низшим, равным, высшим

§ 65. Мы видим, что письма разделяются по предметам,по лицам, по тону и соблюдают приличную форму. Все сии отношения сливаются вместе в письмах по предметам общежития.

Слог сих писем бывает простой или средний (редко возвышенный), т. е. таков, как разговор в лучших обществах, но обработаннее, связнее и полнее, ибо в разговорах часто перерывают речь вопросы, нетерпение... а письмо пишется наедине, на досуге... есть время подумать...

§ 66. Во-первых, достойны внимания письма предупредительные и ответные. Предупредительное письмо избирает предметы произвольно и располагает их по своему усмотрению, ответное согласуется с ним, следуя содержанию, ходу и расположению предупредительного.

Есть исключения: отвечают и в другом порядке по степеням интереса. Предмет интереснейший сберегается к концу и описывается подробнее – иногда прибавляются и новые предметы и новые вопросы.

§ 67. Лица показывают некоторым образом тон их писем. Ибо, судя по общим приличиям, отношения могут быть: к низшим – приветливость,к равным – чистосердечие,к высшим – почтение,к державной особе – благоговение.

§ 68. Содержанием писем к низшим бывают: поручения, приказы, наставления, советы и т. п. Целию – исполнение их; достоинством – снисхождение, ласковость, приветливость; недостатком – насмешливость, тщеславие и гордость.

§ 69. Письмами к равным называются письма к родным и друзьям; для них нет правил, ибо родство и дружба все извиняют. Тон их – чистосердечие и откровенность. – И если пишутся к друзьям и для друзей,а не для печати,действительно дышат каким-то трогательным чистосердечием. Напр.:

Вот последнее письмо Карамзина к первому его другу (И. И. Дмитриеву):

„Царское село, 22-го октября 1825 года. Любезный друг! В ответ на милое письмо твое скажу, что о вкусах, по старому латинскому выражению, не спорят. Я точно наслаждаюсь здешнею (в Царском селе) тихою, уединенною жизнию, когда здоров и не имею сердечной тревоги. Все часы дня заняты приятным образом: в девять утра гуляю по сухим и в ненастье дорогам вокруг прекрасного, нетуманного озера, славимого и в „Conversations d’Emilie“ (соч. Жанлис); в одиннадцатом завтракаю с семейством и работаю с удовольствием до двух, еще находя в себе душу и воображение (Карамзин сохранил их до последней ми-
нуты); в два часа на коне, несмотря ни на дождь, ни на снег: трясусь, качаюсь – и весел; возвращаюсь с аппетитом, обедаю с моими любезными, дремлю в креслах и в темноте вечерней еще хожу час по саду, смотрю вдали на огни домов, слушаю колокольчик скачущих по большой дороге и нередко крик совы (странно! В 1825 году явился в нижнем саду филин и с половины сентября до декабря по вечерам пугал всех криком, как будто в оправдание суеверам... Скоро Царское село встретило гроб Александра!); возвратясь свежим, читаю газеты, журналы... книгу, в девять часов пьем чай за круглым столом и с девяти до половины двенадцатого читаем с женой и с двумя девицами (дочерьми) Вальтер Скотта романы, но с невинною пищею для воображения и сердца, всегда жалея, что вечера коротки...

Работа сделалась для меня опять сладка: знаешь ли, что я со слезами чувствую признательность к Небу за свое историческое дело! Знаю – что и как пишу; в своем тихом восторге не думаю ни о современниках, ни о потомстве: я независим и наслаждаюсь только своим трудом, любовию к Отечеству и человечеству. Пусть никто не будет читать моей истории: она есть, и довольно для меня... За неимением читателей могу читать себя и бормотать сердцу, где и что хорошо. (Вот душа, изливающаяся в дружеском чистосердечии!) Мне остается просить Бога единственно о здоровье милых и насущном хлебе до той минуты, „как лебедь на водах Меандра, пропев, умолкнет навсегда“. Чтоб чувствовать всю сладость жизни, надобно любить и смерть как сладкое успокоение в объятиях Отца. В мои веселые, светлые часы я всегда бываю ласков к мысли о смерти, мало заботясь о бессмертии авторском, хотя и посвятил здесь способности ума авторству...“ Так пишут к друзьям из уединения! (Жаль, что не знаем всего письма! Карамзин, как бы по тайному чувству близкой смерти, завещал последние мысли и чувства свои только достойному другу, но они сделались собственностию всех чувствительных сердец и драгоценны для них, как „завет предков к потомству“.)

§ 70. Содержанием писем к родным и друзьям может быть все, о чем родство и дружба говорить могут. Цель их – приятность заочной беседы с милыми сердцу. Расположение следует излиянию чувств. Достоинство – в чистосердечии, в откровенности и в свободе слога, который может быть высоким и шутливым, важным и забавным, может переменять прозу в стихи и даже вводить разговоры.

Недостатков в них не бывает, ибо все приятно от друга. Разве иногда излишняя колкость, выисканные остроты и неуместная чувствительность производят неудовольствие.

§ 71. Письма к высшим сохраняют все принятые формы. Тон их основывается или на удивлении к достоинствам и заслугам, или на почтении и преданности, или на благодарности. Содержанием и целию их бывает: снискание милости, покровительства, удовлетворение просьбы или выражение признательности и пр.

К роду сих писем относятся: посвятительные, поздравительные, просительные, благодарственные и т. п. Слог их должен быть средний, иногда, судя по предмету, бывает и возвышенный.

§ 72. Расположение писем к высшим, строго сохраняя принятые формы, большею частию следует расположению искусственных рассуждений (см. Общ. рет., разд. XXII) и состоит из 5 частей: 1) приступа, 2) предыдущего, или положения, 3) связи, 4) последующего, или приложения и 5) заключения.

Общие приступы бывают: извинение в обеспокоивании письмом, уверенность в доброте, в чувствительности, в благотворительности и пр. Но чем приступ менее общий, тем больше в нем достоинства.

Самым лучшим вступлением к письму бывает такое обстоятельство, которое прилично только одному лицу: кто и к кому пишет.

§ 73. Средина письма к высшим требует краткого и ясного изложения дела, мыслей, чувствований. Заключение по форме всегда должно содержать уверение в почтении и преданности – упущение сего обстоятельства почтут непростительным недостатком.

В заключении писем к духовным особам просят благословения.

§ 74. Достоинство писем к высшим состоит в некотором нарочитом выборе слов и выражений, в некотором достоинстве и благородстве оборотов, свойственных среднему слогу. Все роды учтивостей, особенно искусные похвалы, основанные на истине, а не на лести, сим письмам приличны. – Письма сего рода, кроме посвятительных, редко издаются для публики.

Иногда в письмах важного содержания к знаменитым людям не бывает ни приступа, ни заключения, но прямо излагается дело возвышенным слогом.
Таково письмо вдовы Саницкой к Суворову, который, по призыву Павла I,
отправлялся в Санкт-Петербург.

Она пишет:

„Семьдесят лет живу я на свете: шестнадцать взрослых детей похоронила, а семнадцатого, последнюю подпору мою и защиту, молодость и запальчивый нрав погубили. Ему досталась в удел Сибирь и заточение, а мне еще гроб не отворился... Государь милосерд – Суворов милостив и сострадателен... Возврати мне сына и спаси отчаянную мать – капитаншу Саницкую“. Суворов отвечал: „Молитесь Богу, сударыня, и я буду молиться“. (Действительно, по просьбе Суворова, молодой Саницкий прощен.)

IX.