Блаженства (1-4)

«Блаженны нищие духом, их Царство Небесное» (Мф.5:3). 1-й дана заповедь о нищете духовной потому, что она носит характер основополагающей. Образ нищеты духвоной раскрывается при сопоставлении с нищетой социальной. Нищий – тот, кто, во-1-х, не имеет социальных и материальных возможностей для жизни; во-2-х, просит жизненных средств у тех, кто имеет их в избытке и может уделить ему. Нищий духом - тот, кто видит, что имеющиеся у него духовные дары, пребывают настолько в испорченном виде, что можно сказать, что их вовсе нет. Когда все способы, включая молитву, исчерпаны, и тем на деле приобретён опыт - печальный, но неизбежный - безрезультатности поиска подлинной благодатной жизни. Когда очевидно, что имеющаяся и по внутреннему строю, и по внешним реальностям жизнь далека от уже осознанных через покаяние норм, – тогда остается одно прошение: «Подай, Господи». Так начальное действие покаяния приводит к 1-м результатам искреннего смирения, которое вновь возвращает к нелицемерному покаянию. Вот фундамент истинной жизни. Подлинное смирение обретается в переживании глубокой порочности и недостаточности всего «своего» и в поиске исправления и восполнения «своего» в Божественной непорочности и полноте. Ценность этого переживания в его истоках – в подлинной обращенности к Богу. Поэтому процесс выработки смирения связан с изгнанием гордости, во всех её проявлениях, но прежде всего - в смысле автономного признания собственной ценности. Смирение - делание, в котором опытно познается порочность и недостаточность собственных возможностей и дарований. Процесс обретения смирения можно назвать процессом самоотвержения. Совершенство, явленное Богочеловеком на кресте состоит в служении смирения и любви. Поэтому смиряющийся становится подобным Богу, и в этом, по-видимому, главный плод и ценность смирения. Смиренномудрие - это такой строй сознания, очень чистого и нравственно безукоризненного, на основе которого вырабатывается смирение и который сам является результатом смирения гордого ума. Наиболее существенными и условиями, и деланиями, и плодами смирения являются блаженный плач и кротость. Они настолько существенны, что Спаситель выделил их особо в заповедях блаженства: «Блаженны плачущие, они утешатся» (Мф.5:4). Источник блаженного плача – это великое ощущение скорби от чрезвычайно желанного, но ускользающего нравственного идеала. Блаженный плач - светлое и умиленное переживание смирившегося перед Богом и потому нравственно чистого человека. 5 «Блаженны кроткие, наследуют землю» (Матф.5:5). Кротость проявляется в необидчивости, нераздражительности, неискании себе выгод и всяческой беспечальности. По нравственному выражению кротость (если это не порыв, а постоянное состояние) – есть некое явление совершенства. По внешнему проявлению кротость (нравственную добродетель) легко можно спутать с флегматичность (тип темперамента). Но в отличие от темперамента (природного явления), кротость, во-1-ых, всегда сознательна (сознательно раскрывается как содержательное нравственное явление); во-2-ых, всегда связана с какой-нибудь работой по преодолению себя; в-3-их, исходит из отношения к любому предмету, как к освященному. Кроткий человек, и в себе покаянно созерцая нравственное несовершенство, то есть святость, искаженную нечистотой, не возмущается этим, ибо смиренно сознает, что иным он и быть не может, но ждет от Бога – вычищения нечистоты, исцеления имеющейся болезненности, восполнения неполноты, усовершения. Святая неудовлетворенность, необходимая для нравственного строительства, открывается в четвертой заповеди: «Блаженны алчущие и жаждущие правды, они насытятся» (Мф.5:6). Смысл этого образа показывает, что «алчба и жажда» – процесс активный, по крайней мере – внутренне. Правды не ищет, а тем более не алчет и не жаждет тот, кто удовлетворен, сыт как бы уже имеющейся правдой. Но «как бы» имеющаяся правда – она и вправду только «как бы» правда. Потому что на деле объективна только одна Божественная правда. В жажде этой правды – не столько стремление обладать, сколько быть обладаемым, то есть суметь ответить на зов любви своей любовью. И сказать Высшему себя: Ты – выше меня. Едва начавший алкать и жаждать – уже насыщается. Но и никогда не может насытиться.