Искусство Древнего мира. Гуманистических представлений, напоминающих порою критерии искусства древних греков

Введение

гуманистических представлений, напоминающих порою критерии искусства древних греков.

И все же от начала и до конца истории древнево­сточных царств в их искусстве сохранялись глав­ные качества: насыщенный символизм и отрешен­ная, самодовлеющая созерцательность.

Сущность греческой мифологии становится понят­ной только при учете быстро меняющейся истории эллинства, его городов, военных походов, воспетых историей правителей и поэтов. Греческая история гораздо более подвижна, изменчива, нежели исто­рия Древнего Востока, словно покоящаяся в остано­вившемся времени и с наибольшей художественной силой воплощающая в своем искусстве именно об­разы незыблемой вечности. Афродита, Геракл, Дио­нис, привычно соседствующие в олимпийском пан­теоне, относятся к различным периодам развития греческой мифологии: так, Афродита рождается задолго до поколения олимпийцев, во время созда­ния первичных космических стихий. Образ Геракла возник в эпоху героики, значительно позже, чем миры о старших олимпийцах. Наконец, Дионис, один из древнейших богов, чей культ установился еще в VII в до н. э., обретает всю полноту и много­гранность своего образа и ритуалов уже на исхо­де классической эпохи, когда древние верования становятся почвой для всеобъемлющих философс­ких поисков.

Согласно ранней греческой мифологии, красота мира создается в жестокой борьбе с царством до-олимпийских владык: древних чудовищ и демонов. Правда, и сами архаические персонажи полны своеобразного величия, чудовищного и причудли­вого в своих нескончаемых превращениях. «Ужас и красота царят в «Теогонии» Гесиода», — замечает выдающийся отечественный ученый А. Ф. Лосев. И в самом деле, в искусстве Древнего Крита с его легендами о лабиринте, играми с дикими быками и сказочной прихотливостью царских дворцов еще ощущается веяние архаических сказаний. Но гре­ческая мифология в ее наиболее развитом, клас­сическом виде представляет собой отнюдь не пове­ствования о зооморфных божествах или сказания о разделении стихий, но героический тип мифа, для которого высшим законом бытия и мерилом красоты является совершенный, благоустроенный Космос. Он подобен греческому полису и подчиняет­ся совету и власти мудрых старейшин, чья усерд­ная работа вытеснила на периферию мироздания последние следы хаотических сил. Поколение за по­колением старшие и младшие боги Олимпа прида­вали Космосу все более гармоничный и прекрасный облик; на смену череде бесконтрольных порождений древней Геи — чудовищам и сторуким великанам —

пришли первые воплощения разумного и благого устройства бытия: боги светил и времен суток, се­мьи, возделанной земли, прорицаний и песнопений, памяти и мысли. Такой Космос именуется теперь «благозаконным», ибо и сам закон его достоин любо­вания. Всякие нарушения закона людьми или богами вызывают из темного Тартара тени прошлого: кара­ющих чудовищ или ужасные несчастья, которые обрушиваются на виновный город и его народ до тех пор, пока закон не будет вновь восстановлен.

Человек, если он правильно воспитан, в гречес­кой классической культуре называется калокага-тийным, то есть «прекрасноблагим». Его тело до­ведено до совершенства атлетикой, а душа — мусическими искусствами: триединством поэзии, музыки, танца. Красота его, телесная и духовная, есть красота перед лицом общины, судьбы и боже­ственных законов Космоса. Недаром, по мнению Платона, устройство Космоса и его высшие тайны открываются душе после смерти, перед очередным возвращением в смертное тело, и, воплотившись вновь, душа сквозь пелену земного зрения припо­минает красу и тайну, которые довелось ей уви­деть в волшебном полете за гранью мироздания. В мире зрелой греческой мифологии все подчинено любованию соразмерностью, согласованной во всех своих элементах. Среди греческих понятий, обознача­ющих правильно устроенный мир, есть и понятие «эвритмия», то есть правильная соотнесенность во всем. Таков Космос, но таков же и совершенный полис, а самое главное, таков идеальный человек.

Греческое искусство в пору своего расцвета также подчиняется прежде всего идеалу гармонии и соразмерности. Его высшим воплощением стано­вится греческий храм с точнейшим и вдохновенным подчинением всех частей целого единому замыслу. Он пронизан спокойным величием, а родившаяся в греческом зодчестве система ордеров сама по себе является выражением целостности как соот­ветствия, меры и согласия. Подобная же мысль подвигает Поликлета на создание «Канона» — уче­ния об идеальных пропорциях человеческого тела. Внутренние изменения греческой мифологии, от­разившиеся в искусстве, происходят лишь в элли-нистическо-римский период, в эпоху смены поли­сной культуры появлением, мощным расцветом и стремительной гибелью античных империй. В это время стройная система олимпийской религии сме­няется новыми и новыми союзами греческих мифов и обрядов с культами завоеванных восточных наро­дов. Так, происходит отождествление малоазийско-го бога Сераписа с Зевсом, а египетской Исиды — с богиней Деметрой; фригийский культ Кибелы — матери земли — в глазах греков Пергама становится продолжением культов Афродиты и Артемиды.