2014-02-24
1268
Область познания, ограничиваемая сегодня науками о культуре и отделенная от других наук о человеке, определяется спецификой ее предмета изучения. Как уже отмечалось, это связи человека с его природным и социальным окружением, однако не природно заданные, но структурированные им самим и объективированные в форме физических вещей и представлений; это мир, порожденный такого рода связями и задающий жизненно важные параметры совместной жизни и деятельности людей.
Науки о культуре сегодня своим исходным основанием имеют современные представления о том, что представляет собой человек в его природной данности (биология, психобиология, социобиология). Однако зона культурно-антропологических исследований простирается между представлениями о позитивных формах существования человека (жизнеобеспечение, социализация коммуникация, рекреация) и предметном мире, являющемся средой, источником ресурсов и материалов для реализации и объективации этих форм. Соответственно задачи исследователя заключаются в том, чтобы определить, каковы способы и механизмы, благодаря которым люди представляют себе свое окружение; как они расчленяют его; как они создают и используют вещи; строят жизненную среду; формируют структуры социального взаимодействия. Цель наук о культуре состоит также в необходимости выявить тот способ, посредством которого индивиды или группы представляют себе своих партнеров по производству или обмену; тот способ, посредством которого они выявляют, скрывают или теряют из виду само это функционирование и свое место в нем; тот способ, которым они интегрируются в это общество или изолируются от него, ощущая себя зависимыми, подчиненными или же свободными [Фуко М. Слова и вещи. М., 1977. C.448]. В таком контексте предметы, высказывания, внешнее поведение людей обеспечивают внешние, наблюдаемые следы более глубинных человеческих связей с окружением, указывающие на то, что люди демонстрируют, скрывают, к чему они безразличны и т.п. Эти следы могут использоваться как признаки и показатели стабильности или изменчивости, интегрированности или дисперсности, интенсивности или разреженности и т.п. совместной жизни и деятельности людей.
На протяжении ХХ в. в мировой культурной антропологии эти задачи решались в рамках таких теоретических ориентаций, как эволюционистские и неоэволюционистские идеи динамики культуры и многолинейности развития; концепция культурных ареалов; функционалистские, системные теории культурноэкологической адаптации; структуралистский анализ культурных феноменов; постмодернистский неоинлуктивизм и программный эклектизм.
Изменения в исследовательских акцентах. С 80-е гг. ХХ в. наблюдается тенденция к укрупнению объекта исследования: интерес перемещается от процессов, характерных для локальных сообществ (клановых, этнических, конфессиональных и т.п.), к тенденциям динамики больших социальных систем - городов, обществ - и глобальным проблемам (экономические последствия модернизации, конфликты и милитаризм, транснациональные институты и т.п.).
В то же время предмет исследования становится значительно тоньше:
- Макродиначические, исторические механизмы культурных изменений отошли на второй план по отношению к микродинамическим;
- От изучения функционирования обобщенных стереотипных культурных образований фокус внимания переместился к процессам их порождения и становления;
- Изучение идеологий сменилось активным вниманием к неосознаваемым и не выраженным в терминах рациональных категорий явлениям, отысканием их места в концепциях культуры.
Особое внимание уделяется влиянию развития глобальных коммуникативных связей (автомобильные, железнодорожные, воздушные пути, телевидение, компьютеризация) на процессы межкультурного взаимодействия и формирование унифицированных алгоритмов массовой культуры. Интенсифицировались исследования в области урбанистической антропологии (в США, например, создано Общество урбанистической антропологии с журналом «Urban Anthropology». Иными словами, за последние два десятилетия глобальные антропологические исследования изменились по содержанию; изучение пространственно-географического распределения культурных черт (устойчивых культурных образцов деятельности, взаимодействия, суждений, отношений) сменилось вниманием к распределению социокультурных проблем.
Завершился этап развития дисциплины, когда исследователи имели дело с «идеально-типическими» конструированными объектами: «культура как система», «культурный тип», «модальная личность» («национальный характер») и т.п. как с реальностями. Сейчас стало очевидно, что такого рода построения эвристичны лишь в той мере, в какой они используются инструментально, то есть как модели, обеспечивающие рамки соотнесения при исследовании реальных явлений и процессов. Соответственно центр исследовательского внимания сместился к тому, что ранее называлось «деформацией», «деградацией», «отклонениями», «патологией» в культуре и т.п.
Культура по определению понимается как производная совместной человеческой активности. Чтобы схематично представить себе, как сегодня стоит вопрос о генезисе культурных феноменов, можно обратиться к схеме Прибрама, Галантера и Миллера, описывающей универсальную закономерность формирования стереотипных моделей поведения: «проба - оценка - проверка - выход». Эта схема предполагает два плана активности: внешний, связанный с действием, и внутренний, связанный с осмыслением. Во внешнем плане складываются реальные последовательности действий, каждая из которых приводит к какому-либо результату. Этот план можно рассматривать как область порождения технологий и вещей. Во внутреннем плане складываются отбор эффективности действий и схемы их сочетания для достижения желаемого результата. Соответственно в этом случае речь идет об области порождения образов или моделей действий, а также ценностных представлений. Имея в виду, что человек - существо социальное и чаще всего действует не один, а в системе общественного разделения функций, следует допустить наличие средств, обеспечивающих совместные действия. Таковыми принято считать коммуникативные сети как структуры обмена информацией и действиями и знаки как единицы такого обмена, порождаемые и используемые в процессах социального взаимодействия.
Эти средства в свою очередь формируются в процессах социального взаимодействия. Ведь в науках об обществе и культуре человек представлен не как изолированный биологический организм, но как «организм в среде», с которой он находится в постоянном взаимодействии. Значимость этих связей побуждает его строить представления, благодаря которым он фиксирует адекватность своего отношения с элементами окружения и координировать свои действия с действиями других при использовании этих элементов в общих целях.
Социальность конституируется как результат коммуникативных актов, в котором «Я» обращается к «Другому», постигая его как личность, которая обращена к нему самому, причем оба понимают это.
Соответственно уточняется рациональное функциональное представление о культурных параметрах ситуации социального взаимодействия: цели, правила, роли, репертуар действий, конфигурации («паттерны») взаимодействий, разделяемые категории, коммуникативные коды, соотнесенность со средой. Таким образом, можно с достаточной точностью проследить порождение устойчивых соотношений действий и их значений в рамках таких ситуаций.
Тема «униформность и многообразие» в изучении культуры. Продолжаются исследования культурной специфики в пределах этнокультурных единиц. Такие исследования конкретизируют коммуникативные процессы применительно к локальным устойчивым условиям существования сообществ.
Этноспецифичные черты культуры складываются исторически в ходе приспособления определенного социокультурного сообщества к условиям существования, создания устойчивых сетей межличностного взаимодействия. Они передаются от поколения к поколению с помощью механизма традиции и поддерживаются за счет коллективной реализации в социокультурной жизни людей. Освоение этнокультурного опыта происходит в раннем детстве в контексте непосредственной жизненной среды, принимаемой индивидом как естественная и в какой-то период единственно доступная. Соответственно многое осваивается на неосознанном уровне и может продолжать оставаться неотрефлексированным всю жизнь. Пониманию механизмов порождения и удержания специфичных для этноса черт культуры способствует исследование литератур и мифов, анализ разнообразных речевых проявлений и письменных документов, характерных для этих культурных единиц. Это обращает нас к следам, оставляемым в определенных этнических культурах людьми, в тех их областях, где установленные, разделяемые и поддерживаемые нормативные рамки и правила позволяют руководствующимся ими индивидам сохранить свою культурную специфику.
В связи с этим встал вопрос о необходимости уточнить смысл понятия «традиция». Сегодня оно несет в себе два взаимоисключающих значения. Во-первых, этимологическое, указывающее на механизм, процесс передачи культурного опыта во времени. В этом смысле термин не имеет субстанционального значения, то есть нельзя указать на объект, который можно назвать «традицией»; это атрибут, то есть об объекте можно сказать, что он традиционен, и это значит, что он последовательно, непрерывно передается из далекого прошлого. Во-вторых, более позднее понимание традиции как культурного объекта, чье существование и почитание как нормы или ценности освящены принадлежностью к истории данной общности. Соответственно дихотомия «традиция» и «изменение», часто встречающаяся в литературе о культуре, оказывается двусмысленной, внутренне неопределенной. Скорее можно различать традиционные и инновативные явления.
В связи с развитием темы этнических культур начал отходить на задний план принцип описательного обобщения («дескриптивной интеграции»), который достаточно долго доминировал в социальной (культурной) антропологии. В этом случае целью исследования было описание отдельной культуры как целого, объединяющего множество разрозненных наблюдений и сведений. И лишь ближе ко второй половине ХХ в. антропологи вернулись к мысли о том, что исторические обобщения можно построить так, что они окажутся сравнимыми с естественнонаучными обобщениями (генерализациями). Это происходит тогда, когда исследователь культуры переходит от повествования к оценке состояния институтов, экономики, искусств, правил поведения, отношений и ценностей.
Итак, одной из центральных тем социальной антропологии продолжает оставаться «универсальное - специфичное», «униформность - многообразие». Наблюдаемые проявления обоих полюсов, зафиксированные практически в любой классической антропологической работе, сопровождались постоянными попытками найти этому объяснение. В ход пускались такие общие концепции, как моногенез и полигенез, эволюция и деградация, развитие и мутации. Объяснения строились также в соотнесении с такими предметными областями, как расовые, гендерные, этнические и т.п. различия. Свидетельства правильности объяснений отыскивались в таких областях познания, как биология, география, история, археология.
При сравнительном изучении культур обращались к количественному измерению сопоставляемых характеристик. Такое измерение осуществлялось в соответствии со шкалами «меньше - больше» и «проще - сложнее». В первом случае рассматриваемые переменные сравниваются по количеству, интенсивности, динамичности их присутствия в изучаемых ситуациях. Во втором случае сравниваются не только количество элементов, но и порядок их связи, структура и правила взаимодействия.
Теории и концептуальные направлении в социальной антропологии. В заключение следует коротко охарактеризовать ту информацию, которая будет представлена в дальнейшем. Речь идет о том, что из материалов существующих социально-антропологических теорий и теоретических направлений обобщаются объяснительные принципы, позволяющие интерпретировать многообразие и изменчивость в культуре. Наука о культуре, в отличие от гуманитарного знания, имеет целью построение теорий, имеющих дело со значимыми в исследовательском отношении явлениями, процессами, их совокупностями. Теории культуры представляют собой логические конструкты, построенные на базе выявленных инвариантных свойств изучаемой области реальности и предназначенные для интерпретации (объяснения) и предсказания происходящих здесь событий.
По отношению к фактам или наблюдаемым явлениям, ставшим предметом интереса исследователя, теория выполняет следующие основные функции. Во-первых, их интеграция, организация в общую систему, обоснованную как целостность, в определенном смысле соответствующую реальности. Следует отметить, что теории могут интегрировать однопорядковые или разнопорядковые факты. В первом случае речь идет о демонстрации однородности явлений, кажущихся различными (например, структуралистские теории). Во втором - о демонстрации взаимосвязей явлений, кажущихся несвязанными (например, функционалистская системная теория). Во-вторых, проведение границ между частью реальности, ограниченной теорией, и другими явлениями и процессами. В этом случае теория позволяет распознавать и отбирать, дифференцировать из реальности все те факты, которые имеют общность природы, специально выделенную в ней. В-третьих, теория обеспечивает основания для сопоставления выделяемых ею явлений в разнородных ситуациях реальности. Речь идет о четком определении, эксплицировании оснований для отбора, сопоставления, установления однородности фактов, подлежащих сравнению. В-четвертых, теория позволяет проследить смену состояний определяемого ею объекта (параметрированные изменения) или существенные отклонения в его функционировании (непараметрированные изменения).
Иными словами, теория обеспечивает основания для выявления изменений в соответствующем ей объекте, отнесения их к рангу нарушающих или не затрагивающих его формообразующих структурных компонент и предсказания возможных их последствий для существования объекта во времени.
Теории, имеющие общие исходные основания, образуют научные направления, которые представляют собой определенную область рационального познания, для которой характерны специфичный угол зрения на реальность и особые основания ее объяснения. Специфика научного направления может быть определена рядом параметров:
1. Совокупность исходных допущений, общих принципов, чаше всего сформулированных в явном виде, определяющих мировидение, точку зрения на реальность, обоснованных как существенные для ее понимания.
2. Класс явлений и процессов, выделенных в рамках направления в качестве познавательно значимых, наилучшим образом представляющих изучаемую область реальности.
3. Принципы интерпретации, объяснения и предсказания событий, явлений, процессов, происходящих в соответствующей области реальности.
4. Примерно однородные результирующие теоретические модели, предлагаемые в качестве достоверной и обоснованной представленности реальности.
5. Классы фундаментальных проблем, теоретических и прикладными задач, решаемых в рамках направления.
Направление, как правило, представляет собой то, что А.Радклифф-Браун назвал «невидимым колледжем», то есть оно объединяет единомышленников из разных исследовательских центров и даже из разных стран. Вне зависимости от личностных мотиваций - характер образования, личные контакты, индивидуальные исследовательские предпочтения - сторонники направления поддерживают его границы и внутреннюю структуру, добровольно принимая характерные для него исходные принципы отбора, организации и интерпретации соответствующих факторов.
В самом общем виде можно определить научное направление как определенную ситуацию познания и воздействия в отношении некоторой специфичной области реальности, обоснованной как имеющая культурную значимость (специфично научную или социальную).
Все сказанное выше позволяет выделить и охарактеризовать исходные основания, которые сегодня обусловливают направления исследования культуры, рациональных, научных способов познания и объяснения культурных феноменов. Эти основания объединяются в парадигму (Т.Кун), или эпистему (М.Фуко), и определяют базовые параметры социально-антропологического познания. Парадигма (эпистема) включает в себя следующие компоненты:
1. Исходные допущения о человеке, обществе, культуре, составляющие базу теоретических построений и объяснений;
2. Области особого исследовательского интереса, которые определяются как социокультурными, так и внутринаучными факторами;
3. Общие теоретические суждения и закономерности, прошедшие проверку на познавательную адекватность (эмпирическая подтвержденность, неопровержимость логическим или эмпирическим путем, логическая последовательность и непротиворечивость и т.п.), которые принимаются в качестве организующих или объяснительных принципов по отношению к информации, получаемой в исследованиях;
4. Способы получения культурологической надежности соответствующих инструментов данных, информации и обоснования в надежности получаемых данных.
Направления познания внутри такой эпистемы, или парадигмы, могут быть выделены по разным основаниям в зависимости от того, какой аспект специализированного познания интересует исследователя. В данном случае речь пойдет об объяснении динамики и многообразия культурных порядков, способов организации информации, свойственных человеческим сообществам.
Соответственно получается трехмерная модель. Одно измерение соответствует порождению культурных феноменов на индивидуальном уровне, где порядок означает последовательность преобразования внутренних или внешних побуждений в физическое действие или символ. В другом измерении располагается область коммуникации, которую можно считать первостепенной для понимания существования и трансляции культурной информации, процессов упорядочения дискретных, отдельных сходных и различных элементов. Причем это должно быть упорядочения такого рода, чтобы можно было зафиксировать устойчивые структуры, образуемые этими элементами, и проследить отношения между ними. Третье измерение соответствует динамическим процессам, возможным порядкам во времени и обоснованию их соответствия реальности.
