Политические аргументы

Мы начинаем с политических аргументов не только потому, что они достаточно просты и могут быть рассмотрены кратко, но также потому, что, когда все сказано и сделано, они, а не малопонятные модели экономистов склоняют баланс общественно­го мнения в пользу конкуренции. Один из наиболее важных аргументов состоит в том, что атомистическая структура покупателей и продавцов, так необходимая для конку­ренции, децентрализует и распыляет силы. Проблема размещения ресурсов и распре­деления дохода решается путем почти механического взаимодействия сил предложе­ния и спроса на рынке, а не через сознательное использование силы, находящейся в частных руках (например, при монополии) или в правительственных руках (т.е. при наличии государственных предприятий или государственного регулирования). Огра­ничение власти как правительственных органов, так и отдельных индивидуумов в принятии решений, формирующих человеческие жизни и судьбы, было главной целью людей, которые писали американскую Конституцию, являющуюся образцом для мно­гих других стран. Как писал Джеймс Мэдисон (под псевдонимом Паблиус) в выпуске «Федералиста» № 10, нет ничего более важного для хорошо построенного союза, чем недопущение навязывания всем гражданам мер, выгодных лишь узкой группе⁹. Такие группы, продолжал Мэдисон, появляются чаще всего вследствие несправедливого рас­пределения собственности, противопоставляя «земельные, промышленные, торговые и денежные интересы, а также множество более мелких интересов» общему благу. Лучший способ избежать доминирования группировок, говорил Мэдисон, — делать так, чтобы они оставались настолько небольшими и разрозненными, чтобы быть «не в состоянии сговариваться и реализовывать планы своего господства».

Большое преимущество конкурентного рыночного процесса состоит в том, что он решает экономические проблемы обезличенно (impersonally), а не путем личного учас­тия предпринимателей и бюрократов. Нет ничего более раздражающего, чем невоз­можность достичь желаемой цели из-за решений конкретного лица или группы людей. Но кто же станет возмущаться препятствиями, создаваемыми безликой игрой конку­рентных рыночных сил?

Третьим политическим достоинством конкурентного рынка является свобода вы­бора. Когда выполнено такое условие совершенной конкуренции, как отсутствие ба­рьеров для входа, индивидуумы свободны выбирать занятие или профессию, ограни­ченные только их личными талантами и умениями и способностью собрать (предпо­ложительно небольшой) требуемый капитал.

Эффективность конкурентных рынков

Отмечая особенность политических выгод, мы, тем не менее, будем в большей сте­пени касаться экономического аспекта рыночной конкуренции. Рис. 2.1 (b) отражает условный анализ равновесия в конкурентной отрасли (competitive industry), а рис. 2.1 (а) отображает момент такого равновесия для отдельной фирмы в отрасли. Предположим, что мы начинаем рассматривать отрасль, у которой кривая краткосрочного предложе­ния — S₁. Эта кривая отражает сумму параметров кривых предельных издержек всех входящих в отрасль фирм. Равновесная рыночная цена в краткосрочном плане равна ОР₁ она рассматривается как параметр или «заданная» величина для нашей фирмы, конкретная кривая спроса данной фирмы будет горизонтальной линией на уровне ОР₁. Фирма максимизирует прибыль, увеличивая выпуск продукции до того момента, когда предельные издержки (МС) сравняются с ценой ОР₁. Фирма при этом производит ОХ₁ единиц продукции и получает экономическую прибыль (economic profits), т.е. такую при­быль, которая превышает минимальный доход, необходимый для возмещения ее ка­питальных затрат; эта прибыль равна GC₁ умноженной на ОХ₁ единиц продукции. Так как для данной фирмы экономическая прибыль — величина положительная, то такая ситуация не может длиться достаточно долго. Новые фирмы, привлеченные прибы­лью, будут входить в отрасль, добавляя свои предельные издержки к кривой предложе­ния отрасли, а уже существующие на рынке фирмы будут наращивать свои мощности, вследствие чего кривая предложения отрасли сдвинется вправо. Вход новых фирм на рынок и расширение мощностей будут продолжаться, увеличивая выпуск продукции и сдвигая цену вниз до тех пор, пока рыночная цена не упадет до уровня средних общих издержек (average total cost, АТС) типичной фирмы¹⁰. На нашем рисунке ситуация ну­левой прибыли возникает тогда, когда кривая краткосрочного предложения S₂ задает рыночную цену ОР₂. Данная фирма максимизирует прибыль, уравнивая предельные издержки с новой ценой ОР₂, которая едва покрывает средние издержки производства (включая минимально необходимый доход на капитал) при совокупном объеме произ­водства ОХ₂.

Положение долгосрочного равновесия в конкурентной отрасли характеризуется тремя отличительными свойствами, которые приводят к следующим важным выво­дам.

а. Издержки на производство последней единицы продукции — предельные из­держки — равны цене, уплачиваемой потребителем за эту единицу. Это — необходи­мое условие для максимизации прибыли, которое дает конкурентной фирме ощуще­ние, будто ее собственные решения о выпуске продукции часто не действуют на цену, что подразумевает эффективное размещение ресурсов в смысле, который ниже мы поясним.

б. При цене, равной средним общим издержкам фирмы, экономическая (т.е. сверх нормальной) прибыль отсутствует. Инвесторы получают доход, достаточный только для того, чтобы поддерживать их инвестиции на уровне, требуемом для эффективного производства продукта отрасли. Отсутствие избыточного дохода на капитал (surplus return) считается желательным с точки зрения справедливости распределения доходов.

Объем производства Объем производства

Рис. 2.1. Равновесие в условиях чистой конкуренции

в. В условиях долгосрочного равновесия каждая фирма производит продукцию со средними общими издержками, равными минимальному значению соответствующей кривой. Фирмы, которым не удается функционировать на уровне минимальных затрат на единицу продукции, понесут убытки и будут вынуждены уйти с рынка. Таким об­разом, в условиях конкуренции ресурсы используются максимально эффективно.

Иногда действию конкуренции приписывается еще одно преимущество, хотя это труднее доказать логически. Благодаря давлению цен на издержки у предпринимате­лей могут быть дополнительные сильные стимулы к поиску и применению ресурсо-сберегающих технологических нововведений. Действительно, если мощности в отрас­ли точно соответствуют спросу в любое время, то у конкурирующей фирмы единствен­ная возможность получить положительную экономическую прибыль — добиться пре­восходства в инновациях. Поэтому можно ожидать, что технический прогресс будет более быстрым в конкурентных отраслях. Однако правильность этой гипотезы подвер­гается сомнениям, которые мы рассмотрим ниже.

Неэффективность монопольного ценообразования

Монополисты и монополистические конкуренты отличаются от чисто конкурент­ных фирм только в одном важном отношении: кривая спроса на их продукцию снижа­ется. При таких условиях фирма, обладающая монопольной властью, знает, что для продажи дополнительной единицы (или блока) продукции нужно снизить ее цену для покупателя (покупателей) этой единицы и, если это невозможно, применить ценовую дискриминацию (как мы и должны в общем предположить, пока обратное не указано)¹¹, фирма должна также снизить цену для всех покупателей, которые будут поку­пать товар даже без снижения цены. Чистый дополнительный доход (net addition) к до­ходу монополиста при отсутствии ценовой дискриминации от продажи одной допол­нительной единицы продукции, или его предельный доход (marginal revenue), равен цене, уплаченной предельным покупателем, минус изменение цены, требуемое для обеспе­чения интересов предельного покупателя, умноженное на количество единиц, кото­рые были бы проданы без рассматриваемого снижения цены¹². Исключив слишком высокие цены, которые могут вообще свести спрос к нулю, монополист всегда жерт­вует чем-нибудь для того, чтобы выиграть от возросшего влияния на покупателя: на­ивысшая цена, которую он может получить, ограничивает его продажи более заинте­ресованными покупателями. При непрерывной функции спроса предельный доход в условиях монополии обязательно меньше, чем цена итогового объема проданного то­вара. Для случая, когда функция спроса монополиста представлена в виде прямой линии,

предельный доход любого желаемого объема продукции задан ординатой этой прямой, начинающейся вместе с кривой спроса в точке пересечения последней вертикальной оси, причем угол наклона этой прямой в два раза больше угла наклона линии спроса, как показано на рис. 2.2 (а) и 2.2 (b)¹³. Как правило, в последующих иллюстрациях мы будем использовать прямую линию спроса, так как она позволяет точнее понять гео­метрическое толкование связанных с ней кривых предельного дохода.

Теперь обладающая монопольной властью фирма, максимизирующая прибыль, будет расширять выпуск продукции до тех пор, пока чистый дополнительный доход от про­дажи дополнительной единицы (предельный доход) превышает дополнительные из­держки на производство этой единицы товара (предельные издержки). При выпуске продукции, максимизирующем прибыль монополиста, предельный доход равен пре­дельным издержкам. Но для положительного объема производства предельный доход меньше цены, поэтому монопольная цена превышает предельные издержки. Это — условие равновесия для фирмы, обладающей монопольной властью, оно отличается от аналогичного условия для конкурентной фирмы. Для конкурента цена равна предель­ным издержкам, для монополиста — цена превышает предельные издержки. Данное различие приводит к важным выводам, к рассмотрению которых мы вскоре перейдем.

а. Чистый монополист b. Монополистический конкурент

MR

Рис. 2.2. Равновесие в условиях монополии

Конкурентная фирма получает нулевую экономическую прибыль в условиях дол­госрочного равновесия. Отличается ли в этом плане фирма, обладающая монопольной властью? Возможно, но необязательно. Рис. 2.2 (а) иллюстрирует один из многих воз­можных случаев, когда обеспечивается положительная монопольная прибыль, а имен­но предельная прибыль на единицу продукции Р₃С₃, умноженная на количество про­данных единиц ОХ₃. До тех пор пока вход на монополистический рынок ограничен барьерами, нет препятствий для того, чтобы такое прибыльное равновесие не сохраня­лось бесконечно долго. Рис. 2.2 (b) иллюстрирует обычную ситуацию долгосрочного равновесного положения монополистического конкурента¹⁴. Принципиально новое допущение состоит в том, что объемы производства монополистических конкурентов незначительны относительно размера рынка общего класса их дифференцированной продукции и что вход на рынок свободный. Далее, когда фирмы на рынке получают положительную экономическую прибыль, новые фирмы будут проникать в отрасль, сдвигая индивидуальную кривую спроса типичной фирмы влево до тех пор, пока в долгосрочном плане эта кривая спроса не коснется функции долгосрочных средних об­щих издержек (long-run unit cost function) LRATC. Наилучшим решением для фирмы в этих условиях будет производство ОХ₄ единиц продукции, поскольку при этом пре­дельный доход равен предельным издержкам (как в любой монополистической ситу­ации), а средний доход или цена ОР₄ достаточны для возмещения средних издержек производства продукции. Таким образом, в условиях монополистической конкурен­ции несмотря на то, что фирмы обладающие монопольной властью теоретически мо­гут получить монопольную прибыль, они фактически не могут этого сделать.

Ранее мы обнаружили, что в условиях долгосрочного равновесия чисто и совершен­но конкурентные фирмы функционируют с минимальными средними общими издерж­ками. Насколько это верно для монополии? Во многих учебниках написано, что это не так или что это может оказаться верным только случайно. Вернемся к рис. 2.2 (а). Здесь предполагается, что монополист функционирует при постоянных долгосрочных из­держках, а это означает, что предприятия (или их комплексы) с большим объемом производства имеют почти такой же уровень средних издержек (cost per unit), как и пред­приятия, выпускающие небольшой объем продукции. Мы увидим в гл. 4, что для многих реально существующих функций издержек это утверждение справедливо при значи­тельном объеме производства. Если это так, то фирма будет инвестировать в комплекс предприятий с краткосрочной функцией средних общих издержек (short-run cost function) SRATC и с минимальными краткосрочными издержками на единицу продукции, рав­ными минимальным долгосрочным издержкам ОС₃ при максимизирующем прибыль объеме производства ОХ₃. Мы приходим к выводу, что для монополистов, как и для их конкурирующих собратьев, вполне возможно, теоретически и эмпирически, работать при минимальных средних общих издержках. Однако это не обязательно так. Рис. 2.2 (Ь) иллюстрирует наиболее часто обсуждаемое исключение. Пока монополистический конкурент в условиях равновесия, по Чемберлину, функционирует так, что кривая спроса касается кривой долгосрочных средних общих издержек (LRATC), и пока кривая спроса спускается вниз, кривая LRATC должна также иметь отрицательный наклон в точке равновесного выпуска продукции. Из этого следует, что средние издержки не миними­зированы, причем их снижение может быть обеспечено при увеличении выпуска про­дукции. Монополистический конкурент не делает этого, потому что при выпуске, пре­вышающем равновесный, по Чемберлину, цены (на кривой спроса) снижаются быст­рее, чем средние издержки, так что больший объем выпуска влечет за собой падение прибыли.

Таким образом, для фирм, обладающих монопольной властью, могут не соблю­даться условия нулевой прибыли и минимальных издержек — условия равновесия пол­ной и совершенной конкуренции¹⁵. Обязательный вывод из теории чистой конкурен­ции и чистой монополии состоит в том, что монопольная цена превышает предельные издержки, в то время как конкурентная цена равна предельным издержкам. На первый взгляд с технической точки зрения это кажется настолько тривиальным, что является основой для более общего суждения о монополии: она ведет к неэффективному раз­мещению ресурсов и к неспособности удовлетворить желания потребителя настолько полно, насколько это возможно.

Для того чтобы убедиться в этом, мы должны подробнее рассмотреть роль цены и ее воздействия на решения потребителя в пограничной ситуации: купли или отказа от покупки еще одной единицы товара. Особенно полезной будет числовая иллюстрация, поэтому давайте рассмотрим рис. 2.3 (а). Предполагается, что производство совокуп­ного товара «промышленные изделия» при кривой спроса D_м монополизировано. Предположим для простоты, что производство в отрасли ведется при постоянных из­держках, а долгосрочные средние общие и предельные издержки равны 5,00 долл. за единицу при любом объеме производства. Монополист-промышленник максимизиру­ет прибыль, устанавливая равенство предельных издержек предельному доходу, кото­рое при данных параметрах издержек и спроса требует производства 2 млн. единиц и устанавливает цену реализации около 9,70 долл. за единицу продукции.

При установлении этой цены монополист устраняет спрос покупателей, которые хотели бы купить товар (или дополнительные единицы товара) по цене ниже 9,70 долл. Рассмотрим покупательницу, которая хотела бы купить дополнительную единицу товара за 9,60 долл., а не за 9,70 долл. Мы говорим, что 9,60 долл. — это ее отправная цена (reservation price), и цена эта достаточно низкая для того, чтобы преодолеть сомне­ния относительно покупки дополнительной единицы товара. Она покупает дополни­тельную единицу по цене 9,60 долл. потому, что считает, что товар стоит этих денег, но она отказывается купить его за 9,70 долл., так как считает, что дополнительная едини­ца того уже не стоит. Отправная цена потребителя каждой дополнительной единицы (incremental unit) товара показывает в денежном измерении, сколько эта единица това­ра стоит в глазах потребителя. Это — показатель ценности (value) дополнительной еди­ницы потребления с точки зрения потребителя и общественной системы, где уважает­ся суверенитет потребителя¹⁶.

а. Промышленные товары Ь. Сельскохозяйственная продукция

15 20 25 в млн. бушелей

Рис. 2.3. Распределение ресурсов в условиях конкуренции и монополии

Дополнительная единица промышленных товаров, требуемая для удовлетворения спроса предельного потребителя, может быть произведена при цене ресурсов в 5,00 долл. Предельная общественная стоимость (marginal social value) дополнительной еди­ницы равна 9,60 долл. Предельная стоимость превышает предельные затраты, поэтому производство этой единицы может показаться очень выгодным. То же самое можно сказать относительно всех других единиц промышленных товаров, на которые есть спрос при цене от 9,60 долл. до 5,00 долл.; их стоимость для предельных потребителей (см. кривую спроса) превышает предельные затраты на них и поэтому их обязательно нужно произвести. Но эти товары не произведены, и это значит, что производство неправомерно ограничено, потому что монополист не желает жертвовать прибылью, которую он может получить, устанавливая более высокую цену (9,70 долл.) и продавая пусть даже меньшее количество продукции.

В действительности монополист предлагает все единицы промышленных товаров, стоимость которых для потребителей (определяется как ордината кривой спроса для любой данной потребленной единицы) превышает монопольную цену 9,70 долл. По­этому на все, кроме двухмиллионой (т.е. предельной) единицы, предлагаемой на ры­нок и имеющей спрос, возникает избыток стоимости, полученной потребителем, сверх уплаченной цены. Он называется выигрышем потребителей (consumers' surplus)¹⁷. При монопольной цене в 9,70 долл. реализованный совокупный выигрыш потребителей на рис. 2.3 (а) выглядит как треугольная зона, ограниченная вертикальной осью, гори­зонтальной линией на уровне 9,70 долл. и функцией спроса от точки ее пересечения с вертикальной осью до точки А. По аналогии монополистическая прибыль называет­ся выигрышем производителя (producer's surplus). Она измеряется количеством продан­ных единиц продукции, умноженным на среднюю прибыль. На рис. 2.3 (а) это — прямоугольная зона между 0 и 2 млн. единиц и между ценой в 9,70 долл. и издержками в 5,00 долл. Если, действуя наперекор своему инстинкту максимизации прибыли, моно­полист снизит цену до 5,00 долл., то его прибыль, или выигрыш производителя, транс­формируется в выигрыш потребителей для тех 2 млн. единиц, которые были бы востре­бованы даже при цене 9,70 долл. В этом — сущность перераспределения дохода. Кроме того, возникает спрос еще на 2 млн. единиц, — спрос, который фактически весь (при данном угле наклона функции спроса) оказывается спросом по отправным ценам (reservation price), превышающим 5,00 долл. Удовлетворение этого спроса увеличит выигрыш потребителей, который на графике находится в треугольной зоне ABE— между кривой спроса и линией цены в 5,00 долл. При монопольной цене 9,70 долл. этот выигрыш не получают ни монополист, ни потребитель. Он будет фактически потерян, и поэтому его называют чистыми потерями благосостояния (deadweight welfare loss). Он является первым показателем неэффективности производства, связанным с монопо­листическим ограничением выпуска продукции. Только при увеличении выпуска про­мышленной продукции до 4 млн. единиц, где цена равняется предельным затратам, часть общества все же получит выигрыш в зоне ABE.

Конечно, ресурсы, необходимые для расширения производства промышленной про­дукции, должны откуда-то появиться; это (предполагая полную занятость) означает, что должно быть сокращено потребление каких-то конечных продуктов. Проблема эффек­тивности размещения ресурсов является проблемой общего равновесия с учетом балан­са всех отраслей в экономике. Анализ общего равновесия ставит нас в положение между Сциллой и Харибдой: в строгих моделях не хватает интуитивного подхода, а в интуитив­ном подходе недостает строгости. Поскольку важнее понять суть того, как распределя­ются ресурсы в условиях монополии, здесь мы выбираем интуитивный подход¹⁸.

Предположим, что в экономике имеются всего две отрасли: отрасль монополизи­рованного производства промышленной продукции и отрасль конкурентного сельско­го хозяйства. Рис. 2.3 показывает эти две отрасли в условиях полного равновесия, при данных функциях спроса D^ и Dp постоянном уровне затрат в каждой отрасли и за­данных структурах рынков. (Отметим, что диаграммы сделаны в разных масштабах.) Производство промышленной продукции (как и раньше) — 2 млн. единиц в год, про­изводство сельскохозяйственной продукции — 20 млн. бушелей (зерновых) в год. Те­перь предположим, что мы можем перераспределить ресурсы стоимостью 100 долл. из сельского хозяйства в промышленность. Поскольку предельные затраты (marginal cost) на единицу промышленной продукции составляют 5,00 долл., то, затратив эти ресур­сы, можно произвести 20 дополнительных единиц продукции. Для продажи этой до­полнительной продукции должны быть незначительно снижены цены, например, до 9,699 долл. Стоимость дополнительной промышленной продукции, с точки зрения предельных потребителей, желающих уплатить эту новую, более низкую цену, равна 20 единиц х 9,699 долл. = 194 долл. Однако с данным выигрышем должны быть сопо­ставлены убытки сельскохозяйственных производителей вследствие передачи ресур­сов. Перераспределение 100 долл. ресурсов заставляет общество пожертвовать 50 бу­шелями сельскохозяйственной продукции, если предельные затраты на производство бушеля сельскохозяйственной продукции составляют 2,00 долл. Для устранения спроса на эту продукцию (по крайней мере в первом приближении) цена на сельскохозяйст­венную продукцию должна быть увеличена незначительно, например, до 2,001 долл. за бушель. Сокращение спроса последует за увеличением расходов потребителей, которые хотели бы купить дополнительный бушель за 2,00, а не за 2,001. Если они предпочи­тают воздержаться от потребления этого бушеля, а не платить 2,001 долл., то стои­мость сельскохозяйственной продукции, предшествующая предельной, должна быть около 2,00 долл. за бушель. Общая стоимость сельскохозяйственной продукции, жертву­емая в результате перераспределения ресурсов, составляет примерно 2,00 долл. х 50 буше­лей = 100 долл. Таким образом, потребители выиграли от перераспределения ресурсов и чистого увеличения стоимости продукции около 194 — 100 = 94 долл.

Если путем такого перераспределения ресурсов можно увеличить объем совокупно­го выпуска, это означает, что стоимость всей продукции при первоначальном (монополистическом) равновесии еще не была максимальной. Слишком мало ресурсов отно­сительно распределения, максимизирующего стоимость продукта для общества, было направлено в монополистический сектор, и слишком много — в конкурентный. Посколь­ку монополия приводит к такому размещению ресурсов, при котором невозможно мак­симизировать стоимость совокупного продукта, то мы говорим, что монополия неэффек­тивно размещает ресурсы или она ведет к неэффективному размещению ресурсов.

Аналогичный вывод можно сделать и с позиций выгоды потребителя и производи­теля. Стоимость перераспределенной сельскохозяйственной продукции составляет менее 2,001 долл. за бушель. Так как до перераспределения ресурсов сельскохозяйственная продукция продавалась по цене 2,00 долл. за бушель, то потребительский излишек в предельном продукте должен быть фактически нулевым. В конкурентной отрасли цена равна предельным затратам, поэтому выигрыш производителя также должен быть нулевым. Но после перераспределения ресурсов в объеме 100 долл. была произведена дополнительная промышленная продукция стоимостью 194 долл., поэтому выигрыш как производителя, так и потребителя — примерно в 94 долл. — связан именно с этим перераспределением. Если, таким образом, путем перераспределения возможно уве­личить выигрыш, то это означает, что сумма выигрышей потребителя и производителя не была максимальной в условиях первоначального (монополистического) равнове­сия. Невозможность максимизации стоимости совокупного выпуска продукции и сум­мы выигрышей потребителя и производителя по сути идентична доказательству неэф­фективности распределения ресурсов в условиях монополии¹⁹. Несмотря на то что мы вновь снова будем использовать концепцию «выигрыша», подход к максимизации выпуска продукции удобен для иллюстрации изменений, предполагаемых в нашем двухотраслевом примере, поэтому мы подчеркнем здесь следующее.

Значительный выигрыш стоимости был получен при перераспределении 100 долл., поэтому дополнительный выигрыш должен быть получен и при перераспределении большего объема средств. Давайте пройдем весь путь и разложим монополию произ­водства промышленной продукции на множество независимых производственных еди­ниц и устраним все барьеры для поступления новых ресурсов. При первоначальном уровне цены на промышленные товары, превышающем издержки выпуска продукции, ресурсы будут перетекать (или переводиться) из сельского хозяйства, где в условиях конкурентного равновесия мало кто может получить ненулевую прибыль, в промыш­ленность, где владельцев средств соблазняет положительная прибыль (positive profits). Может показаться, что цены на сельскохозяйственную продукцию должны превысить уровень предельных затрат из-за оттока ресурсов и сокращения выпуска продукции. Это верно в первом приближении, но не при более детальном рассмотрении вопроса, на что есть две причины. Во-первых, конкурентная отрасль просто не может находить­ся в состоянии долгосрочного равновесия, если цена превышает предельные затраты. Что-то должно восстановить равенство цены и затрат. Во-вторых, поскольку цена на промышленные товары снижена, чтобы продать больший объем продукции, то начи­нает действовать эффект замещения сельскохозяйственной продукции промышлен­ными товарами. Предположим, что цена сельскохозяйственной продукции колеблется около предельных затрат в 2,00 долл.; предпосылка о прочих равных условиях (равен­ство других цен), в соответствии с которой ранее была построена функция спроса для отрасли промышленности, остается верной, и поэтому кривая D_м не меняет своего положения. Но из-за падения цены на промышленную продукцию произойдет сдвиг влево кривой спроса на продукцию сельского хозяйства, например, в положение D'_F. Игнорируя временно некоторые более сложные допущения, предположим, что D'_F представляет собой конечный вариант кривой спроса на сельскохозяйственную про­дукцию после всех корректировок, a D_м — кривая спроса на промышленную продук­цию. В состоянии окончательного равновесия (final equilibrum) цена должна быть равна долгосрочным предельным издержкам (long-run marginal cost) в каждой конкурентной от­расли. Тогда объем производства промышленной продукции составит 4 млн. единиц по цене 5,00 долл. за единицу и сельскохозяйственной продукции — на уровне 15 млн. бушелей при цене 2,00 долл. за бушель. Ресурсы, первоначально оцененные в 10 млн. долл., перешли из сельского хозяйства в промышленность, значительно увеличив сто­имость совокупной произведенной общественной продукции, точнее, на величину, соответствующую треугольной области ABE на рис. 2.3 (а).

Теперь попытаемся продолжить дальнейшее перераспределение ресурсов. Если мы переместим ресурсы в 100 долл. из сельскохозяйственного в промышленное производ­ство, то пожертвуем 50 бушелями сельскохозяйственной продукции. Они были бы куплены потребителями по отправной цене (reservation price) 2,00 долл. или немного выше — таким образом, стоимость принесенной в жертву сельскохозяйственной продук­ции составляет по крайней мере 100 долл. или немного больше. Мы выигрываем 20 дополнительных единиц промышленной продукции, которые можно продать по цене немного меньшей 5,00 долл., т.е. стоимость дополнительной промышленной про­дукции оказывается немного ниже 100 долл. Таким образом, стоимостная оценка вы­игрыша от производства дополнительной промышленной продукции оказывается мень­ше стоимости продукции, которой мы пожертвовали, и перераспределение ресурсов таким образом сокращает стоимость совокупного производства для общества. Если мы переместим 100 долл. в противоположном направлении, то получим еще 50 бушелей сельскохозяйственной продукции, которые можно продать по цене немного ниже 2,00 долл. и получить выигрыш менее 100 долл. Мы отказываемся от производства 20 еди­ниц промышленной продукции, которые были бы куплены потребителями по отправ­ной цене 5,00 долл. или выше, предполагая, что стоимость принесенной в жертву продукции превышает 100 долл. Стоимость продукции, дополнительно произведенной в сельском хозяйстве, оказывается меньше, чем стоимость принесенной в жертву про­мышленной продукции, и, таким образом, это перераспределение также сократило стоимость совокупного продукта. Итак, любое перемещение ресурсов, меняющее рас­пределение ресурсов в условиях конкурентного равновесия, сокращает стоимость со­вокупной продукции. Из этого следует, что в условиях конкурентного равновесия сто­имость выпуска продукции должна быть на уровне (локального) максимума. В целом, если все отрасли экономики находятся в состоянии конкурентного равновесия при ценах, равных предельным затратам для каждой фирмы, то общая стоимость произве­денной продукции, измеренная в равновесных для каждого продукта ценах, будет максимальной. Невозможно произвести никакого, даже самого незначительного, пе­рераспределения ресурсов, которое увеличило бы стоимость выпуска продукции. Так как рыночная система с совершенной конкуренцией максимизирует стоимость выпу­ска произведенной продукции, то в этом смысле говорят, что она размещает ресурсы эффективно²⁰. Напротив, система, имеющая монопольные элементы, неэффективна, потому что она не может этого сделать. Таковы вкратце аргументы экономистов в пользу конкуренции и против монополии.

До сих пор мы не учитывали более сложных моментов. Для описания конечного равновесия (final equilibrum) нам необходимо сделать третий шаг. Один из упущенных нами аспектов состоит в том, что снижение цен на промышленные товары увеличива­ет реальный доход (real income) потребителей. Этот эффект дохода приведет к сдвигу вправо кривых спроса обеих отраслей (до тех пор, пока один из товаров не станет товаром низшей категории). Монопольная прибыль также будет ликвидирована, что высвободит часть денежных вкладов для поддержания роста спроса²¹. Возросший спрос на продукцию вызовет увеличение спроса на промышленные средства производства, где произойдет повышение заработной платы²². Это ведет к сдвигу вверх функции от­раслевых затрат. В данной модели невозможно указать точно, где установится оконча­тельные равновесие после того, как в экономической системе произойдут все эти процессы, поэтому сдвинутые кривые на рис. 2.3 не показаны. Один факт является, однако, несомненным. В каждой отрасли цена будет равна предельным затратам для каждого производителя, и поэтому никакое дальнейшее перераспределение ресурсов не сможет увеличить стоимость совокупной конечной продукции. Будет достигнуто эффективное размещение ресурсов.

В то время как этот конечный результат устранения монополии является очевидно желаемым, другой результат оценить более сложно. Доход будет перераспределен с

убытками для бывших получателей прибыли и выигрышем для других претендентов (таких, как рабочие). Определить, хорошо это или плохо, невозможно без стоимост­ных оценок, с которыми, однако, не все могут согласиться. Существуют по крайней мере два довода считать, что конкурентное равновесие может быть предпочтительнее монополистического с точки зрения справедливости, но и эти аргументы не без изъя­нов. Во-первых, общество может возражать против монополистической прибыли - счи­тать ее незаработанной и использовать для ее устранения аргументы этического поряд­ка. Один из этих аргументов состоит в том, что создатели монополий могут использо­вать свое положение для распродажи собственных акций с высокой дисконтированной стоимостью, заставляя последующих покупателей акций, которые до распада монопо­лии получали не более нормальной прибыли на свои денежные инвестиции, нести еще большие потери финансовых ресурсов. Во-вторых, из почти половины всех обыкновен­ных акций промышленных предприятий, находящихся на руках частных граждан США в 1983 г., держателями 72% акций по стоимости были семьи, относящиеся к лидирую­щим 10% по распределению дохода²³. Если все семьи данного размера имеют одинако­вые функции полезности дохода, предельная полезность дохода должна быть выше для большинства тех, кто предлагает только свои трудовые услуги, чем для богатого мень­шинства, обладающего существенной долей акций монополий. Перераспределение до­хода от монополистов к владельцам только собственной рабочей силы будет поэтому добавлять полезность к ее совокупной величине для всех граждан. Однако хотя такие призывы появляются и они интуитивны, но научного метода сравнения полезности для различных лиц не существует. Поэтому нужно быть осторожным, говоря, что конкурен­ция — это выигрыш, не только потому, что она способствует эффективному размещению ресурсов, но также обеспечивает справедливое распределение дохода.

Эти рассуждения подкрепляют доказательство, основанное на общепринятой эко­номической теории. Кратко можно упомянуть и другие критические замечания в адрес монополии. Стремление монополии к повышению цены стимулирует импорт и ухуд­шает условия торговли для частного отечественного бизнеса²⁴. При отсутствии конку­рентного пресса фирмы не стремятся контролировать свои издержки и поэтому расто­чают ресурсы. Как отмечал Адам Смит, «монополия... это великий враг хорошего уп­равления»²⁵. По тем же причинам монополисты проявляют апатию в отношении тех­нологических инноваций, хотя ниже мы рассмотрим и противоположные аргументы. И наконец, фирмы, обладающие монопольной властью или желающие получить ее, направляют свободные ресурсы на рекламу, разработку законодательных стратегий и поддержание избыточных мощностей; они также используют систему цен, которая поощряет неэффективное географическое размещение и необоснованно высокие транс­портные издержки. Эти проблемы, как мы впоследствии увидим, могут быть даже более серьезными, чем проблема неэффективного размещения ресурсов. В целях упорядо­ченного изложения мы оставляем сейчас более детальное их исследование, но вернем­ся к нему позже.

Дополнительные условия и сомнения

Анализ общего экономического равновесия раскрывает превосходство конкурент­ной рыночной системы (competitive market system) при определенных предпосылках в решении проблем размещения ресурсов общества и распределения доходов. Но можем ли мы ожидать, что в реальной экономике будут соблюдаться предпосылки, соответ­ствующие такой модели общего равновесия? Могло ли нарушение предпосылок, четко сформулированных или подразумеваемых, или дополнительные аргументы заставить нас изменить наше суждение? В связи с этим возникают некоторые дополнительные условия и ограничения.

Первое условие связано с тем, что вся концепция эффективного размещения ре­сурсов построена на базовом допущении о том, что потребитель суверенен, а индивидуальные предпочтения учитываются в качестве социальных ценностей²⁶. Если, на­пример, потребители, свободно выбирающие на рынке, показывают, что они предпо­читают пожертвовать по крайней мере 50 бушелями зерна для того, чтобы взять допол­нительно 20 власяниц, то мы сделаем вывод, что общество действительно богато. На практике наши ожидания относительно суверенитета потребителя не являются уни­версальными, например, в отношении маленьких детей, осужденных преступников, наркоманов, душевнобольных и подобных категорий граждан, чьим предпочтениям нельзя доверять при обосновании рационального выбора. В наше время широкого распространения неврозов и психозов достаточно нелегко провести водораздел между рациональным и иррациональным. Кто-то может даже принимать во внимание сомне­ния относительно разумности решений, принятых, по-видимому, нормальными, ра­циональными взрослыми людьми, чьи вкусы (предположительно стабильные в стан­дартной теории потребительского поведения) изменились под давлением рекламы. Даль­нейшие сомнения возникают, когда мы осознаем, что на потребление влияют внешние внеэкономические факторы, например, что покупка новой власяницы мистером Виллоубай может не только увеличить его значимость, но одновременно снизить его ав­торитет в глазах завистливых соседей. Все это отражает наше опасение относительно того, что теоремы экономики благосостояния построены на песке. Но это не означает, что их выводы совсем неверны. Доказательство эффективности размещения ресурсов в конкурентной системе сохраняется даже при введении осложняющих факторов, свя­занных с рекламой, неведением и т.д. Однако вера не должна быть слепой.

Второе направление критики воззрений экономистов утверждает, что при услови­ях, известных под названием «естественная монополия» {natural monopoly), фирмы мо­гут быть достаточно крупными и действительно получать выгоду от эффекта масштаба только в том случае, если они являются монополистами. При монополистической (или, в более простом случае, олигополистической) организации рынка издержки производ­ства будут ниже, чем они могли бы быть в случае присутствия в отрасли множества мелких производителей. Последствия этой ситуации проиллюстрированы на рис. 2.4. Кривой долгосрочных средних общих затрат для крупных и для мелких фирм будет LRATC, а соответствующая кривая долгосрочных предельных затрат — LRMC. Если структура отрасли атомистическая, то у каждой фирмы будет небольшое предприятие, производящее OF единиц продукции при издержках на единицу ОР_с. Тогда долгосроч­ная кривая предложения конкурентной отрасли будет Р_сS, а совокупного выпуска — ОХ_с. Наоборот, монополист будет рассматривать свои возможные предельные затраты как LRMC, выберет объем производства в объеме ОХ_м единиц (где предельные затраты равны предельному доходу) при средних общих затратах на единицу ОС_м и установит продажную цену на уровне ОР_м. Выпуск продукции в условиях монополии с меньши­ми затратами больше выпуска продукции в условиях атомистической конкуренции с высокими затратами. Очевидно, нельзя сказать, что в условиях монополии потребите­лей плохо обслуживают, даже если теоретически можно было бы предпочесть, чтобы монополия расширила выпуск своей продукции до ОХ_А или даже (как мы увидим в одной из последующих глав) до ОХ_о. Более того, при выпуске ОХ_с, предлагаемом не­большими конкурентами, средние производственные затраты на единицу продукции оказываются выше, чем аналогичные показатели для монополии, на величину Р_СС_м или на область Р_СHGC_м — в совокупности. Дополнительные затраты, обусловленные в данном случае слишком маленькими объемами производства, — это чистые потери для общества, так же как и невозможность удовлетворить спрос (путем сокращения вы­пуска ниже уровня, при котором цена равна предельным затратам). Как показано на рис. 2.4, монополия имеет четко выраженное превосходство перед конкуренцией в отношении более низких затрат и большего выпуска продукции и, следовательно, мень­ших потерь, называемых чистыми (deadweight losses). В более сложном случае, который будет рассмотрен в гл. 5, монополия может иметь и более низкие затраты, однако предлагать при этом меньше продукции, что обусловлено выбором между более низ­кими чистыми потерями, связанными с ее структурой затрат, и большими чистыми потерями вследствие ограничения выпуска продукции. Предпочитают ли монополисты или олигополисты фактически иметь преимущества в уровне затрат настолько, насколько это показано на рис. 2.4, или вообще их не иметь, это вопрос эмпиричес­кий. Мы рассмотрим его более подробно в гл. 4.

Объем производства

Рис. 2.4. Естественная монополия

До сих пор предполагалось, что монополисты, защищенные от штормовых ветров конкуренции, не заинтересованы в развитии и внедрении технологических иннова­ций, которые снижают затраты или повышают качество продукции. Однако ряд эко­номистов вслед за поздним Йозефом Шумпетером доказывают противоположное: фир­мам требуется защита от конкуренции до того, как они возьмут на себя риск и издерж­ки изобретений и инноваций, и монополия представляет собой идеальный стенд для стрельбы по быстро и неровно двигающимся целям новой технологии²⁷. Если это вер­но, тогда прогресс будет более быстрым при монополии, чем при конкуренции. И, доказывал Шумпетер, скорость технического прогресса, а не эффективность размеще­ния ресурсов в любой момент времени в долгосрочном периоде определяет, будут ре­альные доходы высокими или низкими. Предположим в качестве гипотетической ил­люстрации, что реальный совокупный общественный продукт в этом году может со­ставить 5 трлн. долл. при чистой и совершенной конкуренции, но что неэффективное размещение ресурсов, вызванное монопольными элементами, сокращает его в любое время на 10% до 4,5 трлн. долл. в данном году. Предположим, кроме того, что чистая и совершенная конкурентная экономика может обеспечить реальный рост обществен­ного продукта на уровне 3% в год, таким образом, через 5 лет ВНП в условиях конку­ренции составит 5,81 трлн. долл. Насколько более быстрым должен быть рост в усло­виях монополии, чтобы догнать конкурентный потенциал через 5 лет при стартовом более низком уровне в 4,5 трлн. долл.? Ответ таков: экономический рост в условиях монополии, равный 5%, догонит искомый уровень через 5 лет, а затем и перегонит систему, основанную на конкуренции. Или если монополистическая экономика, на­чинающая с 10%-ного отставания, может давать 3,5%-ный рост в год, то она обгонит систему, основанную на конкуренции (т.е. выросшую до 9,1 трлн.) через 20 лет. Если в действительности рост в условиях монополии будет более быстрым, чем в условиях конкуренции, рано или поздно мощный рычаг материального интереса выведет моно­полистическую систему в лидеры, несмотря ни на какие вероятные отрицательные моменты, свойственные неэффективному начальному размещению ресурсов. Вопрос, конечно, заключается в том, был ли прав Шумпетер? Является ли технический про­гресс в условиях монополии более быстрым?

Поскольку экономический рост может привести к перенаселению, истощению природных ресурсов, загрязнению окружающей среды и к общему снижению жизнен­ного уровня, возникает вопрос: является ли быстрый экономический рост вообще желательным?²⁸ Мы не можем разрешить этот конфликт ценностей, но два замечания все же сделать необходимо. Во-первых, при данном уровне населения доступные ре­сурсы будут использоваться более интенсивно и реальный доход на душу населения будет почти наверняка выше при быстром, чем при медленном - (немилитаризирован­ном), техническом прогрессе. Во-вторых, закономерность неэффективного размеще­ния ресурсов в условиях монополии имеет особый аспект, когда речь идет о природ­ных ресурсах, доступных только в ограниченном объеме. В таких случаях (например, при нулевых издержках на добычу и постоянной эластичности спроса) цены, макси­мизирующие прибыль и, следовательно, уровень истощения ресурсов, одинаковы как в условиях монополии, так и в условиях конкуренции²⁹. В других, более вероятных случаях в условиях монополии устанавливаются более высокие цены, чем в конку­рентных отраслях в первые годы, но это означает, что в дальнейшем в этих отраслях будет больше ресурсов и, следовательно, цены снизятся³⁰. Так, если кто-то считает, что общество недальновидно в отношении эффективности использования природных ре­сурсов (что равносильно отказу от рыночного метода определения ставки процента и ориентации на эту ставку для размещения ресурсов в динамике), то могут взять верх предубеждения монополистов — сторонников экономного использования ресурсов (conservationist). Наверняка аналогичные природоохранные результаты могут быть по­лучены при вызывающих меньшие возражения последствиях распределения дохода в условиях соответствующего государственного регулирования, например через налоги или сдачу в аренду государственной земли.

Возможно также, что монопольная организация отрасли может в большей степени способствовать макроэкономической стабильности в сфере занятости, названной в гл. 1 в качестве важной цели функционирования экономической системы. Быстрореаги-рующая система цен чистых и совершенных конкурентных рынков может усиливать тенденцию нестабильности, затрудняя борьбу с циклической безработицей фискаль­ными и монетарными методами. Вопрос этот слишком важен, чтобы оставить его решение тем, кто занимается макроэкономикой и кто так или иначе преуспел в его решении. Но границы проблемы определить нужно, а мы предпочтем оставить этот вопрос.

Дискуссия об эффективности размещения ресурсов до сих пор оставалась в рамках монополии и монополистической конкуренции, сознательно не принимая во внима­ние олигопольные рынки. Теперь нас интересует, насколько сильной должна быть кон­куренция для того, чтобы сделать цены приблизительно равными предельным затра­там? Будет ли достаточным соперничество между несколькими фирмами или олигопо­лия? Это исключительно сложный вопрос, так как теория олигопольного ценообразо­вания не приводит к четким, убедительным выводам, следующим из теории чистой монополии или монополистической конкуренции. Прежде чем попытаться дать ответ, мы посвятим несколько глав исследованию теории и фактических данных. Спорным остается утверждение профессора Гэлбрейта о том, что уравновешивающая сила — сила нескольких крупных покупателей, противостоящих монопольным продавцам, — пред­ставляется эффективной заменой конкуренции³¹. Сила, представленная на стороне по­купателя, будет рассмотрена в гл. 14.

Особо важные ограничения связаны с условиями монополистической конкурен­ции. Поскольку продукция при этом дифференцирована физически или посредством других различных характеристик, для монополистической конкуренции характерна нисходящая кривая спроса. Поэтому этот рынок стремится к такому равновесию, при котором цена превышает предельные затраты и, кроме того, производство осуществ­ляется при затратах, более низких, чем минимальные средние общие затраты. Но по­требитель все же получает кое-что взамен: большее разнообразие товаров и услуг. Конечно, требуется компромисс. И, как заключил профессор Чемберлин в своей но­ваторской работе, «различия во вкусах, желаниях, доходах и местоположении покупа­телей и различия в способах употребления товаров — все указывает на потребность в разнообразии и необходимость в замене концепции «конкурентного идеала» идеалом, включающим и монополию и конкуренцию»³². Проблеме такого компромисса будет посвящена гл. 16. Мы увидим, что в ситуации монополистической конкуренции при одних условиях может возникнуть слишком большое разнообразие, а при других — слишком малое.

Вопрос 3. Проблема второго «наилучшего» решения

Существует много факторов, из-за которых в реальном мире невозможно или не­желательно реализовывать все предпосылки модели чистого конкурентного общего равновесия.

Какая политика должна проводиться по отношению к неконкурентным отраслям, исходя из того, что конкуренция не может быть чистой (pure) и совершенной (perfect) во всех отраслях экономики? Является ли оптимальным из доступных в данной ситуации решений такое, которое, независимо от обстоятельств, в максимально возможной сте­пени соответствует правилам конкуренции? Ответ, предложенный теорией второго «наилучшего» решения (second best), будет, вполне возможно, отрицательным, но одно­значно сказать трудно, так как ответ зависит от специфических для каждого случая обстоятельств.

Для получения предварительной картины вернемся к рис. 2.3. Предположим, что экономика состоит из двух секторов производства: промышленных товаров и сельско­хозяйственной продукции. Промышленная отрасль монополизирована, ресурсы здесь размещены неэффективно, и мы хотим улучшить ситуацию. Предположим, однако, что не существует возможности разрушить монополию, например, из-за эффекта мас­штаба или из-за отсутствия санкций Верховного суда. Если что-то и должно быть сделано, то это должно быть сделано в сельском хозяйстве. Что же именно? Давайте при отсутствии выбора организуем фермеров в монополию. Цена на сельскохозяйст­венную продукцию вырастет. Это вызовет цепную реакцию. Благодаря изменениям соответствующих цен и эффекту замещения кривая спроса на промышленные товары сдвинется вправо, переместив ресурсы из фермерского сектора. Эффект дохода может вызвать дальнейшие сдвиги и изменения цены; монопольные прибыли будут расти;

уровень заработной платы в некоторых отраслях производства средств производства будет, вероятно, падать, сдвигая кривую предельных затрат вниз, и т.д. Предположим, что после того, как были сделаны необходимые корректировки, экономика вошла в состояние равновесия, показанное на рис. 2.5. Цена единицы промышленных товаров составляет 7,00 долл. при объеме предложения в 4,25 млн. единиц, уровень затрат равен 4,00 долл. за единицу; а цена сельскохозяйственной продукции составляет 2,80 долл., предложение достигает 11 млн. бушелей, а затраты — 1,60 долл. за единицу³³.

Теперь попробуем, как и ранее, увеличить совокупную стоимость производимого в экономике продукта путем дальнейшего перераспределения ресурсов. Предположим, что мы перераспределили ресурсы в объеме 160 долл. из сельскохозяйственной моно­полии в промышленную. Это повлечет за собой жертву 100 бушелей сельскохозяйст­венной продукции (при предельных затратах в 1,60 долл.) и выигрыш 40 единиц про­мышленной продукции. Дополнительная промышленная продукция может быть про­дана потребителям по отправной цене ниже 7,00 долл., и поэтому стоимость дополученной промышленной продукции должна быть немного ниже 280 долл. Пока все хорошо. Но единица принесенной в жертву сельскохозяйственной продукции стоит для потребителя 2,80 долл. или немного больше, т.е. общая стоимость принесенной в жертву продукции превышает 280 долл. Стоимость жертвы превышает стоимость вы­игрыша; следовательно, перераспределение ресурсов не является эффективным. Точ­но так же можно увидеть, что перераспределение ресурсов из промышленности в сель­ское хозяйство ненамного сократит и выпуск продукции. Из этого следует, что стои­мость совокупного продукта должна быть на уровне (локального) максимума при рав­новесии, достигнутом в условиях монополизации обоих секторов! Отказываясь от на­ших усилий поддержать конкуренцию и двигаясь вместо этого в сторону монополии, мы обеспечили равновесие выпускаемой продукции при стоимости, очень близкой к стоимости в условиях конкурентного равновесия³⁴.

а. Промышленные товары Ь. Сельскохозяйственная продукция

5 6 млн. единиц

15 млн. бушелей

Рис. 2.5. Размещение ресурсов в условиях монополии

Этот случай требует особого внимания. Данные на рис. 2.5 выбраны таким обра­зом, что отношение монопольной равновесной цены (monopoly equilibrum price) к предель­ным затратам {marginal cost) в промышленном секторе (7 к 4) равно отношению цены к предельным затратам в сельском хозяйстве (2,80 к 1,60). Переформулируем этот вывод так, чтобы его было удобно использовать в последующих главах: цены настолько пре­вышают предельные затраты, что в условиях монопольного равновесия разность меж­ду ценой и предельными затратами, определяемыми отношением (Р-МС)/Р, такова, что в этих отраслях они будут одинаковыми:

Р-МС ₌ 7-4 ₌ 2,80-1,60 _=0,4286.

Р 7 2,80 (2.1)

Простое, но точное эвристическое правило для максимизации прибыли в условиях монополии состоит в установлении монополистом разности между ценой и предель­ными затратами на уровне, обратном ценовой эластичности спроса³⁵:

_РСМ= Р-МС ₌ 1

Р е (2.2)

Это в свою очередь подразумевает, что одинаковая прибыль (разность цены и за­трат) будет устанавливаться по желанию монополистов в том и только в том случае, если для каждой фирмы ценовая эластичность спроса в точках, близких к равновесному объему производства, будет одинаковой. В целом, когда предложение продукции фиксировано и все производители продают свою продукцию непосредственно потре­бителям, абсолютно эффективное (абсолютный оптимум) размещение ресурсов может быть достигнуто путем выравнивания отношения «цена/предельные издержки» во всех отраслях. Это правило пропорциональности (rule of proportionality) было предложено не­сколькими экономистами в 30-е годы как возможное решение проблемы монополии в качестве метода прямого правительственного вмешательства в области ценообразова­ния³⁶.

Вмешательство действительно потребуется, так как различия между производите­лями, имеющими одинаковую эластичность спроса и отсюда добровольно выбравши­ми одинаковый уровень разности «цена — предельные издержки», являются астроно­мическими. Более того, проведение в жизнь правила пропорциональности [(Р-МС)/Р] государственными органами не приведет к эффективному размещению ресурсов при некоторых весьма вероятных условиях. Во-первых, некоторые товары и услуги почти обязательно продаются и при конкурентных условиях, нарушая достигнутую конвен­цию о «полной монополии». Наиболее важный пример — досуг. Цена досуга типичного рабочего-потребителя представляет собой альтернативные затраты, которые он или она несет, не предлагая дополнительных трудовых услуг, т.е. они равны заработной плате за дополнительные часы работы. Для работодателей предельные затраты труда — это выплаченная заработная плата; если рынок трудовых ресурсов не является монополи­стическим, тогда предельные затраты превышают выплачиваемую заработную плату. В монополистическом мире решение состоит в том, что цену досуга нужно поднять выше предельных затрат трудовых услуг в той же пропорции, в какой цены на все другие товары превышают предельные затраты. Сделать это практически исключительно слож­но; попытки осуществить на деле прямые дотационные выплаты правительства каждо­му рабочему обязательно потерпят неудачу. Но если цена досуга не будет расти отно­сительно заработной платы или пока кривая предложения совокупного труда будет абсолютно неэластичной, рабочие будут иметь слишком много свободного времени и предлагать слишком мало трудовых услуг относительно того количества, которое не­обходимо для эффективного распределения ресурсов. Таким образом, трудовые ресур­сы и, следовательно, совокупность продукции, доступная для потребления, будут меньше в условиях монопольного подхода к ценообразованию, чем они были бы, если бы все продукты предлагались в условиях конкуренции.

Другая проблема возникает при рассмотрении отношений по вертикали и гори­зонтали, характеризующих современную экономику. Многие продукты не продаются только одному конечному потребителю; они также используются полностью или ча­стично как промежуточное сырье другими фирмами. Рассмотрим случай поваренной соли и допустим (для упрощения), что единственный ограниченный основной ресурс — это труд, и рабочий получает равновесную оплату в размере 5,00 долл. в час. Предпо­ложим, что на производство центнера соли затрачивается один час труда и монополь­ные производители соли продают свою продукцию по 10 долл. за центнер; таким об­разом, отношение цены к предельным затратам равно 2. Предположим также, что на производство бочки соленых огурцов требуется один центнер соли (за который платят 10 долл.) и один час труда (за который производитель соленых огурцов платит 5 долл.). Суммарные предельные затраты производителя соленых огурцов составляют 15 долл. за бочку. Если бы применялось правило пропорциональности, то огурцы продавались бы по цене, вдвое превышающей предельные затраты, т.е. по 30 долл. за бочку. Но как только и соль, и соленые огурцы поступают напрямую в корзину потребителя, картина искажается. За два часа труда будет произведена соль стоимостью 20 долл. для пре­дельного потребителя или соленые огурцы стоимостью 30 долл. Перераспределение ресурсов (труда) от производства соли для конечного потребления на производство огурцов (требующее, конечно, менее тонко переработанную соль) увеличит совокуп­ную стоимость произведенной продукции. Таким образом, попытка применить прави­ло пропорциональности для максимизации стоимости производства терпит неудачу, если продукт используется и как промежуточный, и как конечный товар. Аналогичные сложности появляются и тогда, когда какой-либо промежуточный продукт использу­ется на разных стадиях производства разных конечных продуктов или когда промежу­точный продукт составляет разные доли общей стоимости различных конечных про­дуктов³⁷.

Эти и аналогичные проблемы пытается решить общая теория второго оптимума (оптимального выбора при ограниченных возможностях)³⁸. Отправной точкой являет­ся понимание того, что одно или более условие, необходимое для абсолютного (перво­го) оптимума (first-best optimum), просто не может быть выполнено, например, потому, что некоторые отрасли экономики неминуемо являются монополистическими, а дру­гие — конкурентными. Нарушения условий абсолютного оптимума вводятся в пробле­му максимизации желаемой критериальной целевой функции в качестве ограничений, т.е. при максимизации совокупной стоимости продукции или суммарного выигрыша потребителя и производителя. Проблема второго оптимума — это нахождение правил принятия нового решения для отраслей, которые могут контролироваться государст­венными органами при данных ограничениях.

Типичным результатом является набор очень сложных правил решения вместо простого условия «цена равна предельным издержкам», обычного для проблемы абсо­лютного оптимума. Единственный позитивный вывод, сделанный Липси и Ланкасте­ром в их новаторской статье, состоял в том, что, когда некоторые условия абсолютного оптимума не выполняются, нет необходимости соблюдать другие условия оптимального решения (first-best optimum conditions). При определенных обстоятельствах может быть использован важный вклад Абрама Бергсона, сделанный в отношении политики вто­рого «наилучшего» решения³⁹. Он предполагает наличие конкурентного предложения на рынке труда одной или более неконтролируемых отраслей, где цены выше предель­ных затрат, и одной или более отраслей, контролируемых правительством, в которых цены должны быть установлены таким образом, чтобы обеспечивать условия второго «наилучшего» решения в экономике в целом. Когда контролируемый правительством выпуск продукции замещает в потреблении продукцию неконтролируемых и функци­онирующих с нарушениями отраслей, условия второго «наилучшего» решения обычно вызывают рост цен на продукцию контролируемых отраслей выше предельных затрат. Величина повышения — т.е. отношение цены на продукцию контролируемых отраслей к предельным затратам — оказывается средневзвешенной гармонической величиной отношений цен к затратам в неконтролируемых отраслях (включая предложение тру­да), где веса представляют собой объемы продукции каждой неконтролируемой отрас­ли в условиях равновесия, умноженные на их эластичность по отношению к соотно­шению цен и затрат на продукцию контролируемых отраслей. Чем больше отклонение соотношения «цена/затраты» в некоторой неконтролируемой отрасли, тем важнее эта отрасль в экономике и тем больше увеличивается выпуск ее продукции в связи с рос­том цен на замещаемую продукцию контролируемых отраслей⁴⁰, тем выше будет и соотношение цен и предельных затрат, устанавливаемое при прочих равных условиях для контролируемых отраслей в качестве второго «наилучшего» решения. Когда в об­щем потреблении продукция контролируемых отраслей дополняется продукцией не­контролируемых, тогда цены на продукцию контролируемых отраслей, применяя ус­ловия второго «наилучшего» решения, могут быть установлены ниже уровня предель­ных затрат. В условиях, когда смешиваются товары-заменители и взаимодополняющие товары, направление ценового регулирования для условий второго «наилучшего» ре­шения зависит от величины таких параметров неконтролируемых отраслей, как откло­нения цен, объем производства и перекрестная эластичность спроса (demand cross elasticities).

Необходимо отметить, что это исключительно сложная задача. Никакие централь­ные власти даже не мыслят получить массу информации о прямой и перекрестной эластичности спроса, движении затрат, ценах, которая была бы им необходима для выработки четкой ценовой стратегии в условиях второго «наилучшего» решения, пусть даже для единственной важнейшей отрасли, тесно взимосвязанной с другими отрасля­ми. Даже если бы эти данные были доступны, мало вероятно, что решения по принципу второго «наилучшего» в одной этой отрасли будут существенно балансировать пронизывающие всю остальную экономику. Все это указывает на то, что поддержка конкурентного ценообразования всякий раз, когда это возможно, не обязательно будет тем самым «наилучшим» решением; при отсутствии или скудости информации улучшение политики будет малопонятным. Поэтому теория второго «наилучшего» решения является «советом от отчаяния».

Подход с точки зрения третьего «наилучшего» решения («third-best») может быть представлен как выбор между альтернативными направлениями общей (general) политики, которая в среднем (on average) предлагает более благоприятное размещение ресурсов. С этой точки зрения основная альтернатива сводится к допущению монополии в ещё немополизированные отрасли или к поощрению настолько сильной конкуренции, насколько это возможно при существующем эффекте масштаба, продуктовой дифференциации и т.д. При такой постановке вопроса появляются аргументы в пользу конкуренции. В лучшем случае при отсутствии и/или недостаточности предварительной информации относительно направления, в котором находится второе «наилучшее» решение, возможное устранение монопольной власти настолько улучшит благосостояние, насколько это будет способствовать ликвидации новых монопольных обра-зований. В худшем случае политика поощрения монополии легко может выйти из-под контроля. Слишком большие монопольные образования могут возникать в бывших конкурентных отраслях, особенно если некоторые другие важные отрасли (такие, как рынок труда и досуга) останутся конкурентными. При данных трудностях в целом проконкурентная политика, видимо, имеет превосходство в условиях второго «наилучшего решения»⁴¹.

Тем не менее можно заключить, что в целом вопрос об эффективности размещения ресурсов настолько запутан и неясен, даже при введении условий второго «наилучшего» решения, а политики должны отказаться от идеи быть хорошо осведомлены, а также должны отказаться от идеи достичь оптимального размещения ресурсов. Скорее, больше внимания нужно уделить другим критериям, таким, как справедливость распределения дохода, совместимость с политическими убеждениями, повышение эффективности производства и ускорение технологического прогресса. Следует еще раз подчеркнуть, что если эта позиция принята в проконкурентной политике, то, вероятно, будут выбраны два первых критерия. Вывод о производственной эффективности и прогрессе отложим до тех пор, пока более тщательно не будут рассмотрены соответствующие доказательства.

Сомнения относительно правильности гипотезы максимизации прибыли

Выводы экономической теории относительно размещения ресурсов и распределения дохода в условиях конкуренции и монополии базируют