Гл а в а 2

СПЕЦИФИКА ЯЗЫКА КАК СРЕДСТВА ПЕРЕДАЧИ ИНФОРМАЦИИ

Информация, т. е. сведения о чем-либо, новые или знакомые, пе-я редаются различными способами. Информацией пользуются и в ней | нуждаются все живые существа. Есть механизмы автоматической передачи информации (например, генетический код). Другой способ получения информации — органы восприятия. Огромное количество информации живые существа получают через органы восприятия. Это может быть информация из окружающего мира и изнутри живо­го организма. Холод, свет, предметы, биение своего сердца живой организм воспринимает прямо, через свои рецепторы. Наконец, тре­тий способ передачи информации — двуступенчатый, включающий в себя первые два. При третьем способе информация кодируется, т. е. зашифровывается в условные знаки (как при автоматическом коди­ровании внутри организма), а затем этот код поступает на рецепто­ры восприятия, и они его расшифровывают.

Этот третий способ кодирования информации встречается и у животных, и у человека, но человек создал самое большое разнооб­разие способов, и самый универсальный из них — языковой код. Он позволяет закодировать и передать информацию без ограниче­ния тематики и любого типа.

Теория информации была сформулирована впервые в 1948 г. К. Э. Шенноном и Н. Винером и существует с тех пор как самостоя­тельное научное направление. Именно она послужила основой для со­здания мощнейших информационных систем (компьютер, Интернет).

Однако в применении к переводу нас интересует не внутренняя структура информации, а ее обобщенные типы, накладывающие свой отпечаток на особенности вербальных текстов, в первую очередь — текстов на живых языках.

Для удобства дальнейших рассуждений мы будем различать сле­дующие условно разграничиваемые типы информации:

1. Познавательная (когнитивная) информация — объективные
сведения об окружающем мире. Передавая ее, язык выполняет ког­
нитивную, или референциальную (представительскую), функцию.

2. Оперативная информация — предписывает определенные
действия или побуждает к ним; язык при этом выполняет апеллятив-
ную (побудительную) функцию.

3. Эмоциональная (экспрессивная) информация — содержит
сообщение о человеческих эмоциях. Передавая эмоции, язык выпол­
няет экспрессивную функцию.

4. Эстетическая информация —та информация, которая передает
человеку чувство прекрасного. Потребность в этом виде информа­
ции настолько велика, что человек создал особый тип текстов, специа­
лизирующихся на передаче эстетической информации, — художест­
венные тексты. Кодируя эстетическую информацию, язык выполняет
эстетическую функцию. Однако нельзя не отметить, что чувство пре­
красного — одна из эмоций, поэтому данный тип информации в стро­
гом смысле представляет собой разновидность эмоциональной (экс­
прессивной) информации, реализующую особую функцию языка.

Универсальность языкового кода заключается еще и в том, что его знаки способны передавать одновременно все четыре типа ин­формации. В высказывании «Горит заря!» одни и те же языковые знаки передают и когнитивную, и оперативную, и эмоциональную, и эстетическую информацию.

Языковой код состоит из условных знаков, которые имеют двусторон­ний характер. Каждый знак имеет план выражения и план содержания. Разные языки совпадают в плане содержания, но различаются в плане выражения. Совпадение в плане содержания неполное, но достаточное, чтобы приравнивать одну языковую знаковую систему к другой.

Знаки языкового кода первоначально возникли как звуковые сигна­лы. Комплекс звучащих языковых сигналов составил речь, организо­ванную в устный текст. Устно передаваемая информация всегда основа-

5 Але;

на на сиюминутном восприятии человека и фиксируется только в его памяти; этот тип фиксации не позволяет через некоторое время восста­новить информацию во всей полноте, т. е. как связный, цельный текст. Существенную часть такой информации человек со временем теряет.

Однако человек расширил возможности языкового кода, создав графический вариант языковых знаков, или письменность. Графи­ческая фиксация информации позволила хранить ее во времени в виде цельного текста и передавать не только от человека человеку при личном общении, но также из поколения в поколение.

Глава 3

ПЕРЕВОД КАК ОСОБЫЙ ВИД КОММУНИКАЦИИ

Языковой код — основное средство коммуникации, т. е. общения _; людей друг с другом. Общаются люди, как вы знаете, и жестами, и; мимикой, но язык по возможностям коммуникации уникален. С появ­лением графического варианта языкового кода появилась возможность общаться через посредника — письменный текст, передавать инфор­мацию на расстоянии и во времени. Развитие техники позволило так­же фиксировать звучащий текст (магнитная лента, лазерные диски и | т. п.) и передавать звучащий текст на расстоянии.

В процессе общения информация передается по языковому кана-! лу от источника к реципиенту. Базовым условием передачи инфор­мации по языковому каналу является языковая компетентность, другими словами: источник и реципиент должны владеть одним и тем же языком, иначе раскодирования информации не произойдет вовсе. Но и при этом условии полностью информация до реципиен­та не доходит никогда, это связано со спецификой человеческого вое-; приятия. Объем полученной информации прямо зависит от уровня компетентности реципиента по отношению к содержанию и фор­мальным признакам информации, закодированной определенным языком. Компетентность может быть:

1. Профессиональной, тематической: чтобы физик-теоретик
смог сообщить своему коллеге новую информацию, у них должен,
быть равный уровень базовой компетентности.

2. Возрастной'. 5-летний ребенок не поймет взрослого, который, ■)
сообщая информацию, не учитывает малый уровень компетентно-'!
сти ребенка, и наоборот (но реже), взрослый может не понять ребен- ■]
ка, сообщающего информацию средствами языка на уровне своей
компетентности.

3. Ситуативной: в устном общении знакомых людей равный уро-;
вень базовой компетентности (их общий жизненный опыт) помогает
им понять друг друга.

В любом случае высокий уровень равенства компетентности, по­мимо обеспечения полноты передачи информации, позволяет «эко­номить» языковые знаки, не кодировать ту ее часть, которая заведо­мо входит в базовую компетентность.

При устном общении сама ситуация, обстановка порождения выска­зывания может влиять на «чистоту» языкового канала передачи инфор­мации. Так, эмоциональная информация, накладываясь на когнитивную и оперативную в виде особых средств языкового оформления, может отчасти или полностью блокировать первые два типа информации.

Фраза: «Поставь чайник!» — может содержать такое количество эмоциональной информации, что когнитивный и оперативный ком­поненты вообще не будут восприняты.

До сих пор мы обсуждали особенности одноязычной коммуника­ции. Возможность двуязычной коммуникации основана на совпаде­нии языков в плане содержания. Хотя, как уже отмечалось, системы значений никогда не имеют полного совпадения, отдельные отличия не мешают их отождествлять.

Двуязычная коммуникация осуществляется с помощью перевода. Теперь, на основе сказанного, мы можем попытаться уточнить это понятие. Итак, перевод есть преобразование текста (устного или письменного) на одном языке в текст на другом языке при сохране­нии неизменным плана содержания, насколько это позволяет тожде­ство или подобие системы значений и при обеспечении условий ком­муникации (тематическая, возрастная и ситуативная компетентность).

При этом план содержания понимается максимально широко и включает следующие типы значений:

1. Референциальное значение (семантика).

2. Прагматическое значение (прагматика).

3. Внутрилингвистическое значение (синтактика).
Известно, что в среднем при переводе в самой большой степени

сохраняется первый тип значений, несколько меньше — второй, еще меньше — третий и почти никогда не сохраняется четвертый. Одна­ко существует зависимость преимущественного сохранения типа значений — от типа текста. (Об этом речь пойдет в главе 10.)

При переводе информация идет от источника (И) к реципиенту (Р) не прямо, а через посредника — переводчика (П).

кЗ

И

П

->

Схема двуязычной коммуникации к1 — компетентность переводчика в области ИЯ; к2 — компетентность переводчика в области ПЯ; кЗ — профессиональная компетент­ность переводчика.

1. Компетентность переводчика в области языка оригинала (пол­
ная и активная).

2. Компетентность переводчика в области языка перевода (активу
ное владение родным языком, умение порождать текст как в сфере
литературной нормы, так и вне нормы).

3. Профессиональная компетентность переводчика (знание ты
ории перевода, техники перевода, мнемонических приемов, эти-i
ки перевода и т. п.). Помимо этого в рамки профессиональной к^
петентности переводчика входит владение названными выше
тремя аспектами компетентности, которые являются условиел
одноязычной коммуникации: тематической, возрастной и ситуа|
тивной.

Некомпетентность переводчика в любой из этих трех областей может привести к частичному или полному блокированию канала информации. Другими словами, если переводчик плохо знает ино| странный язык, с которого переводит, недостаточно хорошо вла4 деет своим родным или не знаком с техникой (и этикой!) перевод да, то информация может быть блокирована, т. е. до реципиента не дойдет.

Значит, рассуждая о переводе, о том, что он собой представляет ] насколько возможен, мы сталкиваемся с двумя внешними его ус виями: компетентностью реципиента и компетентностью перевод^ чика. Это необходимые условия осуществления перевода.

Глава 4

ПРОБЛЕМА ПЕРЕВОДЧЕСКОЙ ЭКВИВАЛЕНТНОСТИ

4.1. Переводимость

Говоря о центральной проблеме переводоведения — эквивалент тности, т. е. о специфическом отношении между текстами, позво-i ляющем считать один текст переводом другого, мы не можем обойти вниманием предпосылку эквивалентности — переводи­мость.

Переводимостью называют принципиальную возможность пе­ревести текст. На обиходном уровне практики перевода зачастую объявляют некоторые тексты непереводимыми. Как правило, речь идет о художественных текстах, которые представляют особую сложность для перевода. Например, долгие годы непереводимой считалась поэзия скальдов, ранние стихи Кр. Моргенштерна, про­за Лескова и многие другие произведения. Однако трудность пере­вода, связанная со сложностью оформления эстетической инфор­мации в тексте, и переводимость — не одно и то же. К тому же

_тексты, долгие годы не поддававшиеся переводу, в конце концов рсегда обретают переводную версию.

А вот проблема переводимости в принципе занимала ученых — философов, теоретиков языка, литературоведов — на протяжении многих веков, и их рассуждения о переводимости приводили к раз­ным результатам. Выводы ученых во многом зависели от того, ка­кую роль они отводили языку в процессе познания и интерпретации действительности и, следовательно, насколько тесной оказывалась связь языка и культуры.

Сторонниками принципиальной непереводимости, как известно, выступали В. Гумбольдт (см. главу), Л. Вайсгербер, утверждавший, что каждый язык содержит уникальную «картину мира», определя­ющую мировосприятие говорящих на этом языке, и, наконец, свое крайнее выражение этот взгляд нашел в «принципе лингвистическо­го релятивизма» (гипотеза Сэпира-Уорфа), где язык и мышление отождествляются.

В противоположность упомянутым выше теориям, метафизиче­ски абсолютизирующим роль языка в процессе познания и статиче­ски рассматривающим понятие культуры (как застывшего, неизмен­ного образования), философия языка эпохи Просвещения (Декарт, Лейбниц, Вольф) манифестировала принцип абсолютной перево­димости, утверждая, что все языки есть лишь вариации некоего общего lingua universalis и для перевода важна лишь общность по­нятий. Этот принцип нашел свое продолжение и развитие в теории универсалий Н. Хомского и в опоре на денотативную функцию язы­ка. Все взгляды такого рода представляют другую крайность: чрез­мерное обобщение приводит к недооценке роли языка в процессе познания.

На наш взгляд, оба принципа — и принцип абсолютной непере­водимости, и принцип абсолютной переводимости — недостаточно полно отражают реальную картину «взаимопереводимости» языков, поскольку и тому и другому принципу недостает динамичности. Каж­дый язык представляет собой гибкое, многоликое, отнюдь не единое образование, и каждая культура тоже подвержена непрерывным из­менениям. Если связь языка и культуры приводит к созданию уни­кальных языковых образований (простым примером таких образо­ваний являются формулы контакта, фразеологизмы, экзотизмы), то переводимость будет зависеть от того, существует ли в данный исторический момент коммуникативная взаимосвязь между этими образованиями в разных языках. Тогда упомянутые формулы кон­такта, несмотря на свою языковую уникальность, окажутся перево­димыми, поскольку в любом языке — это необходимые компоненты Коммуникативного акта. Принципиально переводимыми будут и фра­зеологизмы, поскольку такой способ образно-обобщенного описания Действительности коммуникативно значим в любом языке. Что ка­сается экзотизмов, то, несмотря на то что они связаны с культурным

опытом только одного народа и обозначают предметы действитель-1 ности, известные только этому народу (например, «сауна» — ф екая баня), коммуникативный запрос других народов, базирующий-! ся на безграничности познания, делает и эти языковые образования! переводимыми: смысл экзотизмов может быть всегда передан опи* сательным способом или усвоен как новая лексема. Но только тогда когда появится коммуникативный запрос, проявится интерес к эта явлениям со стороны других культур.

Это же касается и современной теории языковых концептов («ус| тойчивых представлений или общих понятий в рамках какой-либ системы смыслов», согласно определению Т. А. Казаковой¹), столв популярной в последние годы. Устойчивые представления, по-раз| ному членящие языковую действительность и создающие разну* языковую картину мира для носителя каждого языка, казалось бь составляют непреодолимое препятствие для переводчика. Но, первых, они, как и экзотизмы, могут быть снабжены при переводе комментарием; во-вторых, они не являются незыблемыми, и концеп^ туальная картина в разные периоды развития культуры какого-лиЕ народа выглядит по-разному.

Поэтому наиболее обоснованным представляется принцип отне сительной переводимости, предложенный В. Коллером:

«Взаимообусловленная связь: язык (отдельно взятый язык)-мыш| ление-восприятие действительности — представляется динамичной и постоянно меняющейся. Границы, которые устанавливают для по| знания язык и интерпретации действительности, оформленные с пс мощью языка, сразу находят свое отражение в процессе познан* они изменяются и расширяются; эти изменения, в свою очередь, от-1 печатываются в языке (языковом употреблении): языки и, соответ-| ственно, носители языков обладают креативностью (креативное языка). Эта креативность выражается, среди прочего, и в методах" перевода, с помощью которых заполняются пробелы в лексической системе ПЯ. Следовательно, переводимость не только относитель­на, но и всегда прогрессивна: «переводя, мы одновременно повыша­ем переводимость языков»².

4.2. Инвариант перевода

Что заставляет нас признать один текст переводом другого? Mi рассчитываем на то, что перевод окажется копией оригинала, толь* на другом языке. Если он близок к копии, мы считаем, что это

Казакова Т. А. Слово и концепт в переводе // Университетское переводоведени^ Вып. 2. — СПб., 2001. — С. 150.

² Koller W. Einfuhrung in die Ubersetzungswissenschaft. — Wiesbaden, 1997. — S. 186 (перевод мой. — И. А.).

щй перевод. Если есть отклонения, мы считаем, что перевод пло­хой. Значит, при переводе что-то очень важное сохраняется. Это пока _не уточненное нами «что-то» мы и называем инвариантом перевода. (Термин заимствован из математики и означает то общее, что суще­ствует во всех вариантах.)

На первый взгляд, если опираться на представление о двусто­роннем характере знака, инвариантом должно быть содержание. Но пока мы не разграничивали понятия «значение» и «содержание». Теперь для определения сути инварианта нам необходимо это сде­лать. Значение относится к единицам языка, оно существует и тогда, когда единицы языка не употреблены в коммуникации и не пре­вратились в единицы речи (тексты). Понятие содержания связано с единицами речи (текста). Опираясь на понятие теории языковой коммуникации, мы можем сказать, что содержание — это та инфор­мация, которая воспринимается рецептором и оказывает на него воз­действие, это тот материал, с помощью которого это воздействие осуществляется.

Понятие содержания следует отграничить от понятия функции текста. Всякая информация, закодированная языком, представля­ет собой текст, у которого есть своя функция. Под функцией мы будем понимать свойство текста вызывать коммуникативный эф­фект, т. е. определенную запланированную реакцию адресата. Это свойство, заложенное в исходном тексте в конкретных средствах, мы назовем коммуникативным заданием. Таким образом, в пере­воде должно через сохранение содержания отразиться коммуни­кативное задание оригинала и породить тот же эффект. Функция текста, реализуемая через содержание, может уточняться речевой ситуацией. Фраза «Ну, ты молодец!» может выражать и одобре­ние, похвалу, и ироничное осуждение. С другой стороны, сход­ство речевой ситуации может обнаружить одинаковость функции текстов, содержащих компоненты с разным референциальным значением.

Русская фраза: «Граждане, не забудьте оплатить проезд!» — идентична по функции немецкой: «Wer ist (noch) zugestiegen?» (Кто еще вошел?) и побуждает реципиентов к одним и тем же дейст­виям, хотя предметная ситуация (ситуация, о которой идет речь в тексте) и не совсем одинаковая речевая ситуация (ситуация, в ко­торой происходит общение) как бы накладываются друг на друга, образуя ситуативный контекст. Фактически коммуникативное за­дание воплощается в соотношении его содержания и ситуативного контекста.

Остается исследовать, что представляет собой содержание тек­ста. Поскольку содержание складывается из комплекса разнородных компонентов, его состав обычно условно классифицируют по видам. Из разнообразия таких классификаций выберем ту, которая в наи­большей степени релевантна для перевода. При этом мы будем опи-

*

раться на те категории реальной действительности, с которыми со­отнесен языковой знак:

1. Предметы и явления (денотаты).

2. Их образы в сознании людей (сигнификаты).

3. Люди — источники и рецепторы языковых знаков, которые их
интерпретируют (интерпретаторы).

4. Языковой код как знаковая система.

5. Ситуативный контекст (единство предметной ситуации и рече
вой ситуации).

Соответственно мы можем выделить следующие виды содер­жания: денотативное, сигнификативное, интерпретативное, внутри­языковое.

Денотативное содержание — это та часть содержания текста, ко­торая отражает объективные, наиболее существенные свойства пред­метов и явлений, не зависящих от точки зрения источника текста, ситуации общения, особенностей языка и лингвоэтнической специ- i фики. Это — общая соотнесенность текста с реальным миром (обоб­щенное представление о столе, яблоке и т. п.).

Сигнификативное содержание фиксирует особенности отра­жения денотатов людьми одной этнической общности и связано с. их историей, культурой и языковой традицией. Это содержание сопутствует денотативному. Его элементы называют сигнифика- ^J тивными коннотациями, среди которых можно выделить следую­щие типы:

1. Устойчивые ассоциации: der Ochse—глупость (нем.), осел — глу­
пость (рус); снег — der Schnee—высшая степень белизны (нем. /рус).

2. Соотнесенность с определенным периодом истории народа:
целина, комсомол (СССР); околоточный (Россия XIX в.); Hitlerjugend
(фашизм в Германии) и т. п.

3. Идеологическая оценочность: Moskaus Hand (отрицательная);
развитое социалистическое общество (положительная); totalitare
Gesellschaft (отрицательная).

4. Соотнесенность с социальной средой: der Lohn — зарплата ра-Ч
бочих; das Gehalt — зарплата служащих, die Gage —■ зарплата деяте­
лей искусства, der Sold — денежное содержание военнослужащих.

5. Экспрессивно-оценочная окраска: reden (говорить) — schwatzen
(болтать); der Junge (мальчик) — der Griinschnabel (сопляк) и т. п.

6. Указание на соотнесенность с ситуацией общения (выбор нор- ■
мативно-стилистической и функционально-стилистической окраски |
содержания в зависимости от социальной роли и сферы общения): *
официальный доклад, беседа двух приятелей, текст средств массо- *
вой информации.

Интерпретативное содержание, или содержание на уровне ин­терпретатора, — это та часть общего содержания, которая связана с индивидуальным толкованием при порождении текста и при его восприятии. Интерпретация осложняется при двуязычной коммуни-

кации, когда между источником и рецептором появляется перевод­чик. Возникают четыре этапа интерпретации содержания: I — при его порождении источником; II —■ при его восприятии переводчи­ком; III — при его перевыражении переводчиком; IV — при воспри­ятии адресатом. К содержанию на уровне интерпретатора относятся также некоторые аллюзии — фигуры стиля, представляющие собой намеки на известное историческое событие, литературные сюжеты, героев, пословицу (перейти Рубикон, Демьянова уха, маниловщи­на), но только в том случае, если они изменены, зашифрованы ин­терпретатором: «Sie haben nur notige Informationen herausgepickt» — намек на фразеологический оборот «Rosinen herauspicken» — «сни­мать сливки».

Внутриязыковое содержание отражает соотнесенность языковых знаков между собой и внутри системы языкового кода, не выходя за рамки данного языка. Обычно внутриязыковое содержание не реа­лизуется, так как в большинстве случаев языковые знаки «прозрачны для значения», их связи между собой внутри языка носителями языка не осознаются. Мы не осознаем, какой падеж употребляем, какой вы­бираем порядок слов. Внутриязыковое содержание в тексте обнару­живается лишь тогда, когда внутриязыковые значения переходят на уровень содержания. Например, в художественном тексте, когда муж­ской и женский грамматический род существительных участвует в олицетворении («der Mond» и «die Lotosblume» как пара влюблен­ных — у Г. Гейне).

На основании всего сказанного мы можем определить инвариант перевода как соотношение содержания текста и ситуативного кон­текста, разное для каждого конкретного текста и представляющее собой его коммуникативное задание. Это соотношение переводчик и должен передать в переводе.

4.3. Ранговая иерархия компонентов содержания

Виды содержания, которые мы рассмотрели в предшествую­щем разделе, участвуют в составе содержания конкретного текста в неодинаковой мере. Разные компоненты содержания имеют в реализации коммуникативного задания разную ценность. Напри­мер, не в каждом тексте внутриязыковое содержание участвует в общем содержании текста, и если в стихотворении Г. Гейне «Ein Fichtenbaum steht einsam...» противопоставление мужского и жен­ского рода существительных «der Fichtenbaum» и «die Palme» вхо-Дит в инвариант, поскольку автор трактует его как метафору отно­шений мужчины и женщины, то в тексте по лесоводству это ^внутрилингвистическое значение рода существительных не вой-Дет в содержание текста вообще. Следовательно, переводчику не­обходимо установить соотносительную важность компонентов со-

держания, их коммуникативную ценность. Ведь средства переда-1 чи содержания в языке перевода могут побудить переводчика от-| бросить наименее важные компоненты содержания, чтобы полно! передать более важные.

Согласно классификации, предложенной Л. К. Латышевым³, в ран-: говой иерархии компонентов содержания текста можно выделить че-I тыре ступени:

1. Инвариантные компоненты — те, которые не могут быть опу-1
щены или заменены другими. В стихотворении Г Гейне «Ein Fichten-|
baum...» это—• противопоставление мужского и женского рода су-|
ществительных, обозначающих деревья. Значит, к инвариантным!
компонентам относится внутриязыковое содержание (грамматиче-1
ский род) и часть денотативного содержания (обобщенное представ-!
ление о дереве). Только при их сохранении аллегория разлученных!
влюбленных, переданная через олицетворение вросших корнями в|
разную почву деревьев, будет сохранена.

В научном тексте инвариантным компонентом содержания будет;] денотативное, реализуемое в терминах.

2. Инвариантно-вариабельные компоненты — те, которые "[
не могут быть заменены. В том же стихотворении к ним относятся 1
денотаты существительных «der Fichtenbaum» и «die Palme». He слу-1
чайно переводчики в свое время заменяли при передаче слова «der |
Fichtenbaum» ель на кедр (Ф. И. Тютчев) или дуб (А. А. Фет).

3. Вариабельные компоненты содержания могут быть замене-;
ны или даже опущены, так как в реализации коммуникативного за- j
дания они играют второстепенную роль. В переводе Ф. Тютчева «auf |
kahler Hob.» переведено как «на дикой скале».

4. Пустые компоненты содержания —те, которые в данном тек­
сте в содержание не входят и лишь косвенно участвуют в реализа-;
ции коммуникативного эффекта. Чаще всего это — внутриязыко­
вые значения, как и морфемный состав слова, грамматические^
категории и т. п. В упомянутом тексте по лесоводству род суще- \
ствительных, обозначающих разновидности деревьев, — пустой;
компонент содержания. Дательный падеж в словосочетании «im_::
Norden» — также пустой элемент, и в переводе он не воспроизво­
дится.

Итак, коммуникативное задание формирует содержание, выдви­гая на первый план одни элементы значений языковых знаков и иг­норируя другие, т. е. инвариантные компоненты содержания — это производные функции текста, они доминируют в содержании и мо­гут быть определены как функциональные доминанты содержания. В таком случае языковые средства, которые их оформляют, оказы­ваются доминантами перевода.

Латышев Л. К. Курс перевода (эквивалентность и способы ее достижения). — М., 1981. — С. 66-68.

4.4. Понятие переводческой эквивалентности

У термина «эквивалентность», как мы знаем, сложная история. Когда-то им обозначалось соответствие суммы значений слов исход­ного текста сумме значений слов переведенного текста.

В современной теории перевода он обозначает соответствие тек­ста перевода тексту оригинала. Эквивалентность имеет объективную языковую основу, и поэтому ее иногда называют лингвистической, чтобы отграничить возможные толкования термина, связанные с ли­тературоведческим подходом к переводу. Понятие переводческой эквивалентности включает представление о результате перевода, максимально близком к оригиналу, и представление о средствах до­стижения этого результата. В истории перевода складывались раз­личные концепции эквивалентности. Часть из них актуальна и в наши дни. Современный научный взгляд на эквивалентность избавился от прежнего метафизического представления о том, что можно до­биться такого перевода, который будет точной копией оригинала.

Это соответствовало метафизическому взгляду на текст как ариф­метическую сумму элементов, из которых каждый в отдельности мог быть воспроизведен в переводе. Поэтому и возникало время от вре­мени сомнение в возможности перевода вообще — всякий раз, когда развитие знаний о языке обнаруживало более сложные законо­мерности (лингвоэтническая специфика; природа знака; психология восприятия речи и т. п.). Выяснилось (и мы постарались подойти к некоторым закономерностям в предыдущих разделах), что ни сто­процентная передача информации, ни стопроцентное воспроизведе­ние единства текста через перевод невозможны. И это не означает, что перевод невозможен вообще, а только то, что перевод не есть абсолютное тождество с оригиналом. Таким образом, переводческая эквивалентность предусматривает достижение максимального подо­бия; теория эквивалентности — это теория возможного, исходя из максимальной компетентности переводчика.

Однако, говоря о максимальном подобии, мы хотим представлять себе условия достижения эквивалентности. И тогда обнаруживает­ся, что эквивалентность — понятие комплексное; для ее описания исследователи применяют целую палитру параметров. В. Коллер, например, называет 5 факторов, задающих определенные условия достижения эквивалентности:

1. Внеязыковое понятийное содержание, передаваемое с помощью
текста, — '■ и ориентированная на него денотативная эквивалент­
ность.

2. Передаваемые текстом коннотации, обусловленные стилисти­
ческими, социолектальными, географическими факторами, и ориен­
тированная на них коннотативная эквивалентность.

3. Текстовые и языковые нормы и ориентированная на них тек-
стонормативная эквивалентность (наверное, точнее можно было

бы обозначить ее как нормативно-конвенциональную эквивалент­ность. — И. А.).

4. Реципиент (читатель), на которого должен быть «настроен»
перевод, —■ прагматическая эквивалентность.

5. Определенные эстетические, формальные и индивидуальные;
свойства текста— и ориентированная на них формалъно-эстети-)
ческая эквивалентность*.

Все эти факторы так или иначе отразились в разнообразных кон-| цепциях эквивалентности.

4.5. Исторические концепции

и универсальные модели переводческой эквивалентности

Еще раз уточним, о чем идет речь. Человек всегда стремился к мак-^ симально полному соответствию перевода оригиналу. Понималось; это соответствие по-разному, но всегда для него была теоретическая j база. По-настоящему научной эта база стала в наши дни, но и преж-j ние обобщенные представления опирались на реальный текст и его! перевод, обладали своей цельностью, стройностью и не случайно! хоть отчасти, но актуальны и в наши дни. Для своего времени они| обладали универсальностью и вполне обеспечивали потребности; человека. С изменением самосознания человека и объема освоения^ человеком действительности менялись и концепции эквивалентности.1

Концепция формального соответствия. Это одна из самых древ-1 них концепций эквивалентности. «Одна из», поскольку можно пред-' положить, что первые стихийно возникавшие принципы устного пе-j ревода, с которого все началось, все же отличались от нее.

Концепция формального соответствия возникла как основа для передачи письменного текста. Для нас важно представить себе, как относились люди к тексту в то время, какую роль он играл для них. У людей появилась новая вера — христианство, и вместе с ним при­шел священный текст, одно из воплощений этой веры — Библия. И не только священный письменный текст вошел в жизнь людей вме­сте с христианством, но и письменность вообще (исключение со­ставляют античные народы), которая фактически возникла у евро­пейских народов как инструмент письменного перевода Библии. До этого момента у людей не было письменного текста такой значи-1 мости. Основной священный текст и появившиеся затем сопутству- \ ющие религиозные тексты воспринимались как ипостась Божья, и j вполне естественным было представление об иконическом характе­ре каждого знака текста подлинника. Представление о случайной' связи между знаком языкового кода и объектом действительности

⁴ Koller W. Einfuhrung in die UbersetzungswissensChaft. — S. 216.

било тогда немыслимо. Естественным следствием представления _об иконическом характере языкового знака и была концепция послов-лого перевода, или формального соответствия, поскольку слово — основная и единственная единица перевода согласно этой концеп­ции — обладало формальными характеристиками, и это вело к пере­несению в перевод вместе со смыслом слова структурных компо­нентов, оформляющих его в тексте. Воистину, вначале было Слово, и Слово было Бог. Истинность этих слов оказывается неоспоримой для трактовки перевода в то время. Согласно концепции формально­го соответствия из письменного исходного текста в текст перевода линейно, слово за словом, передаются в максимальном объеме все компоненты содержания и формы. Такой текст перевода оказывался перегружен информацией, прежде всего — внутриязыковой, кото­рая часто блокировала когнитивную информацию и, соответствен­но, денотативный и сигнификативный компоненты содержания. В последующие века эти тексты с трудом воспринимались, счита­лись малопонятными, а метод их перевода получил название бук­вального, «рабского» («sklavische Ubersetzung»). В обоих наимено­ваниях кроется отрицательная оценка. Но, право, не стоит с позиций восприятия текста человеком XVI и тем более XIX в. подходить к кон­цепции перевода I—XIII вв. Малопонятность текста перевода была людям необходима и желанна. Она соответствовала представлению о непознаваемости божественной сути. Переводчик действительно чувствовал себя рабом, валяющимся во прахе перед твердыней свя­щенного подлинника, но это чувство было сладостно.

Концепция формального соответствия культивировалась в мона­стырях и как традиционный метод перевода религиозных книг с не­которыми поправками дошла до наших дней. В области перевода она появляется еще и тогда, когда культ искусства перерастает в ре­лигиозное поклонение. С этим связаны, например, переводческие позиции русского поэта второй половины XIX в. А. А. Фета, благо­говевшего перед подлинником и предлагавшего копировать «все пре­лести формы», так как читатель обязан угадать за ними силу ориги­нала, —■ но читателя того времени текст Фета уже не устраивал.

Элементы концепции формального соответствия мы видим в пе­реводческих принципах издательства «ACADEMIA», — они связа­ны с научным, филологическим подходом к тексту оригинала, с на­чальной стадией его подготовки к переводу. Затем, в принципах перевода советских переводчиков 1930-1950-х гг., формальный прин­цип превратился в догму, носил отчасти принудительный характер. Многие переводы этой поры читателем не воспринимались и теперь забыты, поскольку обилие внутиязыковой информации самый боль­шой урон нанесло эстетической информации подлинника, и она по­чти полностью блокировалась.

Элементы концепции формального соответствия использовались До последнего времени в советской «переводной» методике обуче-

ния языку, когда немецкую фразу: «Er hat Probleme» — сначала пред- ■, лагалось перевести пословно, копируя структуру: «Он имеет р^ блемы», и только потом найти русский функциональный эквивалент: «У него проблемы». Такая методика сейчас почти не используется.

В современных научных филологических исследованиях послов- ■ ный перевод при анализе иноязычного текста является продуктив- i ной методикой исследования.

Концепция нормативно-содержательного соответствия. С древнейших времен, однако, появился другой подход к переводу, j Он связан был с теми текстами, которые человек использовал по­вседневно и где языковой код реализовывал свою основную функ-| цию —• функцию передачи информации. Здесь на первый план вы-| ступало сигнификативное содержание и содержание на уровне интерпретатора. Можно предположить, что на содержание ориентир ровались и первые устные переводчики. Эта концепция эквивалент-! ности имеет два основных принципа: 1) максимально полная пере­дача содержания; 2) соблюдение норм языка перевода.

Однако окончательное оформление эта концепция получила | да, когда у людей появилась потребность в другом переводе Библии| Она складывалась постепенно, и наступил момент, когда священны! трепет перед подлинником соединился с желанием понять смысл Слова, заключенного в нем; человек захотел самостоятельно, без посредников, познать Бога через Священное Писание. Вот тогда кон­цепция формального соответствия, переставшая удовлетворять лю-| дей, отступила на второй план, и поразительно быстро распро- i странилась концепция нормативно-содержательного соответствия. ' Наиболее определенно ее суть выразил Мартин Лютер в XVI в.: он; призвал переводить тем языком, каким говорят люди вокруг него. И предложил свой перевод Библии. Тот разговорный, устный, гру­боватый оттенок средненемецкого языка XVI в., который использо­ван в переводе лютеровской Библии, поначалу шокировал, но сам \ принцип уже в XVI в. молниеносно был воспринят в Европе и nopo-_fl дил новые переводы Библии на национальные языки.

Исключение составлял регион православного мира, где измене- \ ния отношения к тексту также намечались, но происходили посте-j пенно. Отчасти они отразились в переводах школы Максима Грека; '■■ в целом же для России характерно резкое разграничение принципов ' церковного и светского перевода. Светский перевод, начиная с пет­ровского времени, при переводе нехудожественных текстов в основ­ном опирается на принципы концепции нормативно-содержательно- < го соответствия. Вскоре стало очевидно, что эта концепция не годится для перевода художественных текстов, где язык перевода должен \ использовать ресурсы вне нормы, а не только норму языка.

Окончательно место этой концепции определилось с утвержде­нием в европейских языках литературной нормы и формированием; языков науки и подобных текстов, где коммуникативное задание сво-

дится к передаче когнитивной информации. В начале XX в. литера­турная норма была столь авторитетной, что и художественные тек­сты переводят методом «приведения к норме». Концепция норма­тивно-содержательного соответствия является базой для устного официального перевода, хотя здесь участвуют также и принципы других концепций. Таким образом, в отличие от первой, эта концеп­ция обеспечивает эквивалентность не только письменного, но и уст­ного перевода. С ней связана и идея так называемого информацион­ного перевода поэзии, популярного в первой половине XX в.⁵

Концепция эстетического соответствия. Так мы можем обо­значить принципы подхода к исходному тексту как к некоему мате­риалу, основе для создания посредством перевода идеального тек­ста, соответствующего некоему внетекстовому эстетическому идеалу. Таков был классицистический перевод XVII-XVIII вв., выстраивав­ший текст перевода в соответствии с правилами эстетики Буало. Перевод без опоры на объективные параметры исходного текста при­водил к полному блокированию всех видов информации, не отражал содержания оригинала, и в результате в переводе доминировал до­статочно устойчивый состав эстетической информации, одинаковой для всех текстов и служащей иллюстрацией к принципам идеальной эстетики.

Нечто подобное мы обнаруживаем в принципах «реалистическо­го перевода», предложенных Кашкиным в России в 1950-е гг., хотя в данном случае применение этих принципов сочеталось с исполь­зованием элементов концепции полноценности перевода.

Концепция полноценности перевода. Концепция полноценного перевода формировалась на протяжении XIX-XX вв. на переводе письменного художественного текста. Перевод эпохи романтизма, ориентируясь на передачу национального своеобразия, был, по сути дела, первой, пусть и неполной версией этой концепции. Затем, уже в середине XX в., концепция приобрела свое окончательное оформле­ние. Ее авторы — А. В. Федоров и Я. И. Рецкер, базируясь на опыте художественного перевода, накопленном несколькими поколениями, фактически поставили перед собой задачу избавиться от внетексто­вых эстетических установок и обозначить объективные критерии эквивалентности перевода. В качестве критериев были выдвинуты: 1) исчерпывающая передача содержания; 2) передача содержания равноценными средствами. Причем под равноценностью средств понимается не их формальное сходство, а эквивалентность их функ­ций, т. е. равноценность выразительных средств в оригинале и пере­воде. Тексты перевода, отвечающие этим двум критериям, могут быть признаны полноценными, или адекватными. Концепция полноценно­го перевода предполагает подразделение всех элементов исходного текста на содержание и средства его выражения. Вполне справедли-

⁵ См. прозаический перевод В. Набокова «Евгения Онегина» на английский язык.

вой нам представляется критика этой концепции, касающаяся раз­мытого понимания в ней терминов «содержание» и «функция». Пер­вый термин вообще не уточнен: ведь его можно понимать и узко — как только понятийные компоненты текста, и широко — тогда в него войдут и компоненты, «непрозрачные для значения». Второй тер­мин — функция — по-видимому, не предусматривает те случаи, ког­да функциональным может быть само содержание текста (например, текст рекламы, всегда выполняющий функцию побуждения).

Но наиболее затруднительным для практического применения делает эту концепцию то, что она не учитывает конфликт формы и j содержания и наталкивает на ложный вывод о возможности переда-чи всех особенностей содержания подлинника по принципу функ­ционального соответствия средств. Однако, если дополнить концеп-| цию полноценного перевода положением о ранговой иерархии компонентов содержания, она окажется плодотворной для перевода художественных текстов. Современная практика перевода художе­ственных текстов в целом ориентируется именно на эту концепцию, а учет ранговой иерархии компонентов содержания позволяет под­вести объективную базу под необходимые изменения.

Концепция динамической эквивалентности. Концепция дина­мической эквивалентности была сформулирована в конце 1950-х гг. I американским ученым Юджином Найдой. Ю. Найда предлагает) устанавливать эквивалентность не путем сравнения текста оригина- t ла и текста перевода, а путем сравнивания реакции получателя ис­ходного текста на родном языке ^реакции получателя того же текста через переводчика — на языке перевода. Если эти реакции в интел­лектуальном и эмоциональном плане совпадают, значит, перевод эк­вивалентен оригиналу. Естественно, под эквивалентностью реакций понимается их сходство, а не тождество.

Понятие динамической эквивалентности сходно с понятием фун­кциональной эквивалентности, выдвинутым российским ученым А. Швейцером в начале 1970-х гг., который предлагает ориентиро­ваться на коммуникативную установку, от которой зависит выбор языковых средств в тексте, реализуемых в виде набора характери­стик речевого акта: денотативной, экспрессивной, поэтической (ког­да форма высказывания становится коммуникативно существенной), металингвистической (когда в содержании участвуют свойства язы­кового кода — например, игра слов), контактоустанавливающей. Эти характеристики, или функции, представлены в речевом про­изведении в неравной мере. Швейцер предлагал выявить домини­рующие характеристики, определить средства их выражения — фун­кциональные доминанты и на этой основе строить эквивалентный перевод. Автор данной книги, как следует из содержания предше­ствующих разделов, придерживается похожих взглядов.

В настоящее время у концепции динамической (функциональной) эквивалентности нет четких параметров измерения и сравнения ре-

акций. Уточнения требует и и сам термин «реакция». Безусловно, речь идет не об индивидуальных реакциях человека, а о неких усред­ненных типичных для носителя данного языка реакциях — конструк­тах. Они абстрактны и носят характер прогноза. В них не включают­ся личные реакции на уровне интерпретатора. Объектом сравнения являются лингвоэтническиереакции (ЛЭР). Переводчик, обладая вы­сокой профессиональной компетентностью, выступает экспертом усредненной (лингвоэтнической) реакции языкового коллектива.

Например, если коммуникант употребил оборот, который на его языке звучит вполне нормально, а на языке иноязычного коммуни­канта грубовато, он вносит поправку. Русский покупатель говорит продавцу: «Покажите мне пальто!», «Я хочу купить костюм!», и это нормально для русского этикета. В данной ситуации на немецком языке входит больше средств вежливости: «Zeigen Sie mir bitte den Mantel!», «Ich mochte mir einen Anzug kaufen!» Переводчики с испан­ского снижают нормативно-стилистический уровень речи ораторов, так как он не соответствует русской ораторской традиции. Таким образом, концепция динамической эквивалентности может служить дополнением концепции нормативно-содержательного соответствия в устном официальном переводе. Эта концепция позволяет преодо­леть лингвоэтнические расхождения при переводе там, где это необ­ходимо (тексты СМИ, официальный деловой текст, устная бытовая речь и т. п.). Однако есть тексты, в которых лингвоэтническая спе­цифика входит в содержание подлинника и важна для реализации функции текста (художественный текст, публицистический и стра­новедческий текст и т. п.). В таких случаях лингвоэтническая реак­ция переводчиком также осознается, фиксируется и переносится в перевод в качестве экзота (экзотизмы, диалектизмы и т. п.). Экви­валентный перевод таких текстов намеренно предусматривает раз­ницу в реакциях на текст представителей разных народов (напри­мер, представим себе текст, посвященный описанию японского или африканского быта).

Подведем некоторые итоги.

Концепции эквивалентности, сложившиеся в разное время и отражающие разные исторически объяснимые подходы человека к тексту, в настоящее время, уточнившись на основе современных лингвистических представлений, в первую очередь на базе теории текста и теории языковой коммуникации, позволяют выработать основы методики перевода любого текста. Не дискуссионен вопрос: возможна ли эквивалентность? Дискуссии ведутся вокруг способов ее достижения.

Универсальная модель «скопос». Если предшествующие концеп­ции эквивалентности являлись одновременно и операционными си­стемами достижения эквивалентности (как добиться эквивалентно­сти?), и мерилом для определения исторически обусловленной эквивалентности переведенного текста по отношению к оригиналу,

I,sl

то конценция «скопос» в первую очередь нацелена на объяснение
множественности прежних «практических» концепций и тех пара­
доксальных на первый взгляд результатов перевода, которые не
укладывались ни в одну из концепций, и тем не менее существовали
и запрашивались обществом (например, перевод-пересказ для детей,
или стихотворный перевод Нового Завета). Авторами концепции!
выступили немецкие теоретики перевода Катарина Райе и Ханс Фер 4
меер в начале 1980-х гг. |

Основой концепции является понятие «скопос» — греч. «цель».| Поскольку перевод — это практическая деятельность, то он осуще­ствляется для определенной цели. Если цель перевода выполнена,; значит, переводческую деятельность в данном случае можно при-!,, знать успешной. Если цель не выполнена, то никакая из прежних* концепций эквивалентности не исправит неудачи. Обратим внима-5 ние на две особенности новой концепции. Первое: цель перевода;) понимается шире, чем коммуникативное задание и функция текста.! Целью перевода может быть не только полноценная передача со­держания подлинника, но и дезориентация реципиента, введение в заблуждение, задача понравиться реципиенту, внедрить посред­ством перевода чуждую оригиналу политическую идею и т. п. При этом свои цели может преследовать как переводчик, так и заказчик. Создается сложный конгломерат целей, который может привести к полному изменению всех видов содержания текста при переводе. Второе: авторы концепции «скопос» отводят понятию эквивалент­ности подчиненное место в своей концепции, определяя ее как фун­кциональное соответствие текста перевода тексту оригинала, как частный случай осуществления цели перевода, не обеспечивающий ее успешности. А успех перевода определяет адекватность, пони­маемая авторами как правильный выбор способа перевода, т. е. как параметр процесса перевода. К. Райе и X. Фермеер отмечают так­же, что оба понятия — эквивалентность и адекватность — не явля­ются статическими. Адекватность — потому, что цель перевода вся­кий раз меняется, а эквивалентность — потому, что на различных исторических этапах люди по-разному могли понимать функцию одного и того же текста.

Таким образом, универсальная модель «скопос» оказалась новым шагом в развитии теоретических взглядов на перевод, она позволила включить в рассмотрение те пограничные случаи переводческой де­ятельности, которые прежде теоретически не осмыслялись, а под­вергались лишь «вкусовой» оценке. Она расширила наши представ­ления о функции переводчика в процессе перевода.

Неогерменевтическая универсальная модель перевода. В цен­тре этой концепции — проблема понимания, постижения пере­водчиком исходного текста. Одна из сторонниц концепции, немец­кая исследовательница Р. Штольце, изложившая основы своей герменевтической концепции в монографии «Герменевтический

перевод»⁶ формулирует ее следующим образом: «Перевод есть по- _нИмание». Следовательно, каждый переводчик, ориентируясь на глубину своего индивидуального понимания данного фрагмен­та данного текста, примет переводческое решение, не похожее _на его же решения или решения других переводчиков в аналогич­ных случаях. Поэтому, в зависимости от индивидуального пони­мания игра слов в одном случае будет передана буквально, в дру­гом случае — воспроизведена, но на основе многозначности слова другой семантики, а в третьем — вовсе опущена. Поскольку каж­дый текст требует индивидуально-творческого понимания, все переводческие решения индивидуальны и неповторимы. Понятие эквивалентности растворяется в неопределенности начального эта­па перевода.

В трудах Д. Штайнера⁷, В. Беньямина⁸, Д. Робинсона⁹, сторонни­ков герменевтического подхода, отражена как лингвофилософская, так и практическая его сторона. По мнению В. Беньямина, только путем перевода можно приблизиться к тому «чистому» глубинному языку, который является ядром всех языков и присутствует лишь в лучших текстовых произведениях человечества; задача переводчи­ка — пробиться к этому чистому языку, а перевод, который прибли­зился к этой поэтической чистоте, и есть перевод эквивалентный. Переводовед и практик перевода Д. Робинсон призывает переводчи­ка к герменевтическому диалогу с автором и к поощрению поэти­ческого творчества переводчика¹⁰.

Глава 5

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПРОЦЕССА ПЕРЕВОДА

5.1. Этапы процесса перевода

Изучение процесса перевода (процессуальная транслатология) традиционно неразрывно связано с его преподаванием и первона­чально в основном осуществлялось в целях преподавания перевода,

⁶ Stolze R. Hermeneutisches Ubersetzen. Linguistische Kategorien des Verstehens und
Formulierens beim Ubersetzen. — Tubingen, 1992.

⁷ Steiner G. After Babel. Aspects of Language and Translation. — New York; London,

1975.

⁸ Benjamin Ж Die Aufgabe des Ubersetzers. 1923 // Das Problem des Ubersetzens. Wege
der Forschung / Hrsg. H.-J. Storig. — Darmstadt, 1969. — S. 156-169.

⁹ Robinson D. The Translator's Turn. — Baltimor; London, 1991.

¹⁰ О герменевтическом подходе см. также: КоломиецЛ. В. Герменевтическое направ­
ление в западном переводоведении // Университетское переводоведение. — Вып. 2. —
СПб., 2001. —С. 159-169.

хотя в последнее время в разных странах проводится целый ряд экс­периментов с чисто исследовательскими целями. Но до сих пор о про­цессе перевода нам известно далеко не все.

Пожалуй, никто из ученых не отрицает того, что процесс перево­да складывается из стадии восприятия текста и стадии его воспроиз­ведения. Д. Селескович, строя свои выводы на наблюдениях за про­цессом синхронного перевода, понимает стадию восприятия как извлечение смысла, минуя языковое содержание; воспроизведение же состоит, по мнению Д. Селескович, из операций над идеями, а не над языковыми знаками. Д. Селескович отрицает этап анализа в уст­ном переводе и ставит под сомнение результаты письменного пере­вода, поскольку, анализируя текст, письменный переводчик может упустить из виду основной смысл текста.

Исследователи процесса письменного перевода (например, X. Крингс— см. также главу 11) видят в нем 3 этапа: восприятие, воспроизведение и контроль готового текста; комплекс конкретных действий переводчика на каждом из этапов получил название пере­водческих стратегий, и о них мы поговорим ниже.

Наиболее исследованным этапом является этап воспроизведения, т. е. собственно перевод, и те конкретные средства, с помощью которых он осуществляется: единицы перевода, а также разновидности соотноше­ний языковых средств, которые устанавливаются в процессе перевода.

5.2. Понятие единицы перевода и способы ее вычленения

Мы определили перевод как процесс преобразования речевого произведения (текста), порожденного на одном языке, в текст на дру­гом языке при сохранении плана содержания и замене плана вы­ражения, т. е. единиц языка. Следовательно, уяснив себе суть про­цесса перевода и теоретическую базу эквивалентности, мы должны для практического достижения эквивалентности найти минималь­ные единицы, подлежащие переводу — единицы перевода (unit of translation), или единицы переводческой эквивалентности, т. е. еди­ницы ИЯ, имеющие эквивалент в тексте ПЯ. Сам термин «единица перевода» был предложен Ж. Вине и Ж. Дарбельне. В дискуссиях о размерах этой единицы и ее характере ученые пришли к выводу, что размеры этой единицы не стабильны, они могут варьироваться в широких пределах, а сама единица является операционной. Одна­ко многое в характеристике единицы перевода пока не ясно. Не объяс­ненными, например, остаются случаи, когда разные переводчики при переводе одного и того же текста избирают единицы перевода раз­ного объема. Вообще фактор «переводчик» в связи с понятием еди­ницы перевода изучен еще недостаточно. Не случайно исследовате­ли подчеркивают психолингвистический характер единицы перевода.

В частности, О. И. Бродовйч полагает, что «локус этой единицы не в каком-либо из двух текстов, а в мозгу переводчика».

Таким образом, существуют различные взгляды на выявление единиц перевода. Познакомимся с некоторыми из них.

В основе первого способа, ориентированного на оригинал, ле­жит сам процесс перевода. Единицей перевода тогда будет считаться минимальный отрезок текста, выступающий в качестве самостоя­тельного объекта процесса перевода. Такой способ релевантен для устного перевода и предусматривает линейное однонаправленное развертывание текста во времени (звучащая речь). Минимальной единицей перевода в этом случае чаще всего оказывается предло­жение Короче единица перевода будет при синхронном переводе, когда переводчик порождает текст почти одновременно с его по­ступлением, и, как правило, она держится в пределах смысловой

^"основе второго способа - ориентация на текст перевода. За единицу перевода принимается минимальный набор лексем или граммем ИЯ, который можно поставить в соответствие с граммати­ческой категорией ПЯ. При таком подходе система лексических и грамматических категорий ПЯ проецируется на язык оригинала. В тексте оригинала выявляются, таким образом, совокупность язы­ковых единиц, и всякий раз их появление в тексте ИЯ сигнализирует о том, что необходимо использовать определенную лексическую или грамматическую категорию ПЯ.

Третий способ выявления единиц перевода ориентирован только на план содержания оригинала. При таком принципе важен анализ состава содержания оригинала, зависимый от функции текста. Да­лее предлагается расчленить содержание на «элементарные смыс­лы» что представляется несколько сомнительным, так как отсутству­ет единая объективная языковая основа этого расчленения.

Наконец, четвертый способ вычленения единиц перевода, также ориентированный на оригинал, основывается на принципе семанти­ческого единства. С точки зрения практики перевода он наиболее актуален. Единицей перевода здесь считается минимальная языко­вая единица текста оригинала, воспринимаемая как единое целое сточки зрения семантики. Такой способ не связан с выявлением средств перевыражения, но имеет непосредственную связь с опре­делением компонентов содержания и инварианта перевода Имеется в виду такая единица исходного текста, для которой может быть най­дено соответствие в тексте перевода, но составные части которой по отдельности не имеют соответствий в тексте перевода. Она может обладать сложной структурой, но части ее, взятые по отдельности,

Межвузовской научно-методичен^""»""ч-г---...... г------- , Актуальные проблемы теории И практики перевода. — СПб., 2000. — С. 14-15.

"БродоеичО. И. Единица перевода: Онтология? Эвристика? // Материалы XXIX Межвузовской научно-методической конференции преподавателей,<асп^антов. Вып. 8.

непереводимы. Единицей перевода такого типа может быть единица! любого языкового уровня. Рассмотрим особенности ее вычленения на 6 основных условно разграничиваемых уровнях языка. В зависи­мости от уровня, к которому относится единица перевода, мы будец различать: перевод на уровне фонем, перевод на уровне слов и т. д.