Древняя Греция 7 страница

Что касается перевода как практической деятельности, то на протя­жении 70-90-х гг. он приобретает все большую культурную и обще­ственную значимость. Искусство художественного перевода продол­жает совершенствоваться. Этому способствует развитие культурных контактов; все меньше имен западных авторов остается под запретом. Выходят из тени имена Джойса, Броха, Музиля, Тракля и т. д. На рубеже 90-х гг. публикуются переводы книг, запрет на которые не смогла снять «оттепель» начала 60-х. Среди них, например, роман «Искра жизни» Э. М. Ремарка, запрещенный, очевидно, из-за той аналогии с жизнью заключенных в советских концлагерях, которую могло вызвать у чи­тателей описание трагических перипетий узников Бухенвальда.

Переводчики-филологи обращаются к памятникам мировой ли­тературы, которые из-за сложности их формы считались неперево­димыми. Так, непреодолимым препятствием казались древние по­этические эпические формы, а также специфика средневековой поэзии. Как мы знаем, богатая традиция выработки аналоговых ПО' этических форм была связана лишь с античной поэзией. В 70-80-е гг. появляется древнеисландский эпос «Старшая Эдда» в переводе А. Корзуна, средневерхненемецкая эпическая поэма «Кудруна» в пе­реводе Р. Френкель, «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха в пере­воде Л. Гинзбурга и др. Комментарии переводчиков к своим перево­дам обнаруживают серьезность и филологическую выверенность подхода к делу. Переводчики далеки от буквального копирования формальной специфики оригинала; при сохранении этой специфики они учитывают традиции воспринимающей литературы. Об этом красноречиво говорит выдержка из послесловия Р. Френкель к «Куд-руне»: «...Размер кудруновой строфы — абсолютно чужой для рус­ского слуха. Воспроизведенный буквально, он не может звучать поэтически. Значит, надо не рабски копировать, а найти нечто рав­ноценное по впечатлению, которое оставляют четыре длинных сти* ха, распадающиеся на два полустишия каждый, в особенности же передать тяжелую „поступь" последнего полустишия, растянутого на шесть ударных слогов. В нашем переводе мы решили не менять счет ударений, а сменить лишь самый размер с двусложного на трех­сложный и перейти в данном случае с ямба на амфибрахий в после­днем, восьмом полустишии строфы»⁸⁰.

Многие из уже известных и полюбившихся русскому читателю произведений переиздаются в новой редакции или переводятся

⁷⁸ Теория и критика перевода / Под ред. Б. А. Ларина. — Л., 1962. Гачечиладзе Г. Р. Вопросы теории художественного перевода. — Тбилиси, 1964.

⁸⁰ Френкель Р. В. Эпическая поэма «Кудруна», ее истоки и место в средневековой немецкой литературе. — X: Проблема перевода // Кудруна. — М., 1984. — С. 366.

заново. В 1983 г. в серии «Большой» «Литературных памятников»] появляются, например, новые переводы сказок X. К. Андерсена,' подготовленные Л.Ю.Брауде и И.П.Стребловой (правнучкой! А. В. и Г. П. Ганзенов, выполнивших когда-то первый перевод ска-; зок). Потребность в новом переводе художественного произведем ния объясняется обычно двумя причинами. С одной стороны, это: свидетельствует об изменении критериев эквивалентности переве­денного текста. В эти годы эквивалентность понимается как пол­ноценность передачи художественного целого (в рамках концепции полноценности, сформулированной А. В. Федоровым), а большин­ство переводов первой половины XX в. этим критериям не соот­ветствовали. С другой стороны, значительное художественное про­изведение обречено на множественность переводных версий, ибо каждая из них — неполна и каждая следующая позволяет больше приблизиться к пониманию великого оригинала.

Видимо, именно с последним обстоятельством связан феномен гиперпереводимости, особенно отчетливо проявившийся в конце, XX в. Феномен этот заключается в чрезвычайной популярности не­которых авторов у переводчиков. Если учитывать переводы и пред­шествующих веков, то пальму первенства по количеству русских версий, наверное, следует отдать В. Шекспиру, в особенности его трагедии «Гамлет». Зато во второй половине XX в. безусловно лиди-рует австрийский поэт начала века Райнер Мария Рильке.

Несколько слов в завершение следует сказать о переводе 90-х гг. Собственно исторический анализ проводить еще рано — слишком близки от нас эти годы. Но о некоторых симптоматических явлениях надо упомянуть.

В начале 90-х гг. исчезают многочисленные цензурные барьеры, и переводчик волен переводить все, что он пожелает. Но вместе с цензурным гнетом исчезает и государственная издательская систе­ма, а быстро возникающие частные издательства ориентируются на прибыль. Поэтому наряду с шедеврами мировой литературы, не пуб­ликовавшимися ранее по цензурным соображениям и пользующи­мися спросом у взыскательных читателей, появляется в большом количестве массовая «бульварная», зачастую низкопробная литера­тура — она призвана удовлетворить голод, накопившийся со времен краткого ее расцвета в период нэпа. Эротика, порнография, романы ужасов, фантастические романы, детективы заполоняют прилавки. При этом издатели меньше всего заботятся о качестве переводов. Переводы массовой литературы делаются в спешке и чрезвычайно низко оплачиваются. За них, как за источник дополнительного не­большого заработка, берутся люди любой профессии, мало-мальски знающие иностранный язык. Во многих издательствах исчезает ин­ститут редакторов, и тексты выпускаются в свет с чудовищными ошибками в русском языке. Те же издательства, которые пытаются ориентироваться на выпуск доброкачественных переводов как худо-

ясественных произведений, так и книг в различных областях знаний, находятся в незавидном экономическом положении, проигрывая на рынке сбыта, и также вынуждены предлагать переводчикам лишь незначительную оплату их труда. Таким образом, следует признать, что социальный статус переводчика в российском обществе на се­годня чрезвычайно низок.

Общую картину переводной литературы в 90-е гг. осложняет и практика грантов и субсидий со стороны различных государств, за­интересованных в пропаганде произведений своих национальных литератур на российском книжном рынке. Это зачастую приводит к появлению в русском переводе книг, не отвечающих культурным запросам российского читателя и навязываемых ему как бы при­нудительно.

Однако, разумеется, у новой ситуации есть и позитивные сторо­ны. Реальная потребность открытого общества в качественном пе­реводе привела в конце 90-х гг. к широкомасштабной организации в России обучения переводчиков. Новой специальности «Перевод и переводоведение» начинают обучать в Санкт-Петербурге (в гораздо более широких масштабах, чем это делалось раньше), в Архангель­ске, Курске, Челябинске, Нижнем Новгороде, Владивостоке и во мно­гих других российских городах. Меняются и программы обучения. Прежде всего это касается устного перевода, ведь устным перевод­чикам уже не надо теперь быть «бойцами идеологического фронта», и на первое место ставится профессиональная техника и профессио­нальная этика. Постепенно восстанавливаются, на разной основе, ис­чезнувшие было в начале 90-х творческие семинары молодых пере­водчиков художественной литературы. Появляются независимые от государства бюро переводов. Множество молодых ученых посвяща­ют свои исследования проблемам теории перевода. На базе филоло­гического факультета Санкт-Петербургского университета в 1999 г. была учреждена ежегодная международная научная конференция по переводоведению «Федоровские чтения», получившая свое название в честь первого отечественного переводоведа А. В. Федорова. Эта конференция проводится в октябре и пользуется неизменным успе­хом.

Остается надеяться, что новые поколения переводчиков и потре­бителей их труда совместно решат те нелегкие проблемы, которые породило новое состояние российского общества.

XX в. в остальном мире. Как уже отмечалось, XX в. ознаменовал­ся колоссальным ростом объема переводов. Происходит активное об­щение культур, читательские интересы становятся разнообразнее. Охватить все тенденции и события истории перевода XX в., касаю­щиеся десятков стран мира, в рамках данного раздела невозможно, да это и не является нашей задачей. К тому же история перевода это­го периода в европейских странах содержит не меньше белых пятен, чем история российская; сбор материалов и описание переводческих

процессов XX в. — насущная задача историков перевода. Мы же" ограничимся отдельными замечаниями и попытаемся охарактеризо­вать некоторые ключевые моменты этого сложного периода.

Сомнение в возможности перевода, зародившееся в начале века в связи с формированием психологического направления в лингви­стике (в связи с российской историей перевода мы говорили о взгля­дах Потебни), нашло отражение не только в работах, непосредственно посвященных переводу⁸¹, но и в переводческой практике. Появляет­ся понятие информационного перевода, которое предполагает пере­дачу только понятийного содержания текста средствами нейтраль­ного литературного языка и не предполагает передачу формальных особенностей оригинала. Так во Франции появляется традиция про­заического перевода стихотворных произведений. Своеобразную дань информационному переводу отдает В. Набоков, создав ритмизован­ное прозаическое переложение «Евгения Онегина» А. С. Пушкина на английский язык, но снабдив его обширным комментарием. Аль­тернативная возможность информационного перевода литературно­го произведения до сих пор рассматривается в американской тради­ции как допустимая.

Наиболее категоричное отрицание возможности перевода обосно­вывается в трудах ученых, придерживавшихся концепции неогум-больдтианства, и прежде всего в работах немецкого ученого Лео Вайсгербера, который развивает философию языка, разработанную Гумбольдтом, подчеркивая, что каждый язык — это особое «виде­ние мира»⁸². Американский философ Уиллард Куайн доказывает не­возможность адекватной передачи высказывания даже в рамках од­ного языка.

Однако задача абсолютно полного воспроизведения всех особен­ностей текста подлинника в переводе редко всерьез ставилась в XX в. Стало очевидно, что потери неизбежны, и сформировавшаяся в се­редине века теория информации, а затем и теория коммуникации позволили обосновать объективность этих потерь.

Вместе с тем многие европейские переводчики XX в., продолжая традиции предшествующих поколений, стремятся с максимальной полнотой передать в переводе художественное своеобразие подлин­ника во всей его полноте, находя в сложных случаях средства функ­циональной компенсации в собственном языке, т. е. фактически придерживаются тех принципов, которые в середине XX в. сфор­мулировал в своей концепции полноценности перевода российский ученый А. В. Федоров. Именно этим путем идет в поисках адекват­ных соответствий известный поэт Р. М. Рильке, переводя с русского языка на немецкий древнерусский эпос «Слово о полку Игореве».

⁸¹ См., например: Wartensleben G. V. Beitrage zur Psychologie des Ubersetzens. Abt. I //
Zeilschrift fur Psychologie und Psychologie der Sinnesorgane. — 1910. — Bd. 57.

⁸² См., напр.: Weisgerber L. Vom Wortbild der deutschen Sprache. — Diisseldorf, 1953.

Перевод был выполнен Рильке в начале XX в. и впервые опублико­ван в 1953 г. Автор перевода использует нарушение рамочной струк­туры немецкого предложения для передачи специфики русского эпического порядка слов, для передачи временной дистанции исполь­зует архаизмы, в том числе и высокого стиля, а для воспроизведения устойчивых эпитетов и других образных средств фольклорного ха­рактера привлекает ресурсы немецкого фольклора⁸³.

Серьезные теоретические работы по переводу появляются в ос­новном начиная с 50-х гг., причем в этот начальный период во мно­гих западных странах, как и в России, наблюдается отчетливое про­тивопоставление литературоведческого и лингвистического подходов к обсуждению переводческих проблем. Ярче всего оно заметно у американских и французских исследователей. Так, в 1956 г. на фран­цузском языке выходят две книги, авторы которых придерживаются противоположных взглядов: Эдмон Кари в своем труде «La traduction dans le monde modeme» высказывается за литературоведческий прин­цип; Жорж Мунен в «Les belles infideles» заявляет о необходимости лингвистической основы науки о переводе. Особняком стоит пере-водоведческая концепция американского ученого Юджина Найды, предлагающего ориентироваться в принципах перевода не на сам текст, а на реакцию реципиентов текста. В начале 60-х гг. появляется фундаментальный труд чешского исследователя Иржи Левого по те­ории художественного перевода, в котором совмещаются элементы литературоведческого и лингвистического подходов и где впервые подробно рассматриваются теоретические проблемы стихотворного перевода. Однако эту книгу все же скорее можно отнести к после­дним серьезным трудам донаучного периода в переводоведении, когда перевод подвергался всестороннему гуманитарному осмыслению, поскольку в ней не найдены единые базовые основы для объектив­ного описания процесса и результатов перевода.

Далее теория перевода уже может рассматриваться как самостоя­тельная наука, и основные труды ее представителей будут привлече­ны к рассмотрению в последующих главах.

Мы же, прежде чем подвести итоги, остановимся еще на одном явлении в области перевода, ознаменовавшем собой XX в.

Изобретение синхронного перевода. Знаменательным событием, изменившим представления о диапазоне практического перевода, оказалось появление синхронного перевода. Но его утверждение в сфере переводческой деятельности происходило непросто.

Изобретение самого принципа синхронного перевода приписы­вается американскому бизнесмену Эдварду Файлену, который вмес­те с электротехником Гордоном Финлеем и при поддержке Томаса Уотсона, руководителя фирмы IBM (International Bureau Machines)

⁸³ Das Igor-Lied. Eine Heldendichtung. In der Ubertragung von Rainer Maria Rilke. — Frankfurt/Main, 1989.

придумал систему «Файлен-Финлей Ай-Би-Эм», состоящую из те­лефона, двух микрофонов, проводов и наушников. Изобретатели смогли заинтересовать этой новинкой только организацию ILO (International Labor Office) в Женеве, которая и использовала ее впер­вые на своей конференции в 1927 г., организовав синхронный пере­вод; правда, переводчики заранее смогли подготовить свои перево­ды, получив тексты речей.

В 1930 г. аналогичная техника была выпущена фирмой Сименс/ Гальске в Берлине; а в 1935 г., в Ленинграде, на XV Международной конференции психологов речь Павлова переводилась синхронно сра­зу на три языка: немецкий, французский и английский. На протя­жении 30-х гг. синхронный перевод активно применяется на кон­ференциях, международных встречах и в средствах массовой информации. Известно, что в 1934 г. известный переводчик межво­енного времени Андрэ Каминкер синхронно переводил по француз­скому радио речь Гитлера на партийном съезде в Мюнхене⁸⁴. Однако до самого конца Второй мировой войны синхрон и обеспечивающее его оборудование используется лишь как дорогостоящее новшество и не вытесняет гораздо более распространенный последовательный перевод.

Настоящее «боевое крещение» синхронного перевода состоялось на Нюрнбергском процессе (20 ноября 1945 г. — 1 октября 1946 г.). Здесь он использовался не только в целях общения суда с обвиняе­мыми, но и для общения судей между собой во время судебных за­седаний; на предварительном следствии, однако, по старинке при­менялся последовательный перевод. Оборудование для перевода обеспечивала фирма IBM. Перевод велся одновременно на немец­кий, английский, французский и русский языки. Было сформирова­но три команды по 12 переводчиков, которые работали посменно; в каждой кабине находилось по три переводчика, которые переводи­ли на какой-либо один язык с трех остальных. Каждый переводчик переводил только на свой родной язык. Официальным требованием к ораторам было говорить не слишком быстро: не более 60 слов в ми­нуту. Преимущества синхронного перевода, который позволял суще­ственно экономить время, были по достоинству оценены всеми уча­стниками процесса. Очевидец Нюрнбергского процесса переводчик Зигфрид Рамлер приписывает одному из подсудимых, военному пре­ступнику Герингу, следующие слова: «Система синхронного пере­вода, конечно, чрезвычайно эффективна, но она сокращает мне жизнь»⁸⁵.

■1989. —№11.-

⁸⁴ SkunckeM.-F. «Tout a commence a Nuremberg...» // Paralleles.
Pt. 5-7. — P. 21.

⁸⁵ Ramler S. Origins and Challenges of Simultaneous Interpretation: The Nuremberg
Trials Experience // Languages at Crossroads, Proceedings of the American Translator As­
sociation / Ed. D. L. Hammond.— Medford; New York, 1988. — P. 437^140.

Делегация ООН специально приехала в Нюрнберг, чтобы на деле убедиться в качестве синхронного перевода, поскольку тогда было распространено мнение, что синхронисты переводят очень неточно. Это мнение разделяли многие из опытных переводчиков старшего поколения. Затем для будущих синхронистов ООН были организо­ваны специальные курсы; в качестве преподавателей на них работа­ли и некоторые переводчики, освоившие синхронный перевод на Нюрнбергском процессе. В синхронном режиме переводчики ООН впервые начали работать осенью 1947 г., а в 1950 г. синхронный пе­ревод одержал окончательную победу. В конце 40-х — начале 50-х гг. обучение синхронному переводу было введено в университетах Же­невы и Вены.

Современная ситуация. Перевод в наши дни продолжает обслу­живать все основные информационные потребности человечества, сохранив традиционные сферы своего использования и приобретая все новые.

Переводчики расшифровывают старинные рукописи и древние надписи, переводят художественные произведения различных эпох, обслуживают все повседневные нужды человечества в устном и пись­менном переводе.

В последние годы люди начали широко пользоваться Интерне­том, который представляет собой единое общечеловеческое информа­ционное пространство — без переводчиков не обойтись и здесь.

Объемы переводов растут, и можно смело сказать, что в обозри­мом будущем без перевода человечество обойтись не сможет.

6.8. Выводы

1. История перевода, насчитывающая уже около 4 тысячелетий,
дает основания утверждать, что перевод во все времена вы­
полнял две основные функции: обеспечивал контакты между
людьми и передачу информации (во времени и в пространстве).

2. Специфика письменного перевода зависела от отношения лю­
дей определенной эпохи к письменному тексту и была обус­
ловлена религиозными, социальными и культурными представ­
лениями, свойственными данной эпохе. Поэтому представления
людей о «правильном» (т. е. эквивалентном) переводе можно
считать исторически обусловленными.

3. Переводчики письменных текстов постепенно осваивают уме­
ние передавать все новые и новые особенности текста, суще­
ственные для его содержания и формы; поэтому развитие тех­
ники письменного перевода мы можем считать прогрессивным
процессом.

4. Устный перевод всегда преследовал одну основную цель: пе­
редать максимум понятийной информации, поэтому требова-

ния к нему в разные исторические эпохи были стабильны и 1 серьезным изменениям не подвергались. Но и в области уст-:] ного перевода в XX в. появилось новшество — синхронный| перевод, что является технически прогрессивным явлением, j

5. Историческое развитие перевода как деятельности и динами-j
ка осмысления этой деятельности показывают, что формиро-i
вание в XX в. теории перевода есть явление закономерное. «

6. Исторические данные о переводе дают возможность сделать!
важные теоретические обобщения о специфике перевода ка__
процесса и как результата, поэтому история перевода имеет не-1
посредственную связь с другими аспектами переводоведения. |

Ч аст ь 2 ОСНОВЫ ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА

Глава 1

ТЕОРЕТИКО-ПЕРЕВОДЧЕСКИЕ УНИВЕРСАЛИИ

Всякая наука обладает набором универсальных базовых понятий, принимаемых и признаваемых всеми исследователями вне зависи­мости от их взглядов на те или иные явления в рамках данной науки. Сформировались такие понятия и в переводоведении. Некоторые из них в ходе истории меняли свое содержание, и об этом мы старались упоминать в предшествующей главе. Однако большая их часть обла­дает достаточной стабильностью и по праву может быть отнесена к теоретико-переводческим универсалиям.

Краткая характеристика теоретико-переводческих универсалий не­обходима нам для обсуждения основных проблем теории перевода. Часть из них принято обозначать сокращениями, и в дальнейшем эти сокращения будут даваться в тексте книги без дополнительных

пояснений.

Поскольку теория перевода как научная дисциплина сформиро­валась на базе целого ряда современных представлений о языке и человеческом обществе, она тесно связана с различными гуманитар­ными науками, прежде всего филологическими, и черпает из них арсенал базовых понятий и основу для своего терминологического аппарата. В круг этих наук входят: лингвистика, в том числе общее языкознание, лингвостилистика, теоретическая фонетика, теорети­ческая грамматика, лексикология, семасиология, психолингвистика, когнитивная лингвистика, коммуникативная лингвистика, лингви­стика текста; теория коммуникации, теория информации; литерату­роведение и другие дисциплины.

Так, ключевые для теории перевода понятия «язык» и «текст» понимаются в рамках современной лингвистики соответственно как система естественно возникших условных знаков, применяющихся Для целей коммуникации, и как все виды устной и письменной реа­лизации этих знаков.

Ш

К основным теоретико-переводческим универсалиям можно нести следующие понятия:

1. ИТ — исходный текст; под исходным текстом понимается

текст, подвергающийся переводу. я

2. ИЯ — исходный язык; под исходным языком понимается лю-1
бой естественный язык, знаками которого закодирован исходный'
текст.

3. ПТ — переведенный текст; имеется в виду текст, возникший
в результате перевода (в качестве синонима многие исследователи
используют термин «перевод»).

4. ПЯ — переводящий язык; это любой естественный язык, зна­
ками которого закодирован переведенный текст (перевод).

5. Эквивалентность — мера соответствия переведенного текста
исходному тексту, вне зависимости от цели перевода.

6. Адекватность —соответствие переведенного текста цели перево­
да (некоторые исследователи трактуют это понятие иначе, см. ниже).

7. Единицы перевода — минимальные оперативные частицы про­
цесса перевода.

8. Трансформация — переводческое преобразование.

9. Переводимость — принципиальная возможность достижения
эквивалентности относительно всего текста или какой-либо его части.

Наши знания о переводе пополняются и совершенствуются, по­этому не исключено, что понятия, входящие сегодня в разряд теоре­тико-переводческих универсалий, будут уточнены, а их состав по­полнится новыми.