Божественным, разве что заблуждением, слепотою, ложью, - если сам Бог

оказывается продолжительнейшей нашей ложью?" - На этом месте впору

Остановиться и погрузиться в размышления. Сама наука нуждается отныне в

Оправдании (чем вовсе еще не сказано, что таковое для нее имеется).

Взгляните в этой связи на древнейшие и новейшие философии: всем им недостает

сознания того, в какой мере сама воля к истине нуждается еще в оправдании;

Пробел этот очевиден в каждой философии - отчего он? Оттого, что над всей

Философией господствовал до сих пор аскетический идеал; оттого, что истина

Полагалась как сущее, как Бог, как сама верховная инстанция: оттого, что

истина и не смела быть проблемой. Понимают ли это "не смела"? - С того

Самого мгновения, когда отрицается вера в Бога аскетического идеала,

Наличной оказывается и некая новая проблема: проблема ценности истины. -

Воля к истине нуждается в критике - определим этим нашу собственную задачу,

- ценность истины должна быть однажды экспериментально поставлена под

Вопрос... (Кому сказанное покажется слишком кратким, тому позволительно

будет посоветовать перечитать тот отрывок "Веселой науки", который

озаглавлен: "В какой мере и мы еще набожны" (II 206 сл.) [I 663 - 665], а

Лучше всего всю пятую книгу названного произведения и еще предисловие к

"Утренней заре".)

Нет! Не говорите мне о науке, когда я ищу естественного антагониста

аскетического идеала, когда я спрашиваю: "Где та враждебная воля, в которой

Выражается враждебный ему идеал? Науке для этого слишком еще недостает

Самостоятельности, она во всех отношениях нуждается в идеале ценности, в

Силе творящей ценности, на службе у которой она только и смеет верить в

Себя, - сама она никогда не творит ценностей. Ее отношение к аскетическому

Идеалу само по себе никак не является еще антагонистическим; скорее, она

Представляет даже по существу понукающую силу в процессе его внутреннего

Формирования. При более тонкой проверке ее разлад и борьба связаны отнюдь не

С самим идеалом, но лишь с его передовыми укреплениями, экипировкой,

Маскарадом, с его периодическим очерствлением, одеревенением, затвердением в

Догму - отрицая в нем эксотерическое, она наново высвобождает в нем жизнь.

Оба они, наука и аскетический идеал, стоят-таки на одной почве - я уже давал

Понять это, - именно, на почве одинаковой преувеличенной оценки истины

(вернее: на почве одинаковой веры в недевальвируемость, некритикуемость

Истины); в этом-то и оказываются они по необходимости союзниками - так что

Они, при условии что с ними приходится бороться, могут лишь сообща