Этот стоицизм интеллекта, который напоследок столь же строго возбраняет себе

Говорить Нет, как и говорить Да, эту волю к топтанию на месте перед всем

фактическим, перед factum brutum, этот фатализм "petits faits" (ce petit

Faitalisme, как я его называю), в котором французская наука тщится снискать

Себе нынче своего рода моральное преимущество перед немецкой, это отречение

От интерпретации вообще (от насилия, подтасовок, сокращений, пропусков,

Набивания чучел, измышлении, подделок и что бы еще ни принадлежало к

Сущности всяческого интерпретирования) - все это, по большому счету, с таким

Же успехом выражает аскетизм добродетели, как и любого рода отрицание

Чувственности (здесь, в сущности, дан один лишь модус такого отрицания). Но

То, что принуждает к нему, та безуклончивая воля к истине, и есть собственно

Вера в аскетический идеал, хотя бы и под видом своего бессознательного

Императива, не следует питать на сей счет никаких иллюзий, - вера в

Метафизическую ценность, самоценность истины, как она единственно

Засвидетельствована и удостоверена этим идеалом (им держится она и с ним

падает). Строго рассуждая, не существует никакой "беспредпосылочной" науки,

Самая мысль о таковой представляется немыслимой, паралогичной: нужно всегда

заведомо иметь в наличии некую философию, некую "веру", дабы предначертать

Из нее науке направление, смысл, границу, метод, право на существование.

(Кто толкует это в обратном смысле, кому, скажем, взбредет в голову

поставить философию "на строго научную почву", тому придется сперва

Поставить на голову не только философию, но и саму истину: досаднейшее

нарушение норм приличия по отношению к двум столь респектабельным дамам!)

Да, никакого сомнения, - и сим я предоставляю слово моей "Веселой науке",

ср. ее пятую книгу (II 208) [I 664 cл.] - "правдивый человек, в том отважном

И последнем смысле слова, каким предполагает его вера в науку, утверждает

Тем самым некий иной мир, нежели мир жизни, природы и истории; и коль скоро

он утверждает этот "иной мир", как? не должен ли он тем самым отрицать его

Антипод, этот мир - наш мир?.. Наша вера в науку покоится все еще на

Метафизической вере - и даже мы, познающие нынче, мы, безбожники и

Антиметафизики, берем наш огонь все еще из того пожара, который разожгла

Тысячелетняя вера, та христианская вера, которая была также верою Платона, -

Вера в то, что Бог есть истина, что истина божественна... А что, если именно

Это становится все более и более сомнительным, если ничто уже не оказывается