Глобализация и проблемы России

Под влиянием глобализации фундаментальные процессы диффе­ренциации сегодня уже затрагивают не только индивидов, корпора­ции, классы, но и целые государства и регионы.

В свою очередь процесс становления национального государ­ства и легитимирующей его идеологии — национализма — нерав­номерен. Это обстоятельство отражено в концепции четырех «ча­совых поясов Европы» Э. Геллнера. И если страны Запада, по Гел-лнеру, относятся к первому «часовому поясу», то Россия — к четвертому, и проблема построения национального государства здесь не снята с повестки дня, причем это только один из возможных вариантов ее дальнейшего развития. Большинство же стран «тре­тьего мира» и сегодня не созрели для реализации данного полити­ческого проекта, чисто внешне восприняв в эпоху деколонизации политические институты стран-метрополий, ставших национальны­ми государствами еще на рубеже XIX—XX вв.

Нынешний этап глобализации, начавшийся с окончанием «холод­ной войны», характеризуется большой степенью неопределенности векторов дальнейшего движения человечества. С одной стороны, под напором процессов экономической, финансовой и информационной глобализации усиливается взаимосвязь и взаимозависимость мира, одновременно под воздействием глобальных проблем растет озабо­ченность проблемой выживания человечества. С другой стороны, становится все более ясным, что старые национальные формы су­ществования социальных общностей в странах первого и второго «часовых поясов» переживают кризис, о чем свидетельствуют и про­цессы наднациональной экономической и политической интегра­ции, особенно в Европе, и одновременное обострение здесь проблем мультиэтничности и мультикультурности, появление сепаратист­ских и региональных движений, локального национализма и массо­вый протест против глобализации.

В свою очередь в странах третьего и четвертого «часовых по­ясов» (Центральная и Восточная Европа, Россия и большая часть государств СНГ) процессы глобализации, накладываясь на процес­сы нациестроительства, попадают «в резонанс», что приводит к вза­имоусилению противоречий и кризисов, неизбежно их сопровожда- ющих. Об этом свидетельствуют многочисленные и острые этнопо-литические конфликты, одновременная актуализация проблемы на­ционального самоопределения и сохранения государственной цело­стности, болезненное внимание к проблемам национальной иден­тичности и государственного суверенитета и др. Наконец, многие страны «третьего мира» отвергают проект национального государ­ства, здесь растет политическая роль фундаменталистских движе­ний, особенно в исламских странах.

«Парадокс современной глобализации заключается в том, что, отнюдь не размывая идентичности... она их заново проявляет и ужесточает до такой степени, что они принимают форму этническо­го национального и религиозного фундаментализма», — пишет фран­цузский политолог Ж.-Л. Амселль.

Современная глобальная мир-система, согласно И. Валлерстай-ну, включает три типа государств:

• ядерные высокоразвитые государства, обладающие эффектив­
ной политической организацией, занимающие господствующие по­
зиции в мир-экономике и извлекающие максимальную выгоду из
созданной их усилиями международной системы разделения труда;

• периферийные государства, служащие преимущественно сырь­
евой базой и «помойкой» мир-экономики, управляемые слабыми не­
стабильными правительствами и экономически зависимые от «ядра»
(большая часть Африки, Латинской Америки, некоторые страны Азии);

• полупериферийные государства, занимающие промежуточное
положение по степени политической автономии внутри мир-систе­
мы, производящие менее технологичную и наукоемкую продукцию,
не способные конкурировать со странами «ядра» и потому зависи­
мые от них экономически (государства Центральной и Восточной
Европы, в том числе Россия, быстро развивающиеся страны Юго-
Восточной Азии и др.).

Важно отметить, что в отличие от государств «ядра» полупери­ферийные и периферийные государства являются объектами, а не субъектами глобализации.

По мнению американского ученого Н. Хомского, Россия, как и все постсоветское пространство, сегодня «в значительной степени возвращается к традиционной обслуживающей роли, в значитель­ной степени — под руководством бывших коммунистических бю­рократов и других местных компаньонов зарубежных предприятии наряду с криминальными синдикатами. Эта модель знакома "треть­ему миру", да и результаты тоже». В данной исторической ситуа­ции российская политическая элита вынуждена решать чрезвычай-

но сложные и во многом противоположные задачи. Как отмечает российский политолог Г.С. Батыгин: «Постсоветская трансфор­мация замыкает Россию в мир собственных проблем в том отноше­нии, что приходится думать о собственных проблемах, а не, скажем, мировом революционном процессе. Но эти собственные проблемы могут решаться только на мировых рынках». Кроме внутренних институционально-структурных преобразований, связанных с изме­нением базовых институтов в экономике, политике, социальной сфере и культуре, политическая элита должна искать адекватные ответы на вызовы, связанные с включением России в глобальные процес­сы. Наряду с большей открытостью страны и вхождением ее в различные международные политические и экономические органи­зации разного уровня, причем зачастую на правах младшего парт­нера, происходит также втягивание многих сфер жизни в малокон­тролируемые, а по некоторым параметрам и совсем не контролиру­емые российскими правительственными и неправительственными агентами процессы.

Роль элиты как институализирующего, стабилизирующего и ин­тегрирующего фактора в этой ситуации чрезвычайно противоре­чива. С одной стороны, перед ней по-прежнему стоит задача пост­роения российского национального государства — сильного и не­зависимого, с другой — включение в процессы глобализации, вступление в наднациональные международные организации, дей­ствие которых неизбежно распространяется и на территорию Рос­сии, ограничивая ее национальный суверенитет. С одной стороны, она должна создать эффективную национальную рыночную эко­номику, с другой — включить ее в глобальный рынок, в рамках которого доминируют другие экономические акторы. С одной сто­роны, задача сохранения территориальной целостности страны, с другой — фрагментация российского пространства, дробление его на совокупность «островов модернизации» и деградирующую пе­риферию, происходящие, в том числе, и под воздействием процесса глобализации. С одной стороны, ориентация на создание институ­тов современной западной либеральной демократии, с другой — «сопротивление материала», бюрократическое выхолащивание де­мократических процедур при молчаливом согласии общества. С одной стороны, декларации о необходимости вхождения России в новое «информационное общество», с другой — неспособность го­сударственного руководства и политической и экономической элиты страны дать адекватные ответы на вызовы постиндустри­ального глобализирующегося мира Россия воспроизводит сегодня все основные признаки зависи­мого экономического развития: преобладание в экспорте сырья, внешний государственный долг, иностранное владение промышлен­ностью и застой в сельском хозяйстве. По мнению ученых, причины усиливающейся интеллектуальной маргинализации России в ситу­ации динамичного повышения спроса на знания и научно-творче­ские кадры связаны не с научно-промышленной отсталостью страны, а как раз с неготовностью политических элит, крупных компаний и органов государственного управления к рациональному взаимодей­ствию с субъектами интеллектуальной экономики и эффективному применению импортируемых информационных технологий, с непо­ниманием сущности новой информационной экономики и ее произ­водительных сил, запаздыванием в осуществлении «революции уп­равления» на всех уровнях.

В этой «патовой» ситуации почти неизбежно возникает искуше­ние самоизоляции, «опоры на собственные силы» и возвращения к традиционным и испытанным имперским структурам и методам властвования. Пока это происходит преимущественно на символи­ческом уровне. Новая власть монополизировала право на публич­ную интерпретацию государственной символики, акцентируя вни­мание не на историческом значении используемых ею символов, а на необходимости этих символов для работы по консолидации об­щества, объединению граждан, принадлежащих к разным поколени­ям и потому являющихся носителями разного исторического опыта, вокруг сильного имперского государства.

20.5. «Третий мир» в условиях глобализации

Взаимообусловленные процессы глобализации и регионализации влекут за собой дальнейшее обострение противоречий по оси «Се­вер — Юг». Складывающаяся система мировой экономики приво­дит к одностороннему обогащению государств, транснациональных корпораций и других игроков, представляющих благополучные ре­гионы Европы и Северной Америки, в то время как «южная перифе­рия» — страны и народы бывшего «третьего мира» — все более отстают от их уровня развития, превращаясь в заложников систе­мы. И, разумеется, не везде это вызывает лишь молчаливый про­тест. Собственно, в этом и заключается одна из основных причин многих социально-экономических и политических потрясений, в том числе и современного международного терроризма. Большинство террористических движений имеют либо антиглобалистскую на-

правленность, либо в целом антизападную, тем самым четко позици­онируя себя в мировом политико-идеологическом пространстве.

В эпоху глобализации цели терроризма также глобальны: про­тивостояние западной цивилизации или ее сегменту (например, федерализации Европейского союза) опирается на антизападные идеологические штампы, которые используются для более эффек­тивного привлечения сторонников. Пропаганда радикальных взгля­дов и терроризма как метода политической борьбы широко исполь­зует возможности глобального охвата и «эффекта присутствия», предоставляемые современными СМИ.

Ярко выражен транснациональный характер современного тер­роризма. Эта его черта является прямой производной глобализа­ции как таковой. Не только терроризм, но и социальные конфликты, финансовые и торговые отношения, культурные и образовательные контакты все чаще пересекают государственные границы без конт­роля, а порой и без ведома правительств этих государств. Данный процесс не во всех регионах протекает одинаково стихийно, но все же примеры таких «черных дыр» на политической карте мира, как Чечня 1991 —1999 гг. и Афганистан до 2002 г., свидетельствуют о том, что концентрация и активность террористических организаций сильнее там, где отсутствует эффективная государственность.

С точки зрения И. Валлерстайна, преодоление указанных проти­воречий в рамках капиталистической мир-экономики невозможно без ее разрушения. Преобладание свободного рынка квалифициро­ванного труда в центре и несвободного рынка менее квалифициро­ванного труда на периферии — это фундаментальная характерис­тика капиталистической мир-экономики, поскольку неравенство и неравномерность развития входящих в нее элементов становятся важнейшим условием ее функционирования и основой для систем­ной интеграции.

Наложение и взаимоусиление проблем и противоречий, порож­денных «эффектом одновременности» процессов модернизации, на-циестроительства и глобализации, превращают большинство стран «периферии» и «полупериферии» мира, живущих в иных «часовых поясах», чем «ядерные» страны промышленно развитого Запада, в экономических и политических аутсайдеров. Растущая неэффек­тивность государства под прессингом глобальной экономической рационализации, всеобщей финансовой зависимости, резкого сокра­щения ресурсов для осуществления государственной социальной и экономической политики и воздействием навязываемых СМИ за­падных потребительских стандартов, недостижимых для населения большинства стран, но вызывающих «революцию растущих ожида-ний» и др., не только делают проблематичным осуществление цели «догоняющей» модернизации — «догнать и перегнать Запад», но и порождают массовую фрустрацию, преодолеть которую проще все­го с помощью формирования «образа врага» в национальной, циви-лизационной и (или) конфессиональной «упаковке», поскольку социальные общности «держатся вместе» при наличии внешних угроз и (или) консолидирующей идеологии. При этом линии этнических и религиозных разломов в отличие от экономических до поры бы­вают незаметны. «Кровь и происхождение — в душе, а не в теле. Вопрос не в том, "кто принадлежит к нам", а в том, что само понятие "мы" часто означает нечто существенное, но невидимое другим».

Причем осознание реальности этих разломов может быть ис­пользовано для обоснования интересов безопасности государств Запада и призыва к единению перед лицом новой угрозы. Как, в частности, пишет Я.Н. Питерсе: «Концепция С. Хантингтона («рас­кола цивилизаций» — Прим. авт.) — это политическое восприя­тие культуры, изложенное стандартным языком национальной бе­зопасности. Культура политизирована, разложена в цивилизацион-ные пакеты, совпадающие с геополитическими единицами... Очевидно, в основу положен образ "нового врага". На деле Хантингтон соеди­няет два нынешних дискурса о врагах — "угрозу фундаментализ­ма" ислама и "желтую опасность", и вся новизна заключается в этой комбинации». Существует устойчивая корреляция между подъе­мом национализма и религиозного фундаментализма и переходным состоянием общества. Американский политолог Д. Снайдер обра­щает внимание еще на одну зависимость: практически всегда рост массового национализма бывает обусловлен ростом демократии и расширением свободы слова и прессы. Незрелость и неэффектив­ность институтов демократии, неизбежные на начальном этапе тран­зита, создают благоприятные предпосылки для подъема национа­лизма.

Периоды радикальных перемен — это периоды всеобщей неуве­ренности, и потому люди, проигрывающие от перемен, испытыва­ющие страх перед новым незнакомым и глобализирующимся миром, обращаются к «заветным» фундаментальным ценностям — этни­ческим и религиозным. «Люди спасаются от экономической неуве­ренности своего реального мира, — пишет Л. Туроу, — отступая в уверенность какого-нибудь религиозного мира, где им говорят, что если они будут повиноваться предписанным правилам, то будут спа­сены».

Свой способ спасения предлагает и национализм, поскольку бе­рется компенсировать издержки «процесса освобождения», порожденного модернизацией и глобализацией. При этом ни один из по­рожденных национализмом конфликтов не был, по мнению Снайде-ра, логическим следствием длительной культурной вражды или во­енной необходимости. Они возникали в результате использования политическими элитами националистических лозунгов для обрете­ния массовой поддержки на «начальном этапе демократизации, ког­да институты, регулирующие политическое участие, находились еще в зачаточном состоянии».

По сведениям Д. Снайдера, вероятность вспышки националисти­ческих конфликтов в результате демократизации особенно велика в тех случаях, когда элиты воспринимают быстрые политические перемены как угрозу собственному положению, когда расширение политического участия масс предшествует созданию институцио­нальных структур гражданского общества и когда массовая поли­тическая мобилизация осуществляется на основе дискриминации по этническому признаку. В свою очередь к факторам, которые пре­пятствуют возникновению этнических конфликтов, он относит по­литику элит, направленную на создание и укрепление либеральных институтов, а также формирование «гражданского национализма». Причем второй фактор способствует успеху демократических транс­формаций даже при слабых либеральных институтах.

Символичен практический вывод Снайдера: вместо того чтобы неосмотрительно подталкивать «сомнительные страны» к скорей­шему внедрению атрибутов «электоральной демократии» и «свобо­ды прессы», международному сообществу следует проводить более осторожную и опосредованную политику, преследуя прежде всего долгосрочные цели создания социально-экономических условий либерализации и институциональных предпосылок гражданской демократии, что отодвигает мечту о глобальной демократизации и «конце истории» в неопределенно далекое завтра.

Антизападный мятеж в «третьем мире» все чаще направляется также против секулярного национального государства, оставшегося чуждым институтом для большинства незападных культур.

В Азии и Африке за фасадом заимствованных и слабых поли­тических институтов и национальных символов скрывается тра­диционный мир племен и народностей, который не смогло транс­формировать квазинациональное государство. «Рост популизма, манипуляции неотрадиционалистскими символами, развитие авто­ритаризма — все это отличительные особенности не столько раз­вития политического процесса, сколько состояния напряженности между импортированным продуктом и общественными структурами ми — носителями иной политической лексики», — отмечают аме­риканские политологи П. Бади и П. Бирнбаум.

Ведя освободительную борьбу, страны «третьего мира» ставили своей целью получение статуса национальных государств и приня­тия их в международное сообщество в качестве суверенных и пол­ноправных членов. В начале третьего тысячелетия высказываются сомнения относительно того, сохранится ли и в наступившем столе­тии международный порядок, созданный по западным стандартам.

Современные исламские авторы — приверженцы идеологии пан­арабизма также не принимают нынешний миропорядок, сложившийся, по их мнению, в результате западной колонизации. Они отрицают секулярное национальное государство и требуют вернуться к идее халифата— «исламского идеального государства». Отсюда рост политического влияния исламского фундаментализма, который то­тально отвергает западную модель политического развития. Госу­дарства Азии и Африки, и прежде всего мусульманские, пережива­ют сегодня процесс этнизации.

«На Западе, — писал английский исследователь Э. Геллнер, — национализм возникает в результате того, что высокая культура — культура грамотного меньшинства — распространяется до границ всего общества и становится отличительным признаком принад­лежности к нему каждого члена. То же самое происходит и в исла­ме, только здесь это находит выражение скорее в фундаментализме, чем в национализме, хотя порой эти два течения объединяют свои усилия. Для масс высокая форма ислама служила сертификатом, подтверждающим их новый статус, пропуском в число горожан».

Именно этническая и конфессиональная солидарность приходит в мире ислама на смену национально-государственной идентично­сти, заимствованной у бывших стран-метрополий. Глобализация в формах, навязываемых Западом, воспринимается в этих регионах мира как угроза дальнейшему существованию, которая преодолева­ется посредством призыва возвратиться к традиционным формам общности — религиозной и этнической. Тем самым, с одной сторо­ны, обостряются этнические различия между локальными культу­рами, а с другой — углубляется цивилизационный конфликт между исламскими странами и Западом. Пример Сомали, Ирака, Ирана, Судана и Афганистана наглядно доказывает правоту данного ут­верждения.

При этом агрессивная энергия этнополитической и фундамента­листской мобилизации может быть канализирована в следующих основных направлениях:

^ против поддающихся идентификации меньшинств, прожива­ющих среди большинства;

^ против соседних экстерриториальных образований с целью пересмотра границ;

•^ против имперского центра или главенствующей националь­ной группы;

•^ против соседнего народа (страны), принадлежащего к другой цивилизации (конфессии);

•/ против персонификации «зла глобализации» — Соединенных Штатов Америки и Запада в целом.

Сегодня, однако, капиталистическая мир-экономика достигла в своем развитии той точки, которая делает, по мнению И. Валлер-стайна, неизбежной скорую гибель капитализма. Большая часть причин связана с издержками последней стадии эволюции этой мир-системы, т.е. с глобализацией как процессом всепланетного торжества капитализма. Среди этих причин, ограничивающих даль­нейшие возможности ускоренного накопления капитала, такие как: необратимое исчерпание ресурсов дешевой рабочей силы (сельско­го населения); долгосрочная тенденция к росту доли оплаты труда в стоимости продукции, ставшая результатом постепенной демок­ратизации политических режимов и, соответственно, увеличение по­литического влияния представителей наемного труда — тенденция, ведущая к предельному уменьшению нормы прибыли, что усугубля­ется обострением экологических проблем и издержек, поскольку в глобальном мире все меньше мест, где можно было бы «бесплатно» сбрасывать токсические отходы капиталистического затратного производства, и др. И если даже не соглашаться со взглядом Вал-лерстайна на современный этап глобализации как последнюю «ле­тальную» стадию капиталистической мир-системы, то нельзя тем не менее отрицать неизбежность радикальных перемен мирового масштаба в не столь отдаленном будущем. «И это будет не просто перестройка, — на что, в частности, не раз указывал Н.Н. Моисе­ев, — а реконструкция общего планетарного порядка». Только вот нет согласия о плане этой глобальной реконструкции.

(?) Контрольные вопросы

1. Как можно охарактеризовать политическую глобалистику в каче­
стве нового направления современной политической науки?

2. Как можно описать структуру и отметить специфику политической
глобалистики?

3. Как раскрыть сущность глобальных проблем современности?

4. Какова классификация глобальных проблем современности?

5. Какова роль политического фактора в возникновении и обострении
глобальных проблем различных типов?

6. Как объясняется процесс глобализации современного мира в поли­
тической глобалистике?

7. Как можно проанализировать политические взгляды глобалистов и
антиглобалистов?

8. В чем специфика процессов глобализации в промышленно развитых
странах?

9. Каково воздействие глобализации на современную Россию?

10. Почему глобализация в целом оказывает негативное воздействие
на страны «третьего мира»?

Ш Литература

Основная

1. Бек У. Что такое глобализация? М., 2001.

2. Василенко И.А. Политическая глобалистика. М., 2000.

3. Глобализация: человеческое измерение / Отв. ред. А.В. Торкунов.
М., 2002.

4. Римский клуб / Сост. Д.М. Гвишиани и др. М., 1997

5. Туроу Л. Будущее капитализма. Как сегодняшние экономические
силы формируют завтрашний мир. Новосибирск, 1999.

Дополнительная

1. Дилеммы глобализации, социумы и цивилизации: иллюзии и риски /
Редколл.: Т.Т. Тимофеев, К. Делчев, Ю.С. Оганисьян, М. Эмар. М., 2002.

2. Косое Ю.В. В поисках стратегии выживания: Анализ концепций
глобального развития. СПб., 1991.

3. Косое Ю.В. Генезис концепции «устойчивого развития» // Эколо­
гия и образование. 2002. № 1—2.

4. Наше глобальное соседство: Доклад комиссии по глобальному уп­
равлению и сотрудничеству. М., 1996.

5. Уткин А.И. Глобализация: процесс и осмысление. М., 2001.

6. Федотов А.П. Глобалистика: Начала науки о современном мире. М.,
2002.

7. Четкое М.А. Глобальный контекст постсоветской России. М., 1999.

8. Яновский Р.Г. Глобальные измерения и социальная безопасность.
М., 1999.