Разгадать смысл священных историй — значит, проник-

нуть в тайну человеческой природы. Раскрыть тайну люб-

ви — по существу распознать феномен человека. Какие чувст-

ва испытывал человек после и благодаря мистерии? Возвраща-

ясь к общинной жизни, он не мог забыть о своих глубинных

переживаниях. Человек испытывал необыкновенное потря-

- сейме, завораживающее все его существо. В сравнении с этим

очарованием рутинная жизнь казалась малопривлекатель-

ной. Она воспринималась как пролог к новой мистериальной

реальности.

Вот, предположим, мистерии, которые воспроизводили историю

убийства бога Загрея. В переводе с греческого это имя озна-

чает «великий ловчий», «великий охотник». Сказание о его

убийстве и последующем воскресении в новом облике — об-

разе священного козла — сопровождалось ритуальными дей-

ствиями. Разыгрывался акт кровавой оргиастической драмы.

Людипревращались в исступленных богоубийц, жестоких сла-

г дострастников. Эрос обнажал свою природную стихию. Тем-

ные слепые страсти приводили к злодеянию. Но вместе с тем

несли в себе символический смысл. Этим достигался эффект

катарсиса.

Ужаснувшись разверзшейся бездне, участники мистерии за-

вершали драму глубочайшим раскаянием. Они оплакивали

жертву, рвали на себе одежды, покрывали собственное тело

ранами, посыпали пеплом головы. Однако наступал третий

Глава XIX Искусстве как форма культуры 30?

акт этой истории — возвращение в мир обновленного Бога.

Он сопровождался всеобщим примирением и ликованием.

' Зрос увлекал не только «недр души помраченьем» (М. Цве-

таева), он просветлял душу, пробуждал совесть. «Не позво-

ляйте себе превратить этот ужас в повседневность. Оказав-

шись действующим лицом этой драмы, опомнитесь, прокля-

ните разрушительные страсти», — таков урок древних

мистерий...

«Несомненно одно: важнейшая функция этой грозной мистерии,

ее благая цель, — пишет отечественный философ Ю.М. Боро-

дай, — тот примиряющий человека с самим собой, очищающий

душу эффект (катарсис), который достигался путем предель-

ного напряжения и реального воспроизведения (изживания)

прямо противоположных, страшных и разрушительных сил.

Загадка трагедии, таким образом, состоит в том, что цель (нрав-

ственное просветление) и средства достижения этой цели пря-

мо противоположны. И тем не менее необходимый эффект —

катарсис — здесь налицо» (Бородай Ю.М. Эротика, смерть,

табу. М., 1996, с. 134-135).

Понятие «катарсис» было унаследовано европейской культурой.

Оно употреблялось в различных значениях (магическом, мис-

териальном, религиозном, физиологическом, медицинском,

этическом и пр.)

В культурологической литературе понятие «катарсис» имеет

более полутора тысяч различных толкований. В эстетике

Возрождения преобладало как этическое понимание катар-

сиса, так и гедонистическое (то есть как получение удоволь-

ствия). У теоретиков классицизма (направление в европей-

ской литературе или искусстве XVII — начале XVIII в.) ка-

тарсис связывался уже не столько со страстями, сколько

с разумом человека. У французского драматурга П. Корнеля

(1606-1684) трагедия, демонстрируя, как страсти приводят

людей к несчастьям, заставляет разум человека проявлять

сдержанность.

В христианской концепции эпохи Просвещения (XVIII в.) нахо-

дим осуждение катарсиса. Так, Руссо осуждал театр, ставя в уп-

рек катарсису то, что он «лишь пустое мимолетное чувство,

которое исчезает тотчас же вслед за иллюзией» (иллюзия —

искаженное восприятие реальности, ее важно отличать от

заблуждения: не все заблуждения можно считать иллюзией),

породившей его, это остаток естественного чувства, сразу же

308 Глава XIX. Искусство как форма культуры

загубленный страстями, бесплодная жалость, которая удовле-

творяется несколькими слезами, но не подвигла никого на ма-

лейшие проявления человеколюбия».

По мнению Г. Лессинга, возбуждение страстей повышает соци-

альную активность человека. Трагедия в конечном счете ока-

зывается «поэмой, возбуждающей сострадание». Она призы-

вает зрителя найти золотую середину между крайностями

сострадания и страха. И. Гёте считал, что катарсис восста-

навливает с помощью искусства разрушенную гармонию ми-

рачеловека.

Нет нужды входить здесь во все трудности трактовки этого тер-

мина у Аристотеля или во все бесконечные усилия коммента-

торов прояснить эти трудности. Ясно и общепринято то, что

катарсический процесс, описанный Аристотелем, предполага-

ет не очищение или изменение характера и качества самих

страстей, а изменение в человеческой душе. Через трагичес-

кую поэзию душа обретает новое отношение к своим эмоциям.

Душа испытывает эмоции жалости и страха, но вместо того

чтобы взволноваться или обеспокоиться, она находит состоя-

ние мира и покоя.

На первый взгляд, это кажется противоречием. Ибо эффект тра-

гедии, как показал Аристотель — синтез двух моментов, кото-

рые в нашей реальной жизни и практическом опыте исключа-

ют друг друга. Высшее напряжение нашей эмоциональной

жизни осознается в то же время как то, что дает успокоение.

Мы переживаем страсти, чувствуя весь их диапазон и высшее

напряжение. Однако попадая в сферу искусства, мы оставля-

ем позади как раз гнет, сильное давление наших эмоций. Тра-

гический поэт не раб, а хозяин своих эмоций, и притом он

способен наделить этим умением зрителя. При восприятии

его произведений наши эмоции не властвуют над нами, мы им

не поддаемся.