Одно необходимое условие адекватности объяснений

Два данных типа объяснения имеют следующую об­щую черту: они объясняют некоторое событие, показывая, что, исходя из определенных конкретных обстоятельств и общих законов, можно было предвидеть его возникновение (предвидеть в логическом смысле этого слова) либо с дедуктивной необходимостью, либо с индуктивной вероят­ностью. Благодаря этой черте оба эти способа объясне­ния вполне удовлетворяют тому, что я бы рискнул назвать общим условием адекватности для объяснений. Это значит, что только при выполнении данного условия мож­но было бы считать некоторый отчет о событии рацио­нально приемлемым его объяснением. Условие, которое мы имеемв виду, сводятся к следующему; любое объяс­нение, то есть любой рационально приемлемый ответ на вопрос: «Почему произошло X?», должно дать информа­цию, на основании которой можно было бы достаточно уве­ренно считать, что событие X действительно имело место[2]. Дадим более развернутую формулировку этого условия: если на вопрос: «Почему произошло X?» дан ответ: «По­тому что имеет (или имело) место 2», то данный ответ не может считаться рационально достаточный объяснени­ем факта возникновения X до тех пор, пока информация относительно того, что имеет (или имело) место 2, не даст нам удовлетворительных оснований считать, что X действительно произошло. В противном случае эту инфор­мацию нельзя было бы считать достаточным основанием для утверждения: «Да, это объясняет, это показывает, по­чему произошло X».

Здесь, по-видимому, было бы целесообразно сделать два развернутых замечания. Во-первых, только что сфор­мулированное условие адекватности объяснения следует понимать как необходимое, но не как достаточное усло­вие удовлетворительного объяснения; определенные ви­ды информации, такие, например, как данные научного опыта, могут явиться отличным основанием для уверен­ности, что X действительно имело место, не говоря ни­чего о том, почему оно произошло.

Во-вторых, понятие объяснения с помощью охваты­вающих законов, как это ясно видно из самой схемы данного объяснения, относится к логике, а не психологии объяснения *, точно так же, как математическое поня­тие доказательства относится к логике, а не психологии доказательства математических теорем. Доказательства и объяснения, которые совершенно достаточны в прагма­тически-психологическом смысле (что весьма интересно и важно само по себе) для того, чтобы заставить кого-ни­будь «понимать» то, что ему объясняется или доказывается, могут быть осуществлены - и часто действительно осуществляются — методами, которые не соответствуют формальным стандартам понятий доказательства и объ­яснения, взятым в непрагматическом, метатеоретическом смысле *. Например, достаточно иногда только об­ратить чье-то внимание на один какой-нибудь факт или какой-либо общий закон, который этот человек выпус­тил из виду, забыл или не знал, как это выпущенное зве­но занимает свое место в системе уже имеющегося у человека знания, и он понимает, почему имеет место X. А так как доказательства и объяснения, предлагаемые математикам» и экспериментаторами в их печатных ра­ботах, лекциях и просто беседах, формулируются с уче­том определенной специфической аудитории, то им при­дают более или менее эллиптический характер. Но из этого отнюдь не следует, что стремление создать непраг­матическое, метатеоретическое понятие доказательства или объяснения оказывается либо принципиально оши­бочным, либо неинтересным и теоретически бесполезным. Как показывает пример теории доказательства, имеет место как раз обратное. И хотя логическая теория объ­яснения не может похвастаться результатами, сравни­мыми по глубине и важности с результатами современной теории доказательства, она тем не менее привела к не­которым немаловажным открытиям. Например, некото­рые результаты, полученные Рамсеем и Крейгом**, рас­крывают роль так называемых «теоретических сущнос­тей» в научных теориях и проливают свет на возмож­ность построения этих теорий без ссылок на данные сущ­ности при полном сохранении вместе с тем их объясня­ющей силы. А проблемы этого рода могут быть отнесе­ны только к логике, во не психологии объяснения.

Как я только что упомянул, объяснения, предлагае­мые исследователями в различных областях эксперимен­тальных исследований от физики до истории, часто не удовлетворяют условию адекватности, сформулирован­ному выше, и тем не менее, интуитивно они могут счи­таться совершенно удовлетворительными. Очевидно, что при оценке логической адекватности некоторого предло­женного объяснения мы должны принять во внимание не только то, что утверждается в экспланантах явным образом, но и то, что выпущено как не заслуживающее упоминания, как молчаливо принимаемое за само собой разумеющееся или за известное. Естественно, в за­дачу логической теории не входит давать правила подоб­ных оценок, как в равной мере в задачу логической те­ории вывода не входит учить нас тому, как квалифици­ровать предложенное доказательство, которое не удовлет­воряет формальным нормам дедуктивной правильности; как ошибочное или как дедуктивной правильное, но сокра­щенно формулируемое. Параллель со случаем математи­ческого доказательства здесь совершенно очевидна.

Условие адекватности объяснения, предложенное на­ми, вступает и противоречие с утверждением, которое было сделано, в частности, относительно исторического объяснения и согласно которому событие иногда можно считать достаточно объясненным, если показано, что та­кие-то и такие-то предшествующие условия, необходимые, но не достаточные для его возникновения, оказались реа­лизованными в данном случае. Как показывает профес­сор Дрей в своем обзоре различных вариантов, предложен­ных для построения объяснений с помощью охватываю­щих законов, эта идея была выдвинута Френкелем и Галли; ее также настойчиво защищал и Скрайвен, приводя следующий пример[3]. Парезы, как известно, возникают только у людей, страдавших сифилисом; отсюда наличие пареза у данного пациента может быть объяснено пере­несенной сифилитической инфекцией и, тем самым, ссыл­кой на некоторое предшествующее явление как необходи­мое, но ни в коей мере не достаточное условие пареза, так как только очень небольшое число сифилитиков обна­руживает парезы. Данное «объяснение», совершенно оче­видно, нарушает условие, приведенное выше. И действи­тельно, как отмечает и сам Скрайвен, на основании по­лученной информации, что данное лицо перенесло сифи­лис, «мы должны были бы считать, что у него нарез не произойдет»[4]. Но отсюда именно потому, что статисти­ческая вероятность возникновения пареза при сифилисе очень мала, ч потому, что на основании данной статисти­ческой вероятности мы скорее должны были бы ожидать, что у пациента не возникнет парез, информация, что этот человек перенес сифилис (и что парез возникает только у сифилитиков), объясняет действительное возник­новение пареза столь же мало, как факт выигрыша пер­вого приза на скачках может быть объяснен информацией, что выигравший купил билет (и что только лица, ку­пившие билет, могут выиграть первый приз).