Сколько вам было лет?

Сорок два года. Но у меня возникло ощущение, что я скинул с плеч лет пятнадцать или двадцать. Вся жизнь впереди! И никто меня не достанет… Дальше не помню ничего... Через неделю я проснулся в каком-то углу на какой-то тряпке. На соседней тряпке лежали те же Тимур с Грачом. Повсюду валялись какие-то дамские вещи. Вся комната по периметру была заставлена батареями бутылок с шампанским и коньяком, которые дальше плавно переходили в более дешевые напитки – шмурдяк и водку. Это оказалась комната Грача в коммунальной квартире. Грач, естественно, предложил немедленно выпить. «Бутылки, – говорит, – мы, конечно, сдавать не будем, но я пойду, стрельну у мамаши трешку». Мы опохмелились, чтобы я задумался о том, что, в сущности, произошло. И несколько встревожился, потому как плохо помнил правила ВАКа – как и в какие сроки оформлять защиту. Ведь я защитился и исчез. А должна быть представлена стенограмма и целая куча документов, которые в совокупном объеме едва ли не приравнивались к самой диссертации. Это все тиражируется в нескольких экземплярах для сдачи в ВАК, который будет рассматривать вопрос об аттестации. Следовало заниматься именно этим, а не всяческим пьянством и непотребством.

Оскорбленную Милу я не видел. Но было не до ее обид. Стало вдруг пронзительно ясно, что мне сейчас не зачтут защиту из-за пропуска формального срока сдачи документов. Грач пытался меня удержать: «Да брось, старик! Это все херня»... Но я все равно в ужасе выбрался из квартиры, дошел до метро и поехал к Леве. Начал искать номера телефонов в записной книжке, ничего не соображаю. Денег не было. Лева дал на пиво. Я похмелился и лег спать. Вечером позвонил Любе. Та начинает на меня орать. Устроила настоящий домашний хипеш: «Куда же ты делся? Все волнуются. Коробкова утверждает, что ты уже утонул в Обводном канале. Я сказала, что ты пьешь. Она удивилась, что такой интеллигентный человек умеет пить так много водки»...

Я взял себя в руки, надел свой шикарный костюм, и поплелся в Институт. На четвереньках, скукожившись от ужаса заползаю к Массону в кабинет. Извиняюсь, как только могу. Он на меня смотрит с удивлением. Это была замечательная фраза. «А чего вы пришли?» – он меня спрашивает. Я говорю: «Понимаете, немножко выпил. Знаете, я обрадовался, извините…». Массон указал на дверь: «Идите и пейте свою водку! У нас после докторской защиты раньше, чем через месяц не приходят. Не принято»... Замечательно! Я ему дал бутылку херсонского коньяка, которую мне вручил Сережа, и ушел.

И пошел я не куда-нибудь, а к Любе. Мне дали машинку, ключ от комнаты и сказали, что я могу оставаться по вечерам, после рабочего дня. Секретари приходили с едой утром меня кормить. В течение недели я оформил все документы и дело. Мы волновались, что работа может затеряться по дороге в Москву. Синицына мне посоветовала отвезти диссертацию в ВАК лично. Они знали все мои московские дела и опасались, что Плетнева напишет кляузу и начнется возня, в итоге подтверждения не выдадут. Догуляв в Питере, я поехал в Москву с диссертацией под мышкой. Один экземпляр оставался в совете. Второй подается в ВАК. Третий в расшитом состоянии направляется в информационную библиотеку. Они ее там пускали на микрофильмы.

Не каждый день я защищаю докторскую диссертацию, – думаю я, – так почему бы и не погулять по Москве? Тем более что работы дома, в сущности, нет. Не говоря уже о том, что Москва находится, можно сказать, по дороге из Питера в Одессу. Короче говоря, мне купили билет на поезд Петербург-Москва. Меня пришло провожать много народу. В том числе Тимур и Грач. Мы распили последнюю бутылку коньяка на перроне. Поезд тронулся, и я немедленно познакомился и подружился со своими попутчиками. Дальше смутно помню. Видимо, поезд прибыл на ленинградский вокзал, и я вышел со своей сумкой, в которой лежала диссертация. Где находится ВАК, мне неведомо. Я был с перепою и настолько измучен процедурой защиты, небрит и невымыт, что решил сразу ехать к своему другу Андрею Перфильеву. Жить, в общем-то, было негде. Все знакомые то ли сами теснились, то ли были при мужьях, женах и детях. К Миле я ехать не хотел. Правда, у меня была еще другая подруга – Валя Веткалова, с которой я познакомился в экспедиции у Бырни. У нее была хорошая квартира на Цветном бульваре. Но у нее тоже был проблемный муж, и Валя не хотела подселять посторонних мужчин, даже на короткое время. Тем не менее, я все равно у нее поселился, потому что оттуда было удобно ходить за выпивкой... Но, прежде всего, я вытащил на вокзале из сумки диссертацию и положил ее в ячейку камеры хранения. Правда, записал код, слава Богу. И решил, что свободен, как великий китайский народ. И надо, наконец-то, отпраздновать успешную защиту и погулять от души. В конце концов, эта многолетняя диссертационная гонка с препятствиями довела меня почти до нервной дистонии. Но я ее блестяще выиграл. Вот и молодец! Можно позволить себе отдохнуть и расслабиться. Я у себя это заслужил.

Поэтому сел на метро и поехал к этому Андрею. Он жил у черта на рогах, – так называется этот район. Чертаново, в народе...