Аспектов общей программы) 9 страница

«Правильно! Я так делала, а сама не думала. Верно, стара­ешься сделать все у одного станка. Сделаешь смену, заряд­ку, посмотришь заодно на полотно, основу, если все станки идут. Если чувствуешь, что все у этого станка сделано, уходишь ко второму сменить челнок...» и т.д.

В целом, однако, сопоставляя отчеты испытуемых о своей работе, следует отметить, что у П. уровень осознания своей деятельности ниже, чем у С. <

Высказывания испытуемой П. по поводу картинки отли­чаются описательностью, она не стремится проникнуть в общий смысл воспринимаемого. Между тем у С. высказы­вание по поводу воспринимаемого имеет рассуждающий характер. С. стремится выявить смысл воспринимаемого. Строго ограниченный размер статьи не позволяет проиллю­стрировать сказанное.

Далее для изучения интеллектуальной сферы испытуе­мых в одной из экспериментальных серий им предлагались для запоминания цветные кружки [картонные диски диа­метром порядка 5 сантиметров] и пары их. В следующей

серии в аналогичных условиях предлагались кружки с на­писанными на них словами (названиями цветов] и пары таких кружков/

Честно говоря, в годы проведения этого исследования (1954-56) я пребывал в заблуждении, полагая, что эмпири­ческое исследование должно «подтверждать» теорию. Ина­че вроде бы будет «не как у людей». Лишь после я понял (внутренне принял), что предположения надо не подтвер­ждать, а проверять. И радоваться надо не только подтвер­ждению, но и опровержению своих гипотез,— установлению истинного положения вещей. Так что эту публикацию я привожу отчасти и как «памятник моей глу­пости» (фраза Робинзона Крузо) — в назидание научной

молодежи. Примеч. автора ]. При этом из словесного отчета выясняется, что цветной материал П.запоминаетнепосред-ственно. Это видно из того, что на вопрос о способах запо­минания П. отвечает лишь, что она «представляла» цвета и приводит примеры запечатленных пар цветов. Между тем у С. в этих условиях наблюдаются элементы вербализации. С. иногда пришептывает названия цветов, оценивает их как «хорошие» или «плохие», опираясь на эти оценки при запо­минании. Словесно-словесные связи (в количестве 12) у П. образуются после девяти предъявлений материала, тогда как у С. в аналогичных условиях они образуются после трех предъявлений материала. При запоминании словесного ма­териала П. начинает, главным образом, руководствоваться его расположением [расположением кружков на планше­те ], хотя при запоминании цветного материала в аналогич­ных условиях этого не наблюдалось. В то же время у испытуемой С. топографическая схема материала играет при запоминании второстепенную роль, изменение ее в словесной серии не влияет заметным образом на качество запоминания, как это имеет место у П. Кроме того, испы­туемые различаются не только по характеру запоминания непосредственного и словесного материала, но также и по прочности его сохранения. Когда испытуемым было пред­ложено через месяц воспроизвести связи по обеим сериям (цветной и затем словесной), то исп. П. из 24 связей пра-

* [Для воспроизведения предлагались специальные планшеты, где.испы-туемые должны были располагать кружки. Эта методика позднее была использована и несколько полнее описана в работе Г.В. Быстровой (1966).

вильно воспроизвела 11 связей, относящихся к 1-й серии [цветной] и семь связей, относящихся ко 2-й серии (сло­весной). В то же время С. правильно воспроизвела из тех же 24 связей пять связей, относящихся к 1-й (цветной) серии и 10 связей, относящихся ко 2-й серии. По цветной серии П. ошибочно воспроизвела две связи, а по словесной — 4. С. по цветной серии ошибочно воспроизвела пять свя­зей, по словесной — четыре.

Для изучения особенностей интеллектуальной сферы испытуемых нами был проведен и словесный ассоциатив­ный эксперимент. Ответы наших испытуемых в словесном эксперименте мы распределили по группам, использовав классификацию, предложенную П.Г. Попеску/ Эту клас­сификацию нам пришлось несколько дополнить в соответ­ствии с нашим материалом. Результаты экспериментов приведены в таблице [6 1.

Таблица [6J.

	Группы ответов	Испытуемая С.	Испытуемая П.
(приводятся лишь те группы классификации, по которым имеются ответы наших испытуемых)	кол-во отве­тов	-среднее время реакции в сек.	кол-во отве­тов	среднее время реакции в сек.
I 2	Отказ от ответа («Ничего в голову не приходит» и т.п.)	—	—		10,7"
Реакции эхолалического типа	—	—		0/Г
3	Ответы, очень далекие по смыслу от слова-раздражителя («овца-портрет*)...		4,6"		5,1"
4	Род — вид («овощ — капуста»)		2,5'		2,7"
5	Иллюстрация («материал-пальто»)		1.5"		2,6"
6	Конкретное целое — часть предмета («окно — стекло»)		2,1"		1,5"
7	Конкретная часть-целое («цветок — букет»)		2,5"	*—	-^
8	Предмет — конкретный фон («пароход — волны»)		~		4,5"

* 11.Г. Попеску. Уч. зап. ЛГУ, №203, сер. философских наук, вып. 8. Психология, 1955.

	Конкретный вид — конкретный вид («овца — собака*, «поле — огород»)		2"		Т
JO	Вид — отдаленный род («шутка — слова»,«билет — бумага», «посуда — глина»)		от 2" до 9,5'	—	—
Среднее	•	3,2		3.8

Мы видим, что у П. есть значительное количество реак­ций довольно низкого уровня (отказ от ответа, эхолалии, ответы, не связанные по смыслу со словом-раздражите­лем). У С. по сравнению с П. преобладают реакции более высокого уровня. Слово-реакция часто относится к одной категории со словом-раздражителем, кроме того, в трех случаях имеют место абстрагирующие ответы, чего у П. вообще не наблюдается. Различия в категориальности сло­весных реакций между С. и П. еще ярче выступают в серии

экспериментов, где испытуемым предлагалось говорить в течение целой минуты после произнесения эксперимента­тором слова-раздражителя. При этом обнаружилось, что у П. из 94 слов-реакций объединены общей категорией (ро­дом) только 30 соседних реакций [одна треть]... Из них в девяти случаях к одной категории относятся два рядом про­износимые слова и лишь в четырех случаях три рядом про­износимые слова («дуб — клен — вяз» и т.п.). Остальные ответы связаны по смежности или вообще мало связаны («корни — лошадь — электричество»...и т.п.). У испытуе­мой С. из 243 слов-реакций объединены общей категорией (родом) 155 ответов (64%). Из них два слова 10 случаев («ум — мысль», «трава — цветы»), по три слова — 12 слу­чаев («лето — осень — весна»), аналогичным образом по четыре-шесть слов 13 случаев, по семь-десять слов — че­тыре случая.

Следует также отметить, что в разбираемой серии сло­весные реакции С. обильнее, чем у П. В ответ на слово-раз­дражитель она произносит в среднем 22,5 слова, тогда как П. только 8,5 слова, С. говорит в среднем 0,9 минуты, П.— 0,7 минуты, дальше заявляя, что ничего в голову не прихо­дит и т.п. Интересно и то, что... П. в ходе эксперимента Забывает слово-раздражитель (по крайней мере в некотог рых случаях). В то же время С. им руководствуется. Это видно из того, что она иногда в середине опыта пришепты-

■

вает слово-раздражитель. Средняя продолжительность ин­тервалов между словами-ответами в данной серии у П. равна 4,4 сек., у С.— 2,3 сек.

Данные анамнеза согласуются с изложенными выше

фактами... в общеобразовательной школе, П. плохо справ­лялась с математикой, физикой, не любила учить грамма­тические правила; при изучении иностранного языка плохо справлялась с переводом, хотя читала (произносила) хоро­шо. [Она, кстати, музыкальна — на эксперименте, кото­рый записывался на магнитофон, она по своей инициативе неплохо спела перед микрофоном одну оперную арию, вы­ученную со слуха ]. С. училась хррошо также по математике и физике, школу ФЗО окончила с похвальным листом.

Учитывая недостаточную разработанность учения о спе­циальных типах высшей нервной деятельности, мы не на­мерены относить наших испытуемых к какому-либо типу. Будутлиэторазныетипыили вариации одного типа, однако все вышеизложенные данные позволяют предполагать зна­чительно меньшую активность и менее высокий уровень деятельности второй сигнальной системы у П. по сравнению с С.

Особенности планирования работы П. и С.

У испытуемой П. отсутствует систематический план на­блюдений за работой станков. Ориентировочные реакции

П., направленные на необслуживаемые в данный момент станки, иногда очень обильны, появляясь, в среднем, через каждые" 14 сек. (в течение 10-20 мин.), иногда же эти реак­ции относительно редки. Таким образом, в среднем в тече­ние часа они появляются каждые 22 сек. П. оглядывает станки, легко прерывая начатую работу. При этом она поч­ти одинаково часто отвлекается как от срочных работ (48 % случаев), так и от несрочных работ (52% случаев). Харак­терно, что П. не только оглядывает станки, но часто, пре­рвав срочную работу, обходит их с целью осмотра. Это отрицательно сказывается на продуктивности труда. П. ос­матривает, главным образом, полотна [нарабатываемую ткань]. Для этой цели она относительно часто совершает переходы от станка к станку, не выполняя при этом каких-либо других работ (цифровые данные приводятся несколько ниже).

Испытуемая С. систематически наблюдает за станками.

If

Ориентировочные реакции |акты зрительного внимания ], направленные на необслуживаемые в данный момент стан­ки, значительно более равномерно распределены во време­ни и появляются в среднем каждые 14 сек. При этом в отличие от П. основная масса [количество] ориентировоч­ных реакций совпадает с выполнением несрочных работ (75% случаев) и относительно малый процент их (25%) связан с выполнением срочных работ. С. очень редко совер­шает переходы только для осмотра полотен, подолгу оста­ваясь у какого-либо одного станка и выполняя работы предупредительного характера. Тот или иной станок поки­дает, как правило, в том случае, когда приближается необ­ходимость выполнить неотложные работы на другом станке. 71 % переходов от одной пары станков к другой паре связано у С. с выполнением важных, неотложных работ, 11 % переходов связано с зарядкой челноков и 18% перехо­дов совершается для осмотра полотен, основ и для лриго-товления початков. Между тем у П. с важными, неотложными работами связано только 22% переходов, с зарядкой челноков 5% переходов, а с осмотром полотен 73% переходов. При этом надо заметить, что основы П. осматривает очень редко и главным образом с переднего плана станков, початки готовит на грудницах станков не заблаговременно, а только непосредственно перед зарядкой челноков, и то не всегда. П. много ходит (155 переходов в час) и смотрит, не случилось ли уже обрывов [нитей осно­вы ], брака и т.д. С. ходит сравнительно мало (83 перехода в час), но много выполняет работ, предупреждающих обры­вы и брак. Разница в количестве работ, выполняемых в течение часа каждой из испытуемых (П.— 151 работа, С.— 225 работ) получается главным образом за счет выполнения ткачихой С. предупредительных работ/

С. заблаговременно подходит к станку для смены челно­ка. Наблюдение показывает, что к моменту смены челнока С. в 70% случаев оказывается около нужного станка. Меж­ду тем П. находится около нужного станка к моменту смены челнока лишь в 27% случаев. Если учесть, что П. обслужи­вает четыре станка, то случайный характер таких совпаде-

* Щозднее обнаружилась статистическая связь преобладания предупре­дительных работ с относительной инертностью нервных процессов. Прим. авт-J.

ний очевиден. Сигналом подхода к станку для П. является остановка его. Нередко П. уходит от станка как раз перед тем моментом, когда на нем должен кончиться уток. Это говорит о том, что П. не только не помнит, когда сменялся челнок на данном станке и в каком состоянии находится початок в нем, но даже не наблюдает за сходом утка (чел­ноки открытые). Между тем, С. сознательно учитывает со­стояние початков в челноках и, как выясняется в беседе, помнит, где должен кончиться уток, и сообразует с этим свой маршрут. Кроме того, С. и наблюдает за сходом утка.

Прервав какую-либо работу, С. возвращается затем к ней. Как правило, к моменту смены челнока все челноки у нее оказываются заряженными.

Маршрут С. по рабочему месту отличается продуманно­стью, тогда как маршрут П. имеет реактивный характер.

Когда мы в беседе спросили П., почему она не выполняет некоторых предупредительных работ, в частности, почему не выходит на задний план станков и не поправляет основ, П. отвечает, что у нее не хватает для этого времени. Между тем наблюдение показывает, что свое время П. в основном вынуждена тратить на ликвидацию обрывов и разработку брака, которые у нее главным образом происходят из-за невнимания к предупредительным работам. Хотя подлин­ной причиной нехватки времени является недостаток пре­дупредительных работ, ca&ia ткачиха предпочитает иметь дело с наличными последствиями своего недосмотра. Обста­новка данного момента доминирует и отвлекает ткачиху от работы впрок. Так как П. почти не производит предупреди­тельных работ, то у нее Никогда нет уверенности в том, что в каждый момент не возникнут случайности в условиях работы. Недостаток предупредительных работ компенсиру­ется частотой переходов по рабочему месту. Между тем С, уходя от станка, уверена (это она говорит в беседе), что никаких случайностей у нее на рабочем месте не произой­дет, так как у каждого станка.«все сделано», т.е. выполнены необходимые предупредительные работы. Характерно и то, что С, заметив начинающуюся разладку станка, сейчас же зовет поммастера [наладчика] и требует ее устранения, если этого не может сделать сама. В то же время П., даже заметив разладку, зовет поммастера только тогда, когда разладка приведет к серьезным последствиям или когда работа на станке станет невозможной.

Сопоставление описанных особенностей планирования работы с результатами исследования интеллектуальной сферы испытуемых показывает, что наиболее вероятной является их обусловленность соотношением первой и вто­рой сигнальных систем. Специально планированию работы на четырех станках испытуемых раньше не обучали, им было известно только правило о том, что в случае совпаде­ния работ на простаивающих станках надо подходить к тому станку, который ближе к ткачихе и ликвидация простоя на котором требует меньше времени. Общеобразовательный уровень испытуемых одинаков (7 классов). Разница в стаже сама по себе также не может служить главной причиной подобных различий, так как некоторые выпускники школ ФЗО очень быстро начинают справляться с работой на че­тырех станках, в то время как достаточно стажированные ткачихи иногда все еще неудовлетворительно планируют работу. Кроме того, планирование по самой своей природе требует активного участия второй сигнальной системы.

Индивидуальные особенности овладения

ткачихой П. некоторыми правилами

планирования своей работы

Как не вполне справляющуюся с работой на четырех станках, ткачиху П. мастер перевел на два станка. С целью обучения ткачихи П. планированию своей работы она, по нашей просьбе, была вновь переведена на четыре станка. В беседе П. сообщает, что она очень хотела бы хорошо рабо­тать на «четверке», но у нее это не получается. Мастер смены также сообщает, что П. просила, чтобы ее поставили на четыре станка. Когда П. сказали, что она вновь будет работать на четырех станках, она очень обрадовалась, что достаточно ярко проявилось в мимике. Таким образом, в положительном отношении к обучению работе на четырех станках сомневаться не приходится. С целью обучения тка­чихи П. планированию работы на четырех станках, ей даны* были соответствующие словесные инструкции, выполнение которых затем контролировалось. По мере надобности да­вались дополнительные указания. В результате проводив­шегося обучения П. относительно легко усвоила такие приемы планирования, которые характеризуются сравни­тельной шаблонностью (регулярный обход основ, система­тическое приготовление початков). Наоборот, приемы

планирования» требующие инициативы и гибкости (своев­ременный поход к станку для смены челнока), были усвое­ны значительно труднее и лишь после неоднократных напоминаний.

Однако наиболее существенно и характерно то, что даже после правильного выполнения всех указанных рациональ­ных приемов планирования и связанного с этим повышения производительности труда, ткачиха П. выполняла их, глав­ным образом, лишь в присутствии наблюдателя и постепен­но возвращалась к прежним приемам при его длительном отсутствии. Проверка показывает, что этого нельзя объяс­нить забыванием данных ей инструкций. Можно предполо­жить, что этот факт объясняется неустойчивостью доминирующих очагов возбуждения во второй сигнальной системе. Для преодоления этой неустойчивости необходи­мы особые приемы воспитания.

2.1.2. Индивидуальные различия в трудовой

деятельности ткачих-многостаночниц

в связи с диагностическими испытаниями

подвижности нервных процессов

[1958, 1959]²⁵

Постановка проблемы

Одной из самых общих и существенных задач, неизбеж­но возникающих при попытке сознательно организовать и усовершенствовать трудовую деятельность, является зада­ча наилучшего активного приспособления работающего че­ловека к объективным требованиям труда.

Естественно, что практическое решение вопроса о соот­ношении субъективного и объективного факторов трудовой деятельности предполагает решение целого ряда психоло­гических проблем.

Даже беглого взгляда достаточно, чтобы убедиться, что человеческий фактор чрезвычайно не стандартен. Разные люди работают по-разному и, в частности, одни более, дру­гие менее успешно. Между тем, жизнь неизменно выдвига­ла и выдвигает задачу «Как сделать, чтобы люди работали наилучшим образом?». Чтобы ответить на этот насущный практический вопрос, необходимо знать, какими индиви­дуальными качествами и свойствами людей определяются

различия в их трудовой деятельности. При этом, с практи­ческой точки зрения, наибольшую значимость приобретает вопрос о характере и степени обусловленности трудовой деятельности со сторон ы наиболее консервативных (в смыс­ле воспитуемости) индивидуальных различий между людь­ми. Это и понятно, так как столь характерный для...современности бурный технический прогресс и необходи­мость овладения постоянно обновляющимися передовыми методами работы часто ставят задачу более или менее су­щественной перестройки трудовой деятельности. Большое значение при такой перестройке имеют профессионально-значимые и в то же время наиболее консервативные инди­видуальные различия. К числу последних правомерно отнести различия, определяемые свойствами общего типа высшей нервной деятельности. В самом деле, с одной сторо­ны, свойства общего типа, как хорошо известно, проявля­ются в динамических особенностях деятельности, которые в труде рабочего, труде так называемом «физическом», ес­тественно, должны играть существенную роль. Профессио­нальная значимость такого общетипологического свойства как, например, инертность вряд ли может вызывать сомне­ния. С другой стороны, если принятьвовниманиетрактовку академиком И.П. Павловым общего типа как генотипа (7; 334)*, то правомерно рассматривать общетипологические свойства как действительно весьма консервативные, хотя этим отнюдь не исключается возможность перестройки об­щего типа в известных пределах в течение длительного времени, как это признавал и сам И.П. Павлов.

Если свойства общего типа не оказывают существенного влияния на особенности трудовой деятельности, то, естест­венно, их можно игнорировать при организации труда и производственного обучения, принимая во внимание лишь относительно легко воспитуемые индивидуальные качест­ва. И тогда наиболее логичной и целесообразной формой активного приспособления человека к требованиям труда неизбежно будет приведение того и другого к единому стан­дарту, для достижения которого у человека будет достаточ­но активизировать его мотивы. Игнорирование природной основы индивидуальности приводит к признанию необхо-

* Как принято во многих публикациях по психологии, первая цифра в скобках указывает номер источника в списке литературы в конце статьи; после точки с запятой — указание на страницы. Прим. ред.

а

димости нивелировать индивидуальность путем воспита­ния у всех людей тождественных положительных качеств и к необходимости совершенно одинаковых приемов и спосо­бов деятельности для всех работников. А это исключает творческий, личностный подход к работе...

Исторический опыт становления... науки показал, что игнорирование стойких индивидуальных особенностей че­ловека может выступать под весьма революционным фла­гом, оставаясь, по существу, порочным направлением... Так, организатор и руководитель Центрального Института Труда А.К. Гастев писал в 1927 году: «Мы переворачиваем современную биологию и говорим: человек полон возмож­ностей; в нем тысячи возможностей для приспособления, тренировки, победы. Вот почему мы жестко противопостав­ляем себя психотехнике — не сортировка на первом плане, а тренировка» (2; 13). Ультрареволюционно отрицая стой­кие индивидуальные различия людей А.К. Гастев понимал особенности трудовой деятельности как пассивный продукт объективной обстановки.

Данное определенное «бытие», т.е. определенная орга­низационно-техническая установка автоматически вызы­вает «определенное сознание» (2; 95. Сравн. также с. 18). Отвергнув индивидуальное своеобразие работника, А.К. Гастев вполне логично заявляет, что «качественной разни­цы, которая предопределяла бы совершенно другой органи­зационный подход к человеку, а не такой, какой мы делаем к машине-орудию — нет и она нами, конечно, совершенно исключается» (2; 24). Заслуживает внимания отмечаемый А.К. Гастевым факт сильнейшего «органического сопротив­ления» (2; 83—89) рабочих, которым была встречена прак­тика «рационализации» труда по методу ЦИТ. Однако в этом несомненном проявлении активности личности, инди­видуальности разбираемый автор видит нечто рутинное, отсталое. «Несмотря на наш социализм [!?], мы до того "интимны», до того "ремесленны» в своей работе, что видим посягательство на "личность» в каждом шаге режима, ре­гламента, браковки, нормы» (2; 86).

Если же эти консервативные свойства общего типа суще­ственно влияют на особенности деятельности, то с ними неизбежно надо считаться, причем здесь возможны два принципиально различных пути решения вопроса,

1. Если природные предпосылки личности понимаются как нечто непластичное, принуждающее прибегать всегда к одним и тем же способам действия, проявлять в данной трудовой ситуации одни и те же психические'особенности, то следует признать логичными меры по отбору и сортиров­ке людей опять-таки в соответствии свыдвигаемым профес­сией стандартом. Таким образом, предполагаемое уравновешивание субъективного и объективного факторов будет достигнуто за счет отбрасывания нестандартных ра­ботников. Именно такое понимание природы индивидуаль­ных особенностей характерно для буржуазной психотехники.

Выполняя утилитарные заказы капиталистической про­мышленности, транспорта, связи, армии,...психотехника пошла прежде всего (сравн. 5) по пути отбора наиболее дееспособного человеческого материала из массы претен­дентов (главным образом, из резервной армии безработ­ных). Таков был первый и основной способ решения психотехникой проблемы приспособления человека к тре­бованиям труда («профотбор»).

Взяв за основу тот очевидный факт, что разные люди с разной степенью успешности справляются с одной и той же работой, психотехники осмыслили этот факт с ложных по­зиций, введя понятие изначальной «профессиональной пригодности». Таким образом, постулировалось, что одни люди, в соответствии со своими индивидуальными особен­ностями, более, другие— менее пригодны к данной про­фессии.

На основе этой позиции возникли некоторые производ­ные задачи, в большей или меньшей степени стимулируе­мые практическими потребностями, например, задача

подобрать данному человеку наиболее подходящую для его индивидуальности работу («профконсультация», «проф­ориентация»). Это был также один из способов уравнове­шивания человека и требований труда.

При этом молчаливо предполагалось, что в каждой про­фессии, в каждой работе возможен лишь единственный на­иболее удачный вариант приспособления человека к объективным требованиям работы. Чтобы человек был при­знан пригодным к данной работе, профессий, он должен был обладать определенной суммой, определенным стандартом «психофизических» качеств, требуемых профессией. Тре-

бования профессии к человеку устанавливались после не­которого изучения в виде определенных типовых образцов («профессиограмм»). Последнее с неизбежностью вытекало из понимания индивидуальности, как чего-то неизменного, непластичного.

Исходные общие предпосылки психотехнических работ определялись прежде всего направлением заказов, исхо­дивших от капиталистических предпринимателей, заинте­ресованных в «промышленной эвгенике», селекции людей. Это обстоятельство обусловило деляческий, узко-утили­тарный характер психотехники, которой, как известно, бы­ла чужда разработка принципиальных теоретических проблем...учение Вильяма Штерна (14) о врожденности и неизменности индивидуальных особенностей человека, в основе которых лежат неизменные наследственные «диспо­зиции» — учение, признававшееся «евангелием всякого психотехника» — было, не столько исходным теоретиче­ским основанием, сколько идейным оправданием и благо-словлением стихийно складывающейся в капиталистических условиях практики психотехнической работы.

Опыт буржуазной психотехники следует признать весь­ма поучительным для нас прежде всего в том отношении, что он говорит о необходимости осознания и тщательной разработки исходных теоретических предпосылок, на кото­рых должно строиться изучение трудовой деятельности...

2. Если же личность в целом понимается как гибкая и пластичная организация, то факт наличия профессиональ­но-значимых консервативных психологических особенно­стей делает логичной следующую постановку вопроса. По-видимому, благодаря пластичности личности и разного рода компенсаторным механизмам разные люди в одной и той же трудовой ситуации могут прибегнуть к различным способам действия в зависимости от индивидуальных осо­бенностей, и наоборот, в различных трудовых ситуациях одни и те же люди могут прибегнуть к разным способам действия.

При такой постановке вопроса следует отказаться от предпосылки, что всем работать хорошо — это значит всем работать одинаковыми способами, стандартно/ Чтобы всем

* Отсюда вытекают определенные методологические требования к про-фсссиографической и профкопсультациониой работе. Нельзя думать,

■

работать хорошо, нужно работать по-разному, в зависимо­сти от индивидуальности работника, в частности, в зависи­мости от тех ее особенностей, которые обусловлены общетипологическими свойствами.

Между тем, практика распространения передового опы­та на производстве обычно такова, что исключает возмож­ность работы по разному, навязывая всем рабочим так называемые единые приемы работы. Последнее обстоятель­ство с особенной остротой побуждает заняться изучением природы индивидуальных особенностей трудовой деятель­ности-

Задача настоящей работы — выяснить роль подвижно­сти нервных процессов в деятельности ткачих-многоста­ночниц.

То, что нами принято во внимание лишь одно типологи­ческое свойство, а не сочетание их, характеризующее тип, мотивировано желанием получить наиболее сопоставимые и однозначные диагностические данные, дополнительно не осложненные бесконечным разнообразием качественных и количественных сочетаний разных типологических свойств. С другой стороны, выбор именно параметра «инер­тность — подвижность» обусловлен тем, что, как показал опыт, в деятельности многостаночниц, требующей частого переключения с одной деятельности на другую, наиболее высокие требования предъявляются к таким особенностям работника, связь которых с подвижностью является наибо­лее вероятной. В то же время следует учесть, что из всех показателей трудовой деятельности многостаночниц нами были, в свою очередь, также отобраны для сопоставления с диагнозом подвижности лишь те, которые наиболее вероят­ным образом зависят от этого типологического свойства.

Организация и методика исследования

Исследование проводилось на Казанском льнокомбина­те, где в качестве типового (нормального) уплотнения при­нято обслуживание 2-х тяжелых станков. Многостаночное уплотнение (то есть обслуживание 3-х и, максимум, 4-х станков) является так называемым «сверхтиповым» (т.е. не обязательным, а п редполагающим инициативу самой ра-