Пик Ленина, группа Курочкина

Меньше всего Балинский ожидал того, что пик Лени­на, куда он сравнительно легко поднялся еще в 1960 году, будучи молодым и не очень опытным альпинистом, теперь, спустя восемь лет, после множества самых разных по сложности восхождений, дастся ему ценой предельного напряжения всех сил. К великому своему смущению, он почувствовал себя неважно уже на шести тысячах и два оставшихся до вершины дня пути почти ничего не ел. Слабость, тошнота, чего с ним в общем-то никогда не бывало.

—Вы меня не кормите, все равно зря, — говорил Толя, когда ребята усаживались за еду, и поспешно выле­зал из палатки.

Мутил один вид пищи. Но когда приступ тошноты проходил и можно было возвращаться в палатку, когда, оттаяв в душном тепле спальных мешков, ребята начина­ли перебирать неистощимые запасы альпинистского песен­ного фольклора, в общем хоре можно было различить и голос Балинского. На сольные выступления он не решался и в лучшие свои дни, но отставать от товарищей не привык даже в песне. По той же причине упорно тянулся наверх, хотя в случае чего помощи от него при встрече парашю­тистов было бы, наверное, мало.

26 июля в полдень над вершиной пика Ленина появил­ся самолет. Он показался с запада, со стороны Раздель­ной, и долго, часа три, кружил над вершиной, словно примериваясь к завтрашнему дню. От этого деловитого гула, от этой размеренной уверенности, с которой тяжелая машина проплывала в чернильно-синем зените, прибывало сил. Нет, надо вытерпеть. Надо дойти до вершины. Как это так, побывать на пике Ленина и не увидеть прыжка? Балинский шел в группе Геннадия Курочкина. Они должны были выйти к вершинному куполу со стороны «Запятой» — крутого оледенелого склона, куда при не­благоприятном ветре могло снести парашютистов. И еще группе Курочкина предстояло вытащить наверх походную радиостанцию. Радиостанция была громоздкой, ее аккуму­ляторы для таких высот оказались явно не приспособле­ны, но выбора уже не было.

Ночевали на 6800, под самой Запятой. Самочувствие не улучшалось, но от предложений идти вниз Балинский и здесь отказался. Утром 27 июля вышли рано, налегке, радуясь солнцу, чистому небу, простору во всю даль про­стирающихся хребтов — словом, такой погоде, которая, конечно уж, не явится помехой для парашютистов. Шли и прислушивались, и поглядывали наверх. Самолет показал­ся, когда начали одолевать крутой подъем Запятой. Он сделал несколько обстоятельных заходов, бросил пристре­лочные парашюты. Ждать стало вовсе невмоготу. А само­лет, как нарочно, надолго пропадал, разворачиваясь не­весть где для все новых и новых заходов, а потом вдруг, как большая рыба, разрешился дюжиной темных икринок, различимых в густой синеве разве что по вспышкам ста­билизирующих парашютов. Тут же ярко запестрели и цветные купола основных...

— Смотрите, высыпал!

Где-то там, на высоте восьми тысяч метров, сработало десантирующее устройство. Так сравнительно мала пло­щадка приземления, так велика скорость турбовинтового корабля, что десант должен покинуть борт почти одно­временно, с интервалом в десятые доли секунды. Иначе разброса не избежать. И вот транспортер сработал. Пер­вые двенадцать куполов согласно скользнули за гребень, к невидимой с Запятой площадке 6100, где их уже поджи­дали группы взаимодействия. Теперь надо спешить. Ведь через несколько заходов придет черед и основной команды во главе с Петриченко!

Новый заход самолета. Сначала пристрелочные, потом еще круг — высыпал!

Еще заход. Еще пристрелочный. Еще двенадцать чело­век плывут над ледовыми волнами Заалая, вызывая у всех наблюдавших за прыжком восторг, зависть и не в меньшей мере чувство тревоги: как-то они приземлятся, эти ребята, ведь, по отзывам самих парашютистов, пло­щадка на 6100 куда меньше и неудобней, чем предвершин­ный гребень на 7100!

Самолет исчезает. Сейчас наконец-таки совершится самое главное. Но пока ничего не происходит, а связи с самолетом нет. Группа Курочкина выходит на вершину и чуть поодаль и ниже видит оранжевый посадочный крест, у которого томится группа Валентина Божукова. Полная неопределенность. Время к полудню, а самолета не слыш­но, неужели он улетел в Фергану? Да и в самом деле, сколько же он может находиться в воздухе?

Площадка выбрана большая — шестьсот метров в дли­ну, триста в поперечнике. Ближе к вершине ее ограничи­вает гряда заснеженных скалок, но в общем места доста­точно. Погода? Погода сносная, солнечно, хотя первые об­лачка, столь обычные в горах во второй половине дня, уже появились. Тем более надо бы поспешить!

А самолета нет. Посидели у вершинного тура, у скульптурных изображений Ленина, занесенных сюда во время прошлых альпиниад, обсудили создавшееся положе­ние. Неужели прыжка на 7100 не будет? Но если он не состоится сегодня, значит, его не будет вовсе, альпинисты тоже не могут долго находиться на вершине, пора вниз! На исходе продукты, кончается бензин, а без встречаю­щих прыжок невозможен. Неужели вся подготовка, все хлопоты и волнения впустую?

Часть группы Гены Курочкина пошла на соединение с основным отрядом встречающих — группой Божукова. Остальные начали спуск в сторону Запятой. Пошел вниз и Балинский. Когда вершина скрылась за перегибом греб­ня, неожиданно возник гул самолета, промелькнули два пристрелочных парашюта. Но за ними ничего не последо­вало, во всяком случае, спускающимся по Запятой показа­лось именно так. Дошли до лагеря 6800, переночевали, ут­ром возобновили спуск. Где-то между шестью и пятью тысячами заметили показавшуюся в стороне фигурку сла­ломиста. Тут вспомнили, что Валентин Сулоев брал с собой наверх лыжи, намереваясь продемонстрировать эда­кий сверхгигантский слалом прямо с пика Ленина. Недоб­рое что-то было в той поспешности, с которой он промчал­ся далеким склоном. Но только в лагере 4200 Балинский узнал о том, с какой вестью спешил в штаб экспедиции Валя Сулоев.