Среда, 11:30 4 страница

Обрадованный приглашением — его еще ни разу не удостаивали такой чести, — Эдмунд вы­звал лифт, и они спустились в кафетерий. Моло­дой человек никак не мог успокоиться; его до сих пор преследовало видение многорукой твари, пы­тающейся выбраться из холодильного бокса морга.

В других обстоятельствах Эдмунд непременно забросал бы учителя вопросами, демонстрируя свои знания, полученные в ходе ночной зубрежки на дежурстве, однако Квинтон сидел молчаливый, рассеянный и глубоко встревоженный, рассмат­ривая собственные пальцы. Он вынул из кармана визитку, которую ему дали агенты ФБР, и принял­ся вертеть ее в руках.

* * *

Час спустя они вернулись в подвал и увидели, что помещение морга вычищено до блеска и сте­рилизовано. Ящик «4Е» исчез, а вместе с ним и его содержимое. Гости забрали все относящиеся к нему документы, даже не оставив расписки.

— Мы не сможем с ними связаться, чтобы уз­нать результат, — заметил Эдмунд.

Пожилой медэксперт лишь покачал головой.

— Может быть, оно и к лучшему, — отве­тил он.

«Чертова маслобойка».

Побережье штата Орегон.

Пятница, 10:13

Океан бился о черные скалы с глухим звуком, похожим на грохот падающих камней. Над жи­вописным пейзажем носился холодный ветер, швыряя в лицо Скалли пригоршни соленых брызг.

— Вот это и есть «Чертова маслобойка», — сказал Малдер, хотя Скалли самым внимательным образом прочла табличку с названием этого чуда природы.

Далеко внизу вода набрасывалась на поплавки-волноломы, ударяя их о выемку в скале, и отступа­ла, становясь молочно-белой и образуя пенистые водовороты. Когда-то там была пещера, но ее свод обрушился, и вместо полости образовалось нечто вроде туннеля, круто уходящего вверх; врываясь в узкую расщелину, вода взмывала в воздух могу­чим столбом, словно выброшенная водяной пуш­кой, выстрелы которой достигали вершины утеса и орошали неосторожных зевак.

Предупреждающие знаки оповещали туристов о том, что в этом месте погибли несколько десят­ков людей, неосторожно спустившихся к самой глотке «маслобойки» и застигнутых неожиданным извержением «гейзера». Несчастные разбивались о покрытые скользкими водорослями камни, либо их попросту уносило в открытый океан.

Вокруг стояли фургоны, микроавтобусы и лег­ковые машины туристов, прибывавших сюда из других штатов целыми семьями, а также автомо­били местных жителей, приехавших полюбовать­ся побережьем. Над головами, пронзительно крича, носились морские чайки.

Среди прочих машин примостился старый об­шарпанный торговый фургончик; его алюминие­вый навес дребезжал на ветру. Улыбающийся мужчина в шапочке для гольфа продавал сосиски с булочками, кислый кофе, чипсы в пластиковых мешках и банки с прохладительными напитками. На другом краю стоянки женщина с косами зябко куталась в охотничью куртку, присматривая за своими пледами ручной вязки, яростно хлопавши­ми на бельевой веревке.

Борясь с головной болью и глубоко вдыхая хо­лодный соленый воздух, Скалли застегнула пальто на все пуговицы, сберегая тепло. Малдер подошел к самому краю скалы, с любопытством заглядывая вниз и дожидаясь очередного «извержения». Скалли вынула сотовый телефон и с удовольстви­ем убедилась в том, что сигнал наконец-то стал достаточно сильным. Она принялась нажимать кнопки, набирая номер окружного патологоана­тома.

— Ах, это вы, агент Скалли? — отозвался Фрэнк Квинтон. — Я все утро пытался дозвонить­ся до вас.

— Что нового? — осведомилась Скалли. Ис­следовав мазок собачьей крови в ветеринарной лечебнице, она попросила медэксперта сделать анализ образца слизи, взятого при вскрытии трупа Вернона Ракмена.

Малдер стоял, опираясь о шаткий поручень, и словно зачарованный смотрел на петушиный хвост холодного потока, который взмывал в воз­дух и, описав петлю у обрыва, ливнем обрушивал­ся обратно в океан. Скалли махнула ему рукой и подозвала к себе, не отнимая телефон от уха и прислушиваясь к размеренному голосу Квинтона.

— Судя по всему, во время нахождения в холо­дильнике морга тело пострадавшего претерпело... какое-то очень странное превращение. — Квин­тон запнулся, подыскивая слова. — Мой ассис­тент доложил о звуках, доносившихся из бокса, как будто внутри кто-то двигался. Однако со вре­мени вашего ухода ящик оставался опечатанным.

— Это невозможно, — ответила Скалли. — Даже если предположить, что Ракмен попал к вам в морг в состоянии каталепсии[10], он никак не мог выжить, ведь я произвела вскрытие.

— Я хорошо знаю Эдмунда, он не робкого де­сятка, — ответил Квинтон. — Порой Эдмунд из­рядно действует мне на нервы, но на такую выдум­ку он не способен. Я уж было собрался принять его рассказ на веру, но... — Патологоанатом вновь замялся, и Скалли покрепче прижала трубку к уху, улавливая оттенки голоса собеседника. — К сожа­лению, еще до того, как я успел лично разобраться что к чему, в клинике объявились какие-то джен­тльмены из ЦРЗ и ради пущей безопасности простерилизовали весь морг, даже забрали с собой выдвижной ящик холодильника.

— Из ЦРЗ? — недоверчиво промолвила Скалли. Она много раз сотрудничала с сотруд­никами Центра, которые неизменно оказывались специалистами высочайшего класса и скрупулез­но придерживались формальностей. Люди, о ко­торых поведал Квинтон, вели себя совсем по-дру­гому.

Теперь Скалли чувствовала еще большую тре­вогу в связи с тем, что она узнала нынче утром в ходе телефонного разговора с Атлантой по пово­ду образца, который она лично туда отправила. Ей сказали, что высланный ею экземпляр, по всей видимости, затерялся по вине лаборанта.

Малдер, старательно приглаживая мокрые во­лосы, которые так и норовили разлететься под напором крепкого ветра, подошел к Скалли и по­смотрел на нее, вопросительно приподняв брови.

— Доктор Квинтон, у вас оставался образец вещества, который вы собирались подвергнуть анализу, — говорила тем временем Скалли нарочито нейтральным голосом, не спуская с Малдера глаз. — Удалось ли вам обнаружить что-нибудь интересное?

Прежде чем ответить, патологоанатом на се­кунду задумался. Скалли прислушивалась к трес­ку электростатических разрядов, щелчкам и неяс­ному бормотанию, разносившимся по телефон­ной линии Должно быть, они находились на самой границе действия сотовой связи

— Думаю, это какая-то инфекция, — сказал наконец Квинтон. — Крошечные частицы, кото­рых я не видывал прежде. Образец буквально кишит ими При самом сильном увеличении они не похожи на известные мне микроорганизмы. Маленькие параллелепипеды правильной формы..

Скалли, холодея, внимала словам патологоана­тома, которые так явно перекликались с расска­зом Дарина Кеннесси в лагере «вольных ди­карей».

— Приходилось ли вам видеть что-либо по­добное, агент Скалли? — с нажимом произнес Квинтон. — Вы ведь и сами врач, доктор меди­цины.

Скалли откашлялась.

— Я перезвоню вам позже, — сказала она. — А теперь мне нужно посоветоваться с напарни­ком, сверить наши записи. Благодарю вас за сведе­ния, которые вы нам сообщили.

Дав отбой, Скалли посмотрела на Малдера и вкратце передала ему содержание беседы.

— Заметают следы, — сказал тот, кивнув. — И в первую очередь им, разумеется, нужно было из­бавиться от трупа.

Скалли задумалась, вслушиваясь в рокот при­боя.

— То, что произошло в морге клиники, проти­воречит принципам ЦРЗ. Ни отчета, ни расписки, ни даже карточки с телефонным номером, по ко­торому доктор Квинтон мог бы позвонить, если бы узнал что-нибудь новое.

Малдер застегнул куртку, укрываясь от прони­зывающего ветра.

— Я сомневаюсь, что это были люди из Цент­ра, скорее — представители той самой группиров­ки, что устроила взрыв в «ДайМар» и свалила вину на других, выбрав в качестве козла отпущения защитников прав животных.

— Но зачем кому-то потребовалось предпри­нимать такие жесткие меры?

— Ты слышала рассказ Дарина о нанотехнологиях, — ответил Малдер. — Судя по всему, про­дукция братьев Кеннесси каким-то образом про­сочилась за пределы лаборатории — вероятно, была вынесена подопытным животным, в орга­низме которого содержалось нечто опасное. Слизь на теле погибшего охранника, как мне ка­жется, имеет прямое отношение к тому, что мы видели в крови собаки...

Скалли уперла руки в бедра, и свежий порыв ветра, налетевшего с моря, разметал ее рыжие во­лосы.

— Малдер, нам нужно найти Патрицию и Джоди Кеннесси и их собаку.

За их спинами «Чертова маслобойка» с гром­ким гулом извергла очередной столб воды, кото­рый высоко взвился в воздух, рассеивая брызги. Дети, стоявшие вместе с родителями у поручня, при виде этого зрелища разразились смехом и ра­достными криками. Никто не обращал внимания на торговца с фургоном и женщину с косами и самодельными пледами.

— Согласен, Скалли, — отозвался Малдер. — После всего, что нам поведал патологоанатом, я начинаю думать, что мы не единственные, кто их ищет.

Округ Тчлламук.

Кост-Реиндж, штат Орегон.

Пятница, 10.47

Холодный дождь низвергался на землю, про­питывая влагой обочину и все, что находилось вокруг. Однако Джереми Дормана беспокоили куда более серьезные затруднения, чем скверная погода. Сейчас внешний мир представлялся ему чем-то посторонним, чужеродным. Его нервную систему пронизывала страшная боль, делая Дор­мана нечувствительным к окружающему.

Его одежда и обувь промокли, кожа стала серой и клейкой на ощупь, но эти мелкие неуряди­цы не шли ни в какое сравнение с яростной вой­ной, которая разгоралась в его клетках. Тело Дже­реми покрывали липкие пятна жидкости-носите­ля, в которой кишели размножающиеся наномеханизмы.

Его мышцы сводило спазмами, но Дорман про­должал поднимать и переставлять ноги, упрямо продвигаясь вперед. Теперь его мозг существовал отдельно от тела, будто пассажир в автомобиле, кукловод с завязанными глазами, управляющий незнакомой и очень сложной марионеткой, дейст­вуя руками в грубых толстых перчатках.

Мимо Дормана проехал грузовик, рассеивая брызги. Его колесо угодило в выбоину, окатив Джереми потоком холодной дождевой воды. На заднем бампере автомобиля загорелся тормозной фонарь, потом водитель понял, в чем было дело, несколько раз сердито посигналил и умчался вдаль.

Дорман шагал по раскисшей обочине, безраз­личный ко всему. Он смотрел прямо перед собой. Шоссе описывало плавную петлю и углублялось в поросшие лесом горы. Джереми понятия не имел, сколько миль он прошел от Портленда, надеясь лишь, что ему удастся каким-нибудь образом со­кратить время в пути. У него не осталось ни цента, но если бы деньги и были, Джереми не отважился арендовать машину, боясь предъявить докумен­ты, по которым его было легко выследить. Ни одна душа в мире не знала о том, что он все еще жив, и это его устраивало как нельзя лучше. К тому же его непокорное тело то и дело охватывали кон­вульсии, а разум время от времени погружался в черную бездну, и садиться в таком состоянии за руль было бы опасно.

Подволакивая ноги, Дорман миновал окруж­ную весовую станцию, небольшую будочку с во­ротами и светофором для грузовиков. Окна стан­ции были прикрыты прозрачными ставнями, а на

стене красовалась табличка с надписью «Весовая закрыта». Казалось, табличку не снимали уже многие месяцы.

Дорман с тоской заглянул внутрь. Должно быть, в помещении нетоплено, не осталось ни еды, ни других припасов, зато там сухо. Джереми страстно хотелось хотя бы ненадолго укрыться от дождя, заснуть... но он вполне мог и не проснуть­ся. У него оставалось совсем немного времени.

Он прошел мимо станции. По одну сторону дороги расстилались полузатопленные карто­фельные поля, по другую — болото. Дорман брел вперед, поднимаясь по легкому уклону, ведущему в горы.

В поле его зрения, словно помехи, возникали странные непостижимые изображения. Наномашины, суетившиеся в его теле, нарушали схему соединения зрительных нервов, вновь их восста­навливали, вносили улучшения... или просто за­бавлялись ими, как игрушками. Уже несколько дней Дорман не различал цветов.

У Джереми заныли кости, и он стиснул челюс­ти, почти наслаждаясь болью — настоящей болью, а не призрачным ее фантомом, побочным эффектом деятельности крохотных самопрограм­мирующихся механизмов.

Он прибавил шаг, всецело сосредоточившись на движении вперед и даже не заметив грохота приближающегося грузовика.

Автомобиль громыхал все громче — длинный лесовоз, наполовину загруженный сосновыми бревнами. Их длинные ветви были обрублены, а кора срезана. Дорман повернулся, посмотрел на машину и отступил подальше от дороги. Грузовик мигнул фарами.

Водитель принялся переключать скорости, переходя на нижние передачи, и мотор автомоби­ля взревел на холостом ходу. Фыркнули пневмати­ческие тормоза, и лесовоз остановился футах в тридцати от Дормана.

Он стоял тараща глаза и не смея поверить такой удаче. Водитель решил его подвезти. Дор­ман торопливо подбежал к машине, хлюпая водой в ботинках и прижимая руки к груди.

Шофер наклонился над сиденьем и отомкнул пассажирскую дверцу. Дождь продолжал лупить по бревнам, а над горячим капотом грузовика под­нимался пар.

Дорман ухватился за ручку и распахнул дверцу. Его ноги дрожали и скользили, но в конце концов он обрел равновесие и забрался в кабину, чувствуя себя насквозь промокшим, замерзшим и изну­ренным.

— Ну и видок у тебя, приятель, словно у насто­ящего страдальца, — заметил шофер, коренастый плотный мужчина со светлыми волосами и голу­быми глазами.

— А я и есть такой, — отозвался Дорман, удивляясь тому, что его голосовые связки все еще работают нормально.

— Что ж, продолжай страдать в моей кабине. Тебе есть куда пойти, или ты просто бродишь по белу свету?

— Да, мне есть куда пойти, — сказал Дор­ман. — Туда-то я и направляюсь.

— Ладно, подброшу тебя до поворота на При­брежное шоссе. Меня зовут Уэйн, Уэйн Хайкавей.

Дорман бросил на шофера подозрительный взгляд. Сам он вовсе не хотел называть свое насто­ящее имя.

— Я... я — Дэвид, — промолвил он, захлопнул дверцу, сунул руки в промокшие карманы рваной куртки, ссутулился и замкнулся в себе. Хайкавей протянул было ладонь, но сразу отдернул ее, как только стало ясно, что пассажир не намерен обме­ниваться рукопожатиями.

В кабине было тепло и влажно. Из-за решеток вентиляторов бил горячий воздух. По лобовому стеклу взад-вперед метались «дворники», разго­няя воду. Из колонок дорогой стереосистемы ли­лись звуки радиостанции новостей, искаженные шорохами эфира и помехами. В такой глуши каче­ство связи было весьма низким.

Водитель налег на рычаг и включил передачу. Застонав от натуги, лесовоз тронулся в путь по мокрому шоссе, поднимавшемуся в гору и исче­завшему среди деревьев.

Пока машина набирала ход, Дормана занимала лишь одна мысль — о том, что он с каждой мину­той, с каждой милей приближается к месту своего назначения. Шофер даже не догадывался о смер­тельной опасности, которой он подвергался, но Дорман должен был думать только о своей глав­ной цели — отыскать Патрицию, Джоди и их со­баку. Любой ценой.

Он откинулся на спинку и прижался к дверце, стараясь перебороть чувство вины и страх. По его лицу стекала вода, и Дорман стряхнул ее движени­ем ресниц. Он неотрывно смотрел вперед, следя за работой стеклоочистителей и стараясь по воз­можности избегать взглядов Уэйна Хайкавея. Дорман не мог позволить водителю прикоснуться к себе, боясь его заразить.

Сердобольный шофер выключил радио и пред­принял безуспешную попытку завязать разговор. Дорман отмалчивался, и Хайкавей пустился в пространные рассуждения о собственном житье-бытье. Он рассказывал о книгах, которые ему нра­вились, поведал о своем увлечении приемами рас­слабления боевого искусства тай-чи, о том, как ему однажды довелось обучать вождению безра­ботных.

Одной рукой Хайкавей удерживал громадную баранку могучего лесовоза, а другой играл с за­слонками вентиляторов и ручками управления обогревом. Когда ему уже не о чем было говорить, он вновь прибавил громкости в приемнике, на­строился на другую станцию и тут же с отвраще­нием выключил радио.

Дорман сосредоточился на мыслях о своем теле, полностью уйдя в себя. По телу побежали мурашки, кожа начала трястись, а под ней, подчи­няясь собственному ритму, заходили ходуном мы­шечные утолщения. Дорман прижал локти к бокам; сквозь мокрую ткань куртки проступила слизистая жидкость — носитель наномашин, со­чившаяся сквозь поры его кожи.

Дорман молчал, словно погрузившись в транс, и через пятнадцать минут водитель начал искоса посматривать на него, как бы гадая, что за психо­пата он сдуру посадил к себе в машину.

Стараясь избежать его взгляда, Джереми уста­вился в боковое окошко, и в тот же миг его кишки внезапно свернулись тугим узлом. Он сгорбился и прижал руки к животу, с шипением выдыхая сквозь зубы. Что-то задергалось под кожей; каза­лось, в грудной клетке Дормана поселился крот и теперь пытался выбраться наружу.

— Эй, ты в порядке? — спросил шофер.

— Да, — ответил Дорман, с трудом извлекая звук из голосового аппарата. Напрягшись изо всех сил, он сумел совладать с непослушным организ­мом и задышал, глубоко и судорожно втягивая в себя воздух. В конце концов спазмы утихли.

Уэйн Хайкавей еще раз посмотрел на пассажи­ра, потом вновь перевел взгляд на мокрый ас­фальт шоссе. Теперь он держал руль обеими рука­ми, стискивая его с такой силой, что у него побе­лели костяшки пальцев.

Дорман сидел молча, навалившись на твердую неудобную дверцу. Вокруг него на сиденье начали собираться маленькие лужицы слизи.

Он понимал, что в любое мгновение может по­терять власть над собственным телом. С каждым часом Джереми становилось все труднее удержи­вать его в узде...

Универмаг и художественная галерея «Максн».

Кольвен, штат Орегон.

Пятница, 12:01

Устав от долгого сидения за рулем, Скалли с удовольствием выбралась из машины, чтобы по­расспросить местных жителей и узнать, не встре­чались ли им Патриция и Джоди Кеннесси.

Малдер развалился в пассажирском кресле и жевал сырные шарики, посыпая крошками курт­ку. Он развернул дорожную карту Орегона и впился в нее глазами.

— Что-то я не вижу этот город на карте, — сказал Малдер. —Кольвен... штат Орегон...

Скалли остановила машину напротив старого причудливого дома с нарисованной от руки вывеской, болтавшейся на цепи. Надпись гла­сила: «Макси. Универмаг и художественная галерея».

— Малдер, мы уже приехали в этот город. Не надо его искать.

Массивная деревянная дверь универмага была украшена рекламой сигарет «Морли»; Малдер и Скалли ступили на скрипучий паркетный пол ма­газина, при этом на двери звякнул колокольчик.

— Еще бы, конечно же, у них колокольчик, — проворчал Малдер, посмотрев вверх.

В старых холодильниках и морозилках, отде­ланных по моде пятидесятых годов белой эмалью и хромированными украшениями, стояли бутыл­ки с напитками, лежало мороженое мясо и охлаж­денные завтраки. Вокруг кассового аппарата рас­полагались ящики с изображениями Слим-Джима[11], набитые вяленым мясом всевозможных сортов.

На полках стояли безделушки из пахучего кедра, украшенные шутливыми народными при­сказками на тему дождливой погоды в Орегоне. Рядом на плечиках висели футболки. Ассорти­мент дополняли солнцезащитные очки, играль­ные карты и брелки для ключей.

Скалли заметила несколько простеньких аква­рельных пейзажей, висевших на дальней стене над холодильником с пивными банками; на позоло­ченных рамках были приклеены ценники.

— Такое впечатление, будто в Орегоне есть закон, предписывающий каждому городу иметь такое-то количество картинных галерей, — заме­тила она.

За кассой сидела пожилая женщина, со всех сторон окруженная газетными стеллажами и проволочными корзинами с жевательной резинкой, сластями и мятными лепешками. Волосы женщи­ны были выкрашены в отчаянно рыжий цвет, а глаза прятались за толстыми стеклами очков, по­крытыми пятнами от пальцев. Она рассматривала изрядно зачитанную газету с заголовками «Снеж­ный человек в Нью-Джерси», «Замороженные эмбрионы инопланетян в федеральной лаборато­рии» и даже «Людоеды в Арканзасе».

Посмотрев на заголовки, Малдер повернулся к Скалли и вздернул брови. Рыжеволосая женщина бросила взгляд поверх очков и спросила:

— Чем могу служить, молодые люди? Что вам нужно: дорожные карты? Содовая?

Малдер предъявил ей свой жетон и удостове­рение.

— Мы из ФБР, мадам. Не могли бы вы указать нам дорогу к одному коттеджу в ваших краях, он принадлежит некоему Дарину Кеннесси.

Скалли вынула пачку фотографий семейства Кеннесси и разложила их на прилавке. Женщина торопливо свернула газету, сунула ее под кассу и принялась рассматривать снимки.

— Мы ищем этих людей, — сказала Скалли, не вдаваясь в подробности.

С фотографии отважно улыбался Джоди, но его лицо уже исхудало, глаза запали, волосы по большей части выпали, а кожа выглядела нездоро­вой и посерела после жестокой химио- и радиоте­рапии.

Женщина сняла очки, протерла их салфеткой «клинекс» и вновь водрузила на нос.

— Да, по-моему, я видела этих двоих. Во вся­ком случае, эту даму. Она появилась здесь неделю-другую назад.

Малдер оживился:

— Совершенно верно, нас интересует именно этот период времени.

Скалли решила посвятить женщину в подроб­ности дела, надеясь заручиться ее поддержкой.

— Этот мальчик тяжело болен, — сказала она, подавшись вперед. — Он умирает от белокровия. Ему нужна немедленная медицинская помощь. В настоящее время он вполне может выглядеть на­много хуже, чем на фотографии.

Женщина вновь взглянула на снимок Джоди.

— Что ж, возможно, я ошиблась, — ответила она. — Помнится, с этой дамой действительно был мальчик, но мне он показался совершенно здоровым. Коттедж Кеннесси уже давно пустует, и они вполне могли поселиться там. — Она отки­нулась на спинку, и кресло издало металлический скрип. —'Кто бы ни проезжал по этой дороге, ему не ускользнуть от моих глаз, — добавила женщи­на, прижимая очки к переносице.

— Вы укажете нам дорогу, мадам? — повтори­ла Скалли.

Рыжеволосая женщина вынула ручку, но запи­сывать не спешила.

— Вернетесь на семь-восемь миль назад, по­вернете на проселок под названием Локуст-спрингз-драйв, проедете по нему около четверти мили и свернете на выезд для лесовозов, третий по правую руку, — объяснила она, теребя бусы из искусственного жемчуга.

— Наконец-то появился четкий ясный след, — негромко промолвила Скалли, с нетерпе­нием взирая на Малдера. Мысль о том, что она сможет спасти Джоди Кеннесси, вывести его из нынешнего болезненного состояния, придавала Скалли новые силы.

Будучи агентом ФБР, она должна была пола­гаться на доводы рассудка, не позволяя эмоциям взять верх, однако в данном случае Скалли ничего не могла с собой поделать. Как и Джоди, она ис­пытала на себе безжалостную хватку рака, и этим объяснялась ее привязанность к мальчику, с кото­рым она даже не была знакома. Сейчас ее желание помочь Джоди было намного сильнее, чем в тот миг, когда они с Малдером покидали Вашингтон, отправляясь расследовать взрыв в «ДайМар».

Вновь звякнул дверной колокольчик, и в мага­зин вошел полицейский в форме дорожного пат­руля, в высоких ботинках, которые тяжело ступа­ли по истертому паркету. Скалли оглянулась через плечо, а полицейский двинулся к холодиль­нику и вынул оттуда большую бутылку апельсино­вого напитка.

— Как всегда, Джеред? — спросила женщина, стуча по клавишам кассы.

— Я верен своим привычкам, Макси, — отве­тил тот, и женщина протянула ему пакет сырных крекеров, взятый со стеллажа.

Полицейский вежливо кивнул Скалли и Малдеру.

— Чем могу вам помочь? — спросил он, заме­тив фотографии и бумажник Малдера с жетоном ФБР.

— Мы федеральные агенты, сэр, — представи­лась Скалли и, показав полицейскому снимки, из­ложила свою просьбу. Не будет ли он так добр отправиться вместе с ними к уединенному коттед­жу, где, возможно, томятся захваченные в плен Патриция и Джоди?

В эту секунду ожила рация, висевшая на бедре Джереда.

Послышался голос диспетчера — встревожен­ный, но не утративший уверенности и профессио­нальной четкости:

— Отзовитесь, Джеред. Чрезвычайная ситуа­ция Проезжий автомобилист обнаружил труп на шоссе в миле от усадьбы Доила.

Полицейский поднес рацию к губам.

— Офицер Пенвик слушает, — сказал он. — Что значит труп? В каком состоянии?

— Шофер грузовика, — продолжал диспет­чер. — Его лесовоз наполовину съехал с дороги, а водитель лежал на рулевом колесе... короче гово­ря, с ним что-то непонятное. Мы ни разу не виде­ли таких травм.

Заинтересованный, Малдер быстро взглянул на Скалли. Они оба тут же сообразили, что проис­шествие на дороге очень напоминает их собствен­ное дело.

— Езжай одна, Скалли, — распорядился он. — Я прокачусь вместе с полицейским и взгля­ну на труп. Если там нет ничего интересного, офицер э-э-э... Пенвик отвезет меня прямо к коттед­жу. Встретимся на месте.

Скалли не хотелось расставаться с Малдером, но, понимая, что им следует незамедлительно про­верить обе версии, она лишь кивнула и сказала:

— Будь крайне осторожен.

— Непременно, — отозвался Малдер, тороп­ливо шагая к выходу. Полицейский, схватив одной рукой бутылку и пакет, а другой сжимая рацию, обменялся с диспетчером дежурными фразами и выскочил на улицу, звякнув колокольчиком и бро­сив напоследок через плечо:

— Макси, запиши на мой счет. Увидимся позже.

Скалли метнулась следом и толкнула дверь, распахнув ее настежь. Малдер и полицейский бе­жали к патрульному автомобилю, небрежно при­паркованному у магазина.

Малдер прокричал:

— Скалли! Попытайся их найти! Узнай все, что сможешь! Связь через сотовый телефон!

Хлопнули дверцы, замигал красный маячок, и патрульный автомобиль, выбросив из-под колес струю мокрого гравия, развернулся и помчался по дороге.

Скалли уселась за руль и завела мотор. Бросив взгляд на аппарат, лежащий на сиденье, она с ис­пугом отметила, что телефон не работает. Они вновь вышли из зоны приема.

Коттедж семейства Кеннессч

Кост-Реиндж, штат Орегон.

Пятница, 12:58

С улицы донесся лай Вейдера. Пес вскочил и расхаживал по крыльцу, негромко рыча.

Похолодев, Патриция бросилась к окну и раз­двинула занавески. У нее пересохло в горле. Пес прожил в ее доме двенадцать лет, и Патриция прекрасно понимала, что на сей раз Вейдер лает не на белок, а предупреждает хозяев об опас­ности.

Она ждала чего-то в этом роде. Ждала и боя­лась.

Поляну, на который был выстроен коттедж, ок­ружали высокие темные сосны. Казалось, их коря­вые стволы подступали все ближе, будто армия неумолимых захватчиков... словно безжалостная толпа людей, взорвавших «ДайМар».

На поляне под напором легкого ветерка мерно колыхалась трава, сгибаясь под тяжестью влаги, которую принес недавний дождь. Когда-то лу­жайка казалась Патриции верхом совершенства, великолепным украшением, представлявшим лес­ной домик в самом выгодном свете. «Классное местечко», — говаривал Дарин, и Патриция раз­деляла его восторг.

Но теперь при взгляде на обширную поляну она чувствовала себя голой и незащищенной.

Вейдер еще раз гавкнул и подошел к самому краю крыльца, вытягивая морду по направлению к подъездной дорожке, уходившей в чащу. Его черные ноздри нервно подрагивали.

— Что случилось, мама? — спросил Джоди. Взглянув на его перекошенное лицо, Патриция поняла, что мальчик испуган не меньше, чем она сама. Она отлично вымуштровала его за послед­ние дни.

— Кто-то идет, — ответила Патриция. Собравшись с духом, она погасила в коттедже свет, задернула занавески, распахнула входную дверь и вышла на крыльцо. Они с Джоди бежали и скрылись здесь без подготовки, и Патриции при­ходилось рассчитывать лишь на уединенность коттеджа, поскольку у нее не было винтовки, ни иных средств обороны. Патриция тщательно обы­скала коттедж, но Дарин не держал в доме огне­стрельное оружие. Теперь единственной защитой Патриции были голые руки и разум. Вейдер гля­нул на нее через плечо, потом вновь повернулся в сторону подъездной дорожки.

Джоди выбежал вслед за матерью на крыльцо, всматриваясь вдаль, но Патриция затолкала его обратно в дом.

— Мама! — гневно воскликнул мальчик. Пат­риция наставила на него палец, сделав суровую мину, и Джоди поспешно ретировался.

Материнский инстинкт овладел Патрицией, будто наркотик. Она оказалась бессильна против рака, против таинственных людей, притворяв­шихся демонстрантами и убивших отца мальчика, против тех же людей, которые прослушивали их телефон, наблюдали за ними и, может быть, в эту самую минуту нащупывали их след. Но Патриция сумела уберечь сына и до сих пор сохранить ему жизнь. Патриция Кеннесси и не думала сдаваться.

Из-за деревьев показалась фигура человека, который шагал по петлявшей среди сосен длин­ной дорожке, приближаясь к коттеджу.

Бежать было бессмысленно.

Патриция привезла Джоди в леса орегонского побережья именно потому, что здесь обитало ве­ликое множество «вольных дикарей», экстремис­тов и религиозных отшельников — всех тех, кому было дорого уединение. Брат Дэвида присоеди­нился к одной из таких групп и забросил свой коттедж, стремясь еще больше отдалиться от внешнего мира, но Патриция не решалась обра­титься к Дарину с просьбой о помощи. Люди, ко­торые охотились на них, вполне могли вспомнить о брате Дэвида и попытаться его отыскать. Патри­ция была вынуждена предпринимать неожидан­ные, нестандартные меры.

Она лихорадочно размышляла, стараясь при­помнить хотя бы малейший свой промах, который мог выдать их нынешнее местонахождение. Внезапно Патриция вспомнила, что, когда она в пос­ледний раз ездила в магазин неделю назад, то ви­дела там обложку орегонского журнала с фотогра­фией огороженных сеткой обугленных развалин лаборатории «ДайМар».