Различные виды зрения

На одном примере я позволю себе еще наглядно показать недостаточность нашей чистой психологии. Какую путаницу создает употребление слов „видеть" и „хотеть". Голубь, лишенный мозга, „видит" или не видит? Как известно, имеется много степеней „зрения":

1. Элементарное амебоподобное „зрение" элементов сетчатой оболочки, близко приближающееся к фото-дерматическим ощущениям (световым ощущениям кожи) низших животных. Оптического эффекта такое зрение дать еще не может, так как элемент не может еще воспринимать никакого оптического» образа.

2. Зрение передней пары четырехолмия и corporis geniculati externi (вторичные оптические центры), которым уже чрез зрительный нерв передается, путем суммирования и координирования, все изображение сетчатой оболочки.—Это и есть зрение голубя, лишенного мозга. Это низшее зрение нами, людьми, никогда не сознается. Оно уже имеет оптический характер, но аналогично зрению насекомого, почти не имеющего-большого мозга (напр, муравья-самца), и едва-ли способно ассоциировать оптические образы воспоминаний (см. Forel, Die psychischen Fahigketten der Ameisen. 1901 и Das Sinnesleben der Jnsecten, у Ernst Reinhardt в Мюнхене).

3. Зрение т. наз. зрительной сферы мозговой коры (cuneus), где оканчиваются системы волокон, идущих из подкорковых центров (Monakow). Это — наше обычное человеческое зрение, находящееся в области верхнего и нижнего сознания. Изображение сетчатки эта зрительная сфера получает уже, если можно так выразиться, из вторых рук и в сочетании с несравненно более сложными ассоциациями.

4. Имеется еще одно зрение, еще более духовное, именно отражение этих оптических раздражений зрительной сферы в других ассоциированных с нею корковых областях большого мозга. Некоторые люди обладают даже цветовым зрением звуков (Nussbaumer, Bleuler и Lehmann), т.-е. определенные цвета (в большинстве случаев одни и те же) всегда ассоциируются ими с определенными звуками или гласными.

То же самое должно сказать и о центробежной или волевой деятельности,—от сознанного желания, путем решения и действия, до импульса и рефлекторного движения. Эта деятельность — ничто иное, как конечный результат, вытекающий из чувств и ассоциированных с ним элементов интеллекта, хотя, впрочем, движение и в свою очередь оказывает поощряющее действие на ощущения и чувства. Изучение расстройств речи показывает довольно наглядно, что не имеется никакой границы между „соматически" и „психически" вызванными комплексами двигательной иннервации и таковыми же расстройствами их.

Если все эти факты сопоставить с тем, что мы говорили вначале, то нас уже не будут так удивлять видимые противоречия и загадки гипнотизма. Мы поймем, что загипнотизированный может видеть и все-таки не видеть, верить и все-таки часто, из побуждений известной любезности, симулировать. Его сознание может верить и, напр., при отрицательной галлюцинации не видеть и не слышать, тогда как вся остальная мозговая деятельность,— подсознание, как мы ее уже обозначили выше,— вне этих слабо выключенных, точно легким каким-то дуновением унесенных образов сознания, точно видит, точно слышит и точно обходит препятствия. В других же случаях концентрированное, сильное внушение может проникать гораздо глубже в область подсознания и даже до периферических нервов, оказывая на них в свою очередь сильное обратное действие, как, напр., это наблюдается в случаях задержки и вызывания менструаций, вызывания диарреи и кожных пузырей.