Старая немецкая историческая школа

Характеристика немецкой исторической школы

Предшественниками германского историцизма в экономической науке считаются немецкие националисты и романтики XIX века: Гегель, Фридрих Карл Савиньи (основатель исторической школы права, от которой и пошло название всего направления),утверждавший, что право каждого народа складывается постепенно из исторической судьбы этого народа, местных обычаев и традиций и т. д., объединяемых Савиньи под общим понятием «народного духа» Адам Мюллер, провозглашавший религию как основу человеческой жизни, а также немыслимое существование человека вне государства, и Фридрих Лист, разработавший Теорию протекционизма, согласно которой каждая страна проходит в своём развитии пять периодов: дикий, пастушеский, земледельческий, земледельческо-промышленный, земледельческо- промышленно-торговый. Развитие эволюции этих периодов достигается за счет введения таможенных пошлин, способствующих укреплению национальной промышленности. Историческая школа свое название получила от метода, который ее представители пытались ввести в экономическую науку в противоположность традиционной методологии исследования. Принцип историзма требовал изучения всякого экономического явления в генезисе, развитии, с учетом многообразных факторов, влияющих на хозяйственную жизнь. Введение данного принципа составило целую эпоху в постижении сущности и закономерностей рыночной экономики. Глубокий исторический анализ стал выступать как необходимая предпосылка разработки и проведения научно-обоснованной государственной политики.

Немецкая историческая школа - немецкое явление, отразившее специфику социально-экономического развития страны. Ее возникновение в рамках экономической науки связано с целым комплексом объективных причин. Немецкая историческая школа возникла в 40-ые годы XIX в., в один из переломных моментов в истории развития Германии: экономическое отставание Германии от главных конкурентов - Англии и Франции, развитие рыночного хозяйства, перемежившееся с периодически повторяющимися кризисами, увеличением безработицы, монополизацией, роста имущественного неравенства. Сформировались массовые организации рабочих —профсоюзы, единая социал-демократическая партия.

В этих условиях в 40-е годы в Германии возникла историческая школа, которая в своем развитии прошла два этапа. Различают «старую» (40 —60-е годы XIX в.) и «новую» (70-е годы XIX в. — 20-е годы XX в.) исторические школы.

Старая немецкая историческая школа

Основными представителями старой Исторической школы являются В. Рошер, Б. Гильдебранд. «Старая» историческая школа основной упор делала на критике предшествовавших ей теорий и разработке новых методологических подходов к исследованию рыночной экономики. Основателями ее были Вильгельм Георг Фридрих Рошер (1817-1894), Бруно Гилъдебранд (1812-1878), Карл Книс (1821-1898).В 1843 г. вышла небольшая работа В.Рошера под названием «Очерк политической экономии с точки зрения исторического метода». Этот момент принято считать началом возникновения исторической школы. Рошер выделяет 3 этапа в истории развития экономики, связанных с господством факторов производства: в начале земли (природы), затем труда и, наконец, капитала. При этом к капиталу Рошер относит и квалификацию рабочих. Прибыль определяется им как зарплата предпринимателя за управление трудом. В 1848 г. Б.Гильдебранд издал свой труд «Политическая экономия настоящего и будущего», в 1853 г. К.Книс опубликовал работу «Политическая экономия с точки зрения исторического метода».Основное расхождение между исторической и классической школами было связано с вопросом о предмете политической экономии. Предметом исследования историков стало «национальное хозяйство», историческое развитие нации, т.е. реальные экономические отношения в их страновой и исторической определенности. Представители исторической школы акцентировали внимание на происходящих в обществе социально-экономических изменениях, эволюции хозяйственной жизни. Рошер призывал изучать «анатомию и физиологию народного хозяйства», т.е. структуру и формы организации экономической деятельности, поскольку считал, что развитие любого народа специфично, вытекает из конкретно-исторических условий и ему нельзя навязать чужой образец теории или свод рекомендаций по экономической политике. Природные различия стран, особенности отдельных народов проявляются в их способностях, привычках, степени развития, сложившихся политических институтах и исключают возможность существования однотипных экономических систем у различных наций. Каждая страна идет своим путем развития и подчиняется собственным законам. Теория устаревает, по мнению историков, если не отражает изменений в реально существующей экономической системе. Поэтому они считали, что в политической экономии не существует вечных законов, всеобщих принципов функционирования экономики. Следовательно, не может быть общей для всех стран экономической теории. На основании такого подхода представители «старой» исторической школы отрицали продуктивность логического метода в политэкономии. Они подчеркивали необходимость шире использовать методы эмпирического, статистического и сравнительного анализа. «Абстрактной науке» они противопоставили «эмпирическую политэкономию», связанную с подробным описанием, детальной характеристикой, «фотографированием» явлений.

Экономическая теория превращалась в историю народного хозяйства, исследующую эволюцию хозяйственной деятельности народов на разных ступенях развития общества. Изучение проблем функционирования рынка они заменили исследованием его эволюции в концепциях стадий экономического развития. Б.Гильдебранду принадлежит одна из наиболее разработанных схем периодизации общества на основе способов обмена. Он выделил три этапа: первая фаза — естественное или натуральное хозяйство, когда обмен продуктов не развит, осуществляется без денег; вторая фаза — денежное хозяйство, когда деньги становятся необходимым посредником обмена; третья фаза — кредитное хозяйство, когда деньги перестают играть роль посредника в обмене, обмен совершается на основе кредита. Хозяйство в третьей фазе — это высший тип хозяйства, так как здесь открываются огромные возможности для развития экономической активности хозяйствующих субъектов. Кредит, по мнению Гильдебранда, может стать силой, устраняющей господство денег, собственности и преобразующей рыночную экономику на началах справедливости, обеспечивая равный доступ к капиталу. Гильдебранд известен своей резкой критикой классической экономической школы и ее трудовой теории стоимости (стоимость товара зависит от труда, необходимого для его производства.), в особенности, работ Давида Рикардо- английского экономиста, классика политической экономии. В своей главной работе «Политическая экономия настоящего и будущего» он попытался выявить существующие экономические законы. По его мнению, экономическое развитие носит линейный нециклический характер.«Историки» расширили тематику исследуемых проблем, уточнили ряд экономических понятий. Рошер, трактуя стоимость в духе теории трех факторов Ж.Б.Сея, применив исторический подход, показал, как исторически менялась роль факторов в производственном процессе и развитии общества: древнейший период – главным фактором была земля; средневековый – важнейшим фактором становится труд; новый – господствует капитал, ручной труд вытесняется смешанным, обостряется социальная противоположность между классами.

2.2 Новая немецкая историческая школа

Крупнейшие экономисты новой Исторической школы: Г. фон Шмёллер, который полагал, что любая экономическая теория должна быть основана на конкретно-историческом исследовании намерений хозяйственных индивидов, уровня развития техники, характера социальных институтов, природных и других условий, определяющих поведение экономических субъектов, А. Шеффле, К. Бюхер, А. Вагнер, немецкий экономист, сформулировавший в 1892 году закон о постоянном возрастании государственных потребностей, который впоследствии стал носить его имя. Г. Ф. Кнапп, Э. Энгель,- автор «закона и кривой Энгеля» о том, что с ростом дохода семьи структура расходов меняется. При этом удельный вес расходов на питание снижается, доля расходов на одежду, отопление и жилище остаётся на прежнем уровне, а удельный вес расходов на удовлетворение культурных потребностей увеличивается. и Людвиг Йозеф (Луйо) Брентано.

В начале 70-х годов проявилась «новая», или «молодая», историческая школа, лидером которой стал профессор Галльского, Страсбургского и Берлинского университетов Густав Шмёллер (1838—1917). Основные его произведения: «История мелкого ремесленного производства в Германии в XIX веке» (1870) и «Народное хозяйство, наука о народном хозяйстве и ее методы» (1897). Широкую известность приобрели также работы Луйо Брентано (1844-1931), Карла Бюхера (1847-1930), Адольфа Вагнера (1835-1917), Альберта Эберхарда Шеффле (1831-1903).

Новая историческая школа возникла как оппозиция неоклассическому направлению, набравшему силу в 70-х годах XIX в. Между представителями этих школ во второй половине XIX в. развернулся знаменитый «спор о методах» познания рыночной экономики, вошедший в историю экономической мысли. Суть этих особенностей может быть сведена к следующим положениям: учет влияния на экономическое развитие страны социальной среды; выявление взаимосвязи и взаимообусловленности экономических и неэкономических факторов; исследование фаз и этапов развития общества. Борьба методологий противопоставила теоретиков, стремившихся открывать общие «естественные» экономические законы и историков, занимавшихся изучением конкретных особенностей экономических систем. Представители исторической школы исходили из того, что экономические законы не следует отожествлять с «естественными» природными законами, действие которых носит стабильный характер вследствие функционирования заранее известных компонентов. Они указывали на зависимость результатов экономических процессов от многообразных неэкономических факторов, т.е. факторов социальной среды, важнейшими из которых являются: своеобразие исторического развития нации, ее менталитет, особенности национальной психологии, религии, культуры, географического положения.В отличие от старой, молодая историческая школа не отрицала наличие общих экономических законов, но утверждала, что эти законы должны быть открыты на основе сбора эмпирического материала, наблюдений, индукции. Молодая историческая школа поставила перед собой задачу создания «реалистической» экономической теории, объясняющей с помощью исторического метода организацию экономической жизни каждой нации.Карл Бюхер (1847-1930) в монографии «Возникновение народного хозяйства» (1983), выдержавшей множество переизданий, предложил свою схему ступеней экономического развития стран Западной и Средней Европы в зависимости от длины пути, проходимого продуктом от производителя до потребителя: ступени замкнутого домашнего хозяйства, где предметы потребляются в том же хозяйстве, в котором произведены; ступени городского хозяйства, где произведенные предметы непосредственно поступают в потребляющее хозяйство; ступени народного хозяйства, где предметы проходят ряд опосредующих звеньев, прежде чем дойти до потребителя. С удлинением пути обмена развиваются новые формы промышленности – от работы на себя и на заказ к городскому ремеслу и далее к кустарной промышленности и фабричному производству. Две последние формы промышленности соответствуют ступени народного хозяйства.

Народное хозяйство, по мнению Шмёллера, — это единое целое, система, образованная из взаимосвязанных элементов. Принцип системности, выдвинутый молодой исторической школой, означал, что общество должно рассматриваться как многоуровневый, состоящий из различных подсистем, целостный организм. Специфика подхода историков состояла также в том, что их привлекал, прежде всего, анализ структурного разреза экономической системы: социальный, отраслевой, секторальный.Молодая историческая школа акцентировала внимание на изучении общественной психологии при анализе экономических процессов и явлений. Поэтому сторонники исторической школы выступили против маржиналистской концепции «экономического человека». Они указывали, что поведение человека не должно рассматриваться изолированно от социальной среды, общественных отношений. Утверждалось, что человек – социальное существо. В качестве главной силы развития общества признавали социальную психологию народа, народный характер, ментальность. Конкретные экономические явления, такие как формы собственности, финансовая и кредитная система, деньги и т.д., по мнению ее представителей, это отражение и материализация социальной психологии данной нации. Шмёллер разработал теорию организации хозяйства, объектом исследования которой являются те реальные формы, в которых выступают экономические отношения и осуществляется социальное взаимодействие людей, т.е. хозяйственный механизм. Эта система организации экономической жизни, способ существования и развития экономики определенного общества включала в себя формы производства, распределения, обмена, потребления, а также юридические нормы, обычаи, мотивы, стимулы, политические факторы. Такая совокупность элементов образовывала определенный тип экономики. Важным следствием применения исторического и системного метода в экономике стало расширение границ ее исследования. Историки считали необходимым рассматривать экономическую систему с широких позиций «культурологии» - науки об обществе: для них характерной была попытка создания и разработки целостной теории социальной системы на основе междисциплинарного подхода. Рынок в их теории представляется как социальный институт, функционирование которого отражает особенности экономической системы в целом. В связи с этим формирование потребительских предпочтений и рыночного спроса — это социальные процессы, отражающие характер распределительных отношений, социальные привычки, влияние окружения. Представители новой исторической школы одними из первых показали важность изучения социальных аспектов механизма формирования потребительских оценок и рыночного спроса. Шмёллер старался превратить политическую экономию из абстрактного учения о рынке и обмене в историко-этическую науку, которая должна давать, с одной стороны, скурпулезное описание фактического хозяйственного поведения, с другой – теорию моральных норм хозяйствования, этику формирования предпочтений в хозяйственной деятельности. В результате такого подхода появилось множество «историко-хозяйственных монографий», основанных на обработке массива эмпирических данных, до сих пор используемых учеными в качестве исторических справочников.

3 Немецкая историческая школа в России

3.1 Особенности немецкой исторической школы в России

Реформами Петра Великого открывается новая страница в истории Российского государства. Исчерпав свои исключительно национальные элементы, Россия, по выражению К.Д. Кавелина, вошла «в жизнь общечеловеческую», инициатива которой в Новое время прочно перешла к Западной Европе. Петр Первый поставил перед нарождающейся новой интеллигенцией две задачи. Первая — подняться до уровня достижений европейской цивилизации с тем, чтобы разговаривать с ней на равных. На фоне этой ученической зависимости от Запада, как отмечал Г.Г. Шпет, со всей остротой вставала вторая задача — формирование самосознания своей сущности по отношению к Европе и определение собственного пути развития. Это и определило характер русского просвещения и постпросвещения, специфику дальнейшего развития русской культуры в целом, и историософской мысли, в частности. Именно в петровскую эпоху было положено начало секуляризации отечественной культуры, развитию светского образования, культурному диалогу с Европой, т. е. тому, что охватывается общим понятием —. просвещение, которое и послужило базой для дальнейшего развития национального самосознания. Для современников и последующих поколений понятие просвещение ассоциировалось с верой в силу человеческого разума: люди эпохи просвещения были убеждены, что усовершенствование человеческого общества возможно только средствами разума, образования и культуры, что истинное просвещение основано на «согласовании» европейской образованности с национальным самосознанием; они защищали идеи гуманизма, свободомыслия, прогресса, связывая с ним достижение народного блага и справедливости, реализацию естественных прав человека на жизнь, свободу, достоинство.

Размах и революционная глубина реформаторских преобразований Петра сделали развитие страны по «общечеловеческому» пути необратимым. Вл. Соловьев сравнивал значение деятельности Петра с христианизацией Руси св. Владимиром. И тот и другой принадлежали к тому типу исторических деятелей, которые, намного опережая потребности общественного развития страны, делали историю. Но в отличие от Владимира, который был канонизирован православной церковью, отношение к Петру изначально формировалось в оппозиции Бог — антихрист. И не случайно на протяжении всего последующего развития общественной и философской мысли отношение к делу Петра становится пробным камнем самоопределения различных ее партий. Но как бы мы ни относились к деятельности первого русского реформатора, несомненным является то, что именно с него начинается Новое время русской истории и, соответственно, русской философско-исторической мысли.

В первой четверти XIX в. доминантой русской философской мысли становится отношение Россия — Европа. Нельзя не признать, что противопоставление «Восток (Россия)» — «Запад (Европа)» было как бы изначально задано России и тем, что ее государственность сформировалась на востоке Европы, в силу чего она была для Европы всегда Востоком, и тем, что Русь вступила на историческую арену и приняла христианство, когда в разгаре было противостояние церквей (католической — западной и православной — восточной), и тем, что у Руси был собственный восток — степь с ее кочевниками, с которыми она не только воевала, но и вступала в диалог. Имея в виду эту геополитическую данность России, В.О. Ключевский подчеркивал, что «исторически Россия, конечно, не Азия, но географически она не совсем Европа. Это переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно связана ее с Европой, но природа положила на нее особенности и влияние, которые всегда влекли ее к Азии, или в нее влекли Азию».

В начале 30-х гг. XIX в. этот вопрос приобрел самостоятельное историософское звучание, что повлекло за собой попытки объяснения собственной истории с позиций «всеобщих отвлеченных начал», лежащих в основании мироздания и управляющих миром. На основе поиска «общих» начал истории, приобщения к европейской духовной культуре под влиянием западных философских систем (Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля) формировался образ мышления, основанный на признании ведущей роли человеческого разума. Утверждалось убеждение в способности разума влиять на исторический ход событий и в ответственности человека за свое участие в истории — как своей страны, так и всего человечества. Это наводило на мысль о национальном и всечеловеческом, как двух взаимосвязанных и дополняющих «параметрах» развития любого общества. Национальное самосознание как бы переходило на новый виток: неожиданно стало «прорисовываться» осознание принадлежности к своей нации как достойной и «соразмерной» с европейским уровнем цивилизации.На этой почве в рамках старой мессианской идеологемы «Москва — третий Рим» оформилась новая мысль — об особом призвании России служить звеном между Западом и Востоком, между веком минувшим и настоящим, зрела уверенность, что XIX в. принадлежит России. Как христианство внесло новые силы в дряхлеющий античный мир, так ныне спасение Европы возможно лишь в случае, если на сцену истории вступит народ со свежими силами, не отягощенный традициями европейского прошлого. Таким народом является русский народ.

Петр Яковлевич Чаадаев (1794–1856) пропагандировал историософская модель об исторических судьбах России, которая определила направленность развития отечественной философии истории на много лет вперед. Чаадаев в эпатирующей форме поставил проблему о несоответствии величия России ничтожеству ее повседневного существования. Запад в его философических построениях выступил как бы идеальной моделью, а Россия — страной, о судьбе которой Провидение было мало озабочено, и потому она просто «заблудилась на земле». Расположенная между Европой и Азией, она принадлежит скорее географии, нежели истории, утверждал Чаадаев. Она вообще не заслужила бы упоминания во всеобщей истории, если бы не протянулась от Германии до Берингова пролива, и если бы полчища монголов не прошли по ней, угрожая Европе.Причины духовной нищеты народа и экономической отсталости страны Чаадаев видел в «выпадении» ее из всеобщей истории, сопровождавшемся религиозным и национально-культурным партикуляризмом. Эта проблема стала предметом философско-религиозной рефлексии в его «Философических письмах». Ее решение мыслитель попытался найти в провиденциализме, позже названном (не без основания) М.О. Гершензоном «социальным мистицизмом». Смысл истории, согласно его концептуальной схеме, определяется «божественной волей», властвующей в веках и ведущей человеческий род к его конечной цели. Провидение, однако, не лишает человека свободы выбора целей и средств, ставя его тем самым в ситуацию ответственности. И чем явственнее обозначается провиденциальный смысл истории, тем выше ответственность человека за ее исход. Таким образом, хотя в основе исторического бытия мира, согласно Чаадаеву, лежит Провидение, субъектом истории выступает все человечество или отдельный народ, как его персонифицированная часть. В этом смысле нет народов исторических и неисторических, но есть народы уразумевшие и неуразумевшие Его замысел, откликнувшиеся и не откликнувшиеся на Его знак. «Россия, если только она уразумеет свое призвание должна принять на себя инициативу проведения всех великодушных мыслей, ибо она не имеет привязанностей.

Эта идея оказалась весьма притягательной. Позже ее почти в тех же выражениях повторил А.И. Герцен: свобода «от бремени истории» делает Россию наиболее готовой к революции, ибо ей не о чем сожалеть в прошлом. Ту же систему аргументации развивал Н.А. Добролюбов: «Да, счастье наше, что мы позднее других народов вступили на поприще исторической жизни… все-таки наш путь облегчен, все-таки наше гражданское развитие может несколько скорее перейти те фазисы, которые так медленно переходило оно в Западной Европе. А главное, — мы можем и должны идти решительнее и тверже потому, что уже вооружены опытом и знанием». Таким образом, Чаадаеву русская историософия обязана постановкой проблем, ставших сквозными в последующие десятилетия ее развития.

3.2 Отличительные черты российской школы экономической мысли

Осознание особенностей российской цивилизации подводит к выделению отличительных черт российской школы экономической мысли и необходимости их объяснения. Поскольку раньше такая задача не ставилась, то вопрос об их выделении можно рассматривать именно в порядке постановки.К моменту зарождения российской школы экономической мысли произошел глобальный, общемировой кризис политической экономии. Об этом писали во всем мире, в том числе и в России - А.Н. Миклашевский, П.Б. Струве. Выход из кризиса шел по различным направлениям, в результате сформировались разные школы с довольно разнообразными подходами.Идеи, вокруг которых велись исследования в российской школе экономической мысли, можно свести к ряду ключевых позиций.

Выдающийся ученый и государственный деятель начала XIX в. Н.С. Мордвинов, считавшийся «англофилом», писал, что "ум и руки рабов неспособны к порождению народного богатства. Свобода, просвещение, собственность и правосудие - суть существенные и единственные источники оного. Задолго до Ф. Листа и в противовес А. Смиту он обосновал необходимость промышленного протекционизма для России. Н.С. Мордвинов, как и другие российские экономисты, стремился к исследованию не неких высших абстрактных истин, а накладывал свои искания на реальные задачи развития страны. Спорить о том, плохо это или хорошо, можно бесконечно. Но такова органичная черта российской экономической мысли, отражающая своеобразие России как особого типа цивилизации.Отрицание концепции "экономического человека" и попыток рассматривать его изолированно от общества, от среды обитания можно считать отличительной чертой российского мировоззрения. И оно свойственно не только экономическому мышлению, но и всей отечественной философской и социальной мысли.

В современной мировой науке существенно возросла потребность в комплексном, системном анализе экономики. Речь идет о ее взаимодействии с социологией и культурой, с психологией и историей, с политическими и юридическими нормами. В российской экономической школе такой подход был заложен изначально. Она всегда выступала за изучение личности во всем богатстве форм ее жизнедеятельности, за исследование природы и роли национального хозяйства, за осмысление исторических функций государства. Интерес к формированию и развитию российского национального хозяйства, а также к роли государства пронизывает практически всю тысячелетнюю историю нашей страны, начиная со времени становления самого государства в условиях окружения враждебными и агрессивными племенами. Осмысление целостности российского национального хозяйства, его природного и человеческого потенциала, перспектив развития и вхождения в мировое хозяйство, проведение соответствующей государственной политики находились и находятся в центре внимания общественных деятелей, ученых Академии наук. Многочисленные экспедиции по стране, по-своему достаточно великие географические открытия – все это формировало тот духовный мир и умонастроения людей, тот тип культуры, без которых невозможно представить историю России. Вот почему четкое и достаточно завершенное изложение соответствующих представлений о целостности национального хозяйства и роли государства в ходе становления российской школы экономической мысли вполне закономерно и логично. В своих исследованиях ее представители всегда учитывали огромный масштаб государственного хозяйства в дореволюционной России.

Вполне естественно, что учение В.И. Ленина о подготовке материальных предпосылок социализма в рамках зарождающегося государственно-монополистического капитализма воспроизводило традиции отечественной экономической мысли. Они подкреплялись и ее «западничеством», ориентацией на накопленный на Западе, особенно в Германии, опыт организации государственных трестов и синдикатов. Нельзя забывать или выбрасывать из исторической памяти и то, что в России еще перед первой мировой войной (кстати, задолго до аналогичного эксперимента в США) был введен "сухой закон". Меры по государственному регулированию экономики резко усилились в годы войны, а продразверстка была впервые введена Временным правительством. После Октябрьской революции, после увлечения идеями "военного коммунизма", тяжелейших испытаний гражданской войны и иностранной интервенции (о которой почему-то в последнее время перестали писать) Россия встала на путь осуществления новой экономической политики, которая не исключала необходимости государственного регулирования экономики. Как писал в то время Г.М. Кржижановский, "отнюдь не исторической случайностью является то обстоятельство, что знаменитый поворот от продразверстки к продналогу с его свободой "местного оборота" по времени как раз совпадает с организацией Госплана".Многие из оставшихся в стране после революции представителей российской школы экономической мысли подключились к работе над планом и концепцией планирования. Н.Д. Кондратьев особое внимание уделял реальности планов, резко критиковал отрыв целей плана от имеющихся возможностей, разработку так называемых "смелых" планов. В статье "План и предвидение" он призывал не поддаваться гипнозу гигантских, но несбыточных проектов, "фетишизму цифр",где говорил, что необходимо создавать реальные планы, основанные на естественных реальных показателях и возможностях промышленности и народного хозяйства. В противном же случае произвольные смелые расчеты не дадут никакого положительного эффекта. Разработка проблем многоукладной экономики. В пореформенной России с учетом ее исторических традиций и опыта коллективной или артельной организации хозяйства началась интенсивная разработка проблем многоукладности хозяйства, включая проблему создания и развития кооперации, которая заслуживала особого интереса. Этому способствовало развитие торговли и банковской системы, в том числе создание кредитных товариществ, ускоренное формирование как традиционных, так и новых для России промыслов, усиление (хотя и в сложной борьбе с самодержавием) позиций земства, быстрое и достаточно существенное по мировым масштабам развитие земской статистики. Все это не отрицало роли государства, но ставило препоны уже тогда четко обозначавшейся давящей силе административной системы, ведущей к отчуждению общества от правительства.

Значительную роль в разработке указанных проблем сыграл А.И. Чупров, возглавлявший в 1874-1899 гг. кафедру политической экономии и статистики в Московском университете. В Париже в Русской школе общественных наук он прочел курс лекций о мелком земледелии. Чупров был приверженцем кустарных артелей, сельской общины, объединения мелких промыслов, писал об укреплении биржевых и рыбопромышленных артелей.В своих работах он, пожалуй, одним из первых сформулировал понятие «административная система». Надо подчеркнуть, что в прошлом ученые четко различали административную систему и экономические функции государства. Наши современники такого различия не проводят.М.И. Туган-Барановский - вероятно, самая крупная и выдающаяся фигура в российской школе экономической мысли - внес большой вклад в теоретическое обоснование проблем кооперации, имевших значение для ее развития. В фундаментальном труде "Социальные основы кооперации" он подчеркивает, что "в кооперации, однако, заложены основы и совершенно иного хозяйственного строя, стоящего выше не только капитализма, но и коллективизма. Общество должно до конца превратиться в добровольный союз свободных людей – стать насквозь свободным кооперативом. Таков социальный идеал, который полностью никогда не будет, достигнут, но в приближении, к которому и заключается весь исторический процесс человечества". Развитие кооперативного движения началось после отмены крепостного права. Первый кооператив был зарегистрирован в 1865 г.В связи с отмеченными выше особенностями развития российской цивилизации исследование аграрного вопроса и способов его решения стало одним из ключевых направлений экономической мысли. Именно в его основе лежало понимание альтернативности общественного прогресса, во многом так и не реализованной в российских условиях.Бурные дискуссии об аграрном вопросе и судьбах России, восходящие еще к А.И. Герцену, развернулись после отмены крепостного права. Прямо или косвенно в эти дискуссии оказались втянутыми все ведущие экономисты страны. Но среди них важно выделить знаковые фигуры, вошедшие в российскую школу экономической мысли. В конце 1870-х годов такой фигурой был князь А.И. Васильчиков, выпустивший в 1876 г. книгу "Землевладение и земледелие в России и других европейских государствах". В ней дана крупномасштабная постановка аграрного вопроса и изложены рассуждения о перспективах пореформенного развития страны. Автор резко критиковал западноевропейский капитализм, неслыханный рост богатства на фоне обнищания низших классов. Чтобы не идти подобным пагубным путем, Россия, как считал Васильчиков, могла выбрать альтернативный вариант, поскольку в ней исторический процесс имеет иную закономерность, чем на Западе.

А.В. Чаянов, опираясь на свои более ранние работы, а также опыт аграрного развития западных стран и дореволюционной России, сформулировал концепцию вертикальной концентрации хозяйства. Им была предложена классификация технических и экономических процессов, развитие которых позволит обобществить сельскохозяйственное производство в целом. Он полагал, что вовлечение аграрного сектора в систему народного хозяйства как единого целого вовсе не сводится к созданию крупных предприятий на базе наемного труда. Он видел альтернативный путь, позволяющий трудовому крестьянскому хозяйству отстоять свои позиции на основе кооперации. Такая возможность была реальной в условиях новой экономической политики.

Заключение

С. Булгаков показал, что экономическая теория по необходимости включает в себя определенную ценностную или социальную составляющую: Социальный вопрос - вот главная и даже единственная проблема, определяющая все содержание политической экономии, ее нравственный центр. Конечно, данный тезис может показаться преувеличением, но нельзя не согласиться с тем, что экономическая наука - это такая наука, в которой нельзя что-то измерить абсолютно точно и неизменно в любое время и в любой стране. Каждый ученый-экономист не может отделить себя от своих пристрастий, социальных оценок, всегда привнося в свои исследования собственные взгляды. В отличие от физики экономическая наука, к сожалению, имеет дело с не очень твердой материей. Нельзя разделять экономический анализ и экономическую мысль, ведь тем самым мы убиваем саму экономическую науку как отражение действительности. Оставить экономический анализ, который с помощью каких-то математических или статистических выкладок может что-то посчитать, без экономической мысли, - значит, сделать анализ бессмысленным, никому не нужным. В реальности существует совокупная экономическая наука, которая включает в себя и анализ, и формирующуюся на его основе экономическую мысль.Специфичность российской экономической школы Л. Абалкин видит в «отрицании концепции «экономического человека» и попыток рассматривать его изолированно от общества, от среды его обитания". Он полагает, что "в целом для российской школы экономической мысли характерно признание примата общего, народнохозяйственного подхода над деятельностью и мотивацией индивидуума, создания социально-политических и духовно-нравственных начал развития инициативы и предпринимательской этики. Отсюда нарастающее негативное отношение ко многим постулатам классической политической экономии, которую упрекали в космополитизме, а также в целом к западной экономической мысли».Л. Абалкин (5 мая 1930, Москва — 2 мая 2011, Москва) говорил о том, что особенности российской школы экономической мысли "проявились в трактовке национального хозяйства и особой роли государства в его регулировании, в обосновании (применительно к конкретно-историческим условиям России) необходимости политики протекционизма для подъема национальных производительных сил". На настоящем основании к российской экономической школе Л. Абалкин причисляет почти всех российских экономистов (и дореволюционной, и послереволюционной эпохи), которые выше всего ставили национальные интересы развития экономики России и выдвигали на первый план роль государства в управлении экономикой и обеспечении социально справедливого распределительного процесса, учитывали традиционные российские национальные черты и т.д. Причем Л. Абалкин полагает, что именно с этой точки зрения российская экономическая школа представляет собой уникальное явление в истории мировой экономической мысли и может быть выделена в отдельное ее направление. Сегодня в России складывается примерно такая же, как и сто лет назад, ситуация: отечественный капитал противостоит мировому. Задача состоит в том, чтобы, проникнув на мировой рынок, обеспечить стране достойное место в мировой экономике. Поэтому идеи старой немецкой исторической школы возрождаются в России, их можно обнаружить в трудах многих экономистов. Почти все члены Отделения экономики РАН выступают именно с таких национально ориентированных позиций. И подобный подход действительно можно назвать российской экономической школой в противовес представителям западного экономического либерализма, который с января 1992 г. доминирует в правительственных кругах.Следует выделить два аспекта концепции «российской школы экономической мысли». Прежде всего ее «ядро», основное ее содержание – повышенное внимание к «субъективному фактору», сознательное воздействие на экономические процессы в целях достижения социального благополучия всех членов общества. Этот аспект можно считать отличительной чертой российской экономической школы. Другой аспект – озабоченность развитием национальной экономики в целом, а также разработка экономических методов обеспечения этого развития.