Мне бы выпить портвейна бадью, А принцессы мне и даром не надо. Чуду-юду я и так победю

(«Про дикого вепря»)

Пестрит инвективной лексикой «Москва—Петуш­ки» Вен. Ерофеева.

Вот пример, взятый тоже из поэзии:

— В мире подобного нет безобразия!

— Темная масса!

— Татарщина!..

— Азия!..

— Хамы!..

(Д. Бедный «Главная улица»)

Характерно, что в предисловии к текстам «одного из зачинателей поэзии социалистического реализма» отмечается: «Стремление приспособиться к вкусам са­мых широких слоев читателей иногда приводило Де­мьяна Бедного к упрощению мысли, снижению худо­жественного уровня его произведений».

Приведем пример из повести Б. Лавренева «Сорок первый»:

Молчали. Лежала у костра Марютка, облокотившись на руки, смотрела в огонь пустыми, немигающими коша­чьими зрачками. Смутно стало Евсюкову.

Встал, отряхнул с куртки снежок.

— Кончь! Мой приказ — на заре в путь. Може не все
дойдем, — шатнулся вспуганной птицей комиссарский
голос, — а идти нужно... потому, товарищи... революция
вить... За трудящих всего мира!

Белянин В Психологическое литературоведение

Мы не склонны расценивать это только как отра­жение «романтики революции, ее героических характе­ров» (Советский..., 1984, с. 680). За такого рода стилизаци­ей мы видим сверхзадачу автора «темного» текста —' показать жизнь простого, обычного человека.

Стилизация под бескультурного человека, харак­терная, в частности, для Вл. Высоцкого и М. Зощенко, представляется нам проявлением личностного, а не только жанрового стиля автора.

Кроме того, очевидно, что бранные слова оказыва­ются по преимуществу связанными с физиологией че­ловека (Желъвис, 1992), характерной именно для «тем­ных» текстов.

Было бы неоправданным упрощением трактовать сниженность стиля только как проявление личности автора. Возможности культурологического подхода по­казаны, в частности, М.М. Бахтиным в работе по народ­ной культуре Средневековья и Ренессанса, вторая гла­ва которой носит название «Площадное слово в рома­не Рабле» (Бахтин, 1990). И тем не менее сниженность стиля в рамках психиатрического литературоведения мы связываем преимущественно с тем психологичес­ким содержанием, которое обусловлено эмоциональ­но-смысловой доминантой «темных» текстов.