Часть первая. Пропедевтика психолого-исторического знания

В первой части монографии речь пойдёт о самых общих предпосылках соединения исторического и психологического знаний. Я отнес к пропедевтике (предварительному рассмотрению) основ психолого-исторического синтеза следующие темы: социальные функции исторической и психологической наук, понятие времени, определение науки и научности в историко-гуманитарных занятиях. Задача – определить причины такого сосуществования двух смежных областей знания, когда неизменное и взаимное влечение никак не закончится устойчивым научным браком с естественным доказательством его жизнеспособности – появлением совместной, но независимой научной дисциплины. Возможно ли последнее? Автор склоняется к мнению, что да, и рассматривает свою книгу как шаг в указанном направлении. Он считает, что искомый результат появится, если партнёры глубоко изучат и поймут друг друга, а не просто наскоро, выборочно осмотрят чужое имущество. Впрочем, я менее всего желаю упрекнуть в научном эгоизме коллег-психологов и коллег-историков. Цель пропедевтики и состоит в уяснении программы отношений Психеи и Клио, лежащей глубже самых благих намерений. А её нельзя понять, если рассматривать социальные функции науки, как работу на заказ уже готовыми инструментами. Инструменты подбираются под заказ, внешние условия познавательной деятельности входят в саму материю научного поиска и становятся внутренними. Инструментальность истории и психологии принадлежит разным временам, а возможно, и сама является воплощением разных сторон времени. Даже если такое утверждение и преувеличивает, оно даёт шанс продвинуться в затянувшихся сопоставлениях Психеи и Клио. Я хочу показать, как объект науки формируется проблемно, из сигналов общества идущих как бы извне, от неотложных человеческих забот, однако по инициативе самой наукой. Другой сюжет этой главы, время, также числится во внешних аксессуарах психолого-исторических изысканий. Пока ему приходится довольствоваться ролью контейнера, в который помещены разные содержательные вещи: психологические структуры и ментальные признаки с внешней припиской к той или иной эпохе. Это ньютоновское отношение ко времени давным-давно устарело. По мере сил я пытаюсь показать, что время активно генерирует психолого-исторический объект. Разумеется, переписать психологические структуры в последовательности и темпы исторического времени - непосильная для книги задача, однако, скорее всего, так, как темпоралистику, только и можно строить самостоятельную науку о человеке в истории. Заключительный раздел показывает путеводную нить повествования, по которому гуманитарность переходит от натуралистических обмороков и неврозов к адекватному ей методу.