Географическая номенклатура

Географическая номенклатура была во второй половине XIX и в начале XX столетий одним из наиболее благодарных источников в руках историка. Только по одним названиям рек, озер и селений историки определяли области, занятые когда-то на Восточно-Европейской равнине отдельными финскими племенами, сарматами и др. народами. По географическим названиям Середонин установил даже точный путь, по которому мадьяры прошли при своем передвижении в Венгрию. И в настоящее время историки, особенно исследователи истории финноугорских народов, широко пользуются географической номенклатурой в качестве источника при определении племенных границ в прошлом. Однако, нужно это отметить, историки не всегда достаточно осмотрительны и осторожны при использовании географической номенклатуры, и результатом некритического отношения к географической номенклатуре являются грубые ошибки.

При изучении географической номенклатуры историк должен определить из какого языка происходит данное название (например, Вологда, Шексна и др.). Для этого он должен определить, каким переделкам, изменениям определенных слогов и звуков, подверглось слово в устах народов, которые населяли данную местность, и выяснить, как писалось данное название в древних актах и летописях. Результатом такого изыскания является восгтановленние первоначальной формы названия. Но всякий язык развивается и подвергается изменениям. Поэтому, чтобы определить, к какому языку относится полученная первоначальная форма названия, историк должен знать историю языков, слова из которых встречаются в географической номенклатуре изучаемой им местности.

Историк совершает грубую методологическую ошибку, если он определяет принадлежность древнего названия к определенному языку по словарю современного (живого) языка. Еще более грубую методологическую ошибку совершает историк, если он не выясняет исторического развития данного названия и сравнивает современную форму названия с современным (живым) языком народности, живущей в другой местности. В таком случае остаются невыясненными два независимых друг от друга процесса развития: развитие названия в устах другого или других народов и развитие данного языка, и сравнение результатов этих двух независимых друг от друга процессов развития может дать только неверный вывод. Так например, на основании того, что во Франции имеется отнятый в результате империалистической войны 1914–1918 годов от Германии Саарский бассейн, а слово „saar“ означает на эстонском языке остров, мы не можем заключить, что Саарский бассейн населяли когда-то эсты (или финны, у которых остров также называется „saari“).

Поэтому первое требование, которое мы вправе пред‘являть историку, исследующему географическую номенклатуру, это — серьезная лингвистическая подготовка, без которой невозможны правильные выводы.

Кроме лингвистического исследования названий, при использовании географической номенклатуры в качестве источника, историку необходимо изучать еще историю тех поселений, городов и местностей, к которым исследуемые названия относятся. Это необходимо потому, что одни названия вытесняются совершенно другими, новыми, названиями, и потому что одновременно могут существовать несколько параллельных названий.

Вытеснение одних названий другими происходит: 1) при занятии местности другим народом с полным вытеснением народа, населявшего местность до такого занятия, 2) при социальных переворотах, хотя при этом население местности остается прежним и 3)при переходе данной местности в руки нового владельца. Так, например, после занятия русскими Ганджа была переименован в Елисаветполь и за употребление старого названия был установлен штраф; после революции Елисаветполь был снова переименован правительственным актом в. Ганджу; Санкт-Петербург в начале войны был переименован Петроградом, последний при советской власти — Ленинградом. В последние годы появились новые названия городов —Сталинград, Зиновьевск, Сталино, Ульяновск, Днепропетровск, Буйнакск, Махач-Кала, Кингисепп, Фрунзе, Свердловск и многие другие, дореволюционные названия которых для многих уже теперь, через несколько лет после переименования, совершенно неизвестны. Еще более многочисленными были после революции переименования сел, волостей, улиц и площадей. Некоторые города в течение нескольких лет переменяли несколько названий, например: Асхабад-Полторацк-Ашхабад. До революции при переходе одного имения, хутора, деревни и волости другому владельцу (через дарение, покупку, наследство) изменялись и названия, например, Антоново — могло превратиться в Иваново, последнее — в Шестаковку и т. д.

При переходе местности от одного народа к другому или при появлении в данной местности колонистов из другого народа, последние могут усвоить существующие названия без изменения (Волга, Рига и др.), могут внести в название незначительные изменения, облегчающие произношение слова на другом языке (Reval – Ревель, Бакы — Баку, и др.), могут перевести название полностью или частично на другой язык (Walkeajärvi—Белоозеро, Umpijärvi — Умбозеро и др.), могут заменить бывшее название новым (Ганджа — Елисаветполь, Нотебург (Орешек) — Шлиссельбург и др.), могут принять существующее название, дополнив его обозначением, к чему это название относится (Wirtsjärw — Wirtzjerwsee), хотя при этом слово „озеро“, „село“, „город“, и т. п. могут повторяться на двух языках (как в нашем пример „järw“ и „See“, оба обозначающиее озеро).

Если местность населяют несколько народов, то озеро, остров, город, село, река и т. д. могут иметь на каждом языке различные названия, непосредственная связь между которыми может отсутствовать (Tallinn — Reval — Колывань; Kuresaare — Arensburg; Tartu — Юрьев и т. д.). В таком случае при совершенном вытеснении одного народа другим (или при полной ассимиляции), от названия, которое было в употреблении у вытесненного народа, в данном географическом названии не остается следа.

Название не всегда указывает на народ, который дал данное название. Наряду с названиями, определяющими народность, откуда вышли люди, давшие названия селениям, речкам и т. п. (Эстонка, Лифляндка, Эсто-Хагинское, Еленендорф и др.), существует масса названий, указывающих только на определенное культурное или экономическое влияние какого-либо народа или языка, на лицо или лиц, давших это название. Например, многочисленные „бург“, „штадт“ и „поль“ в названиях городов (Петербург, Екатеринбург, Кронштадт, Ставрополь, Симферополь, и др.) отнюдь не доказывают, что эти города были созданы немцами или греками.

Наконец, одно и то же слово может возникнуть и существовать в нескольких языках, которые не соприкасалась друг с другом, и слово может быт позаимствовано из одного языка и стать достоянием другого языка. В обоих случаях название может ввести в заблуждение исследователя. Например, далеко не все села, в названиях которых встречается слово „базар“, созданы тюрко-татарскими народами: здесь мы можем иметь дело и с обычными базарными селами, созданными русскими.

Приведенные соображения показывают, что по данным географической номенклатуры историк может сделать те или другие выводы лишь после серьезных лингвистических и исторических изысканий по поводу каждого названия. Для того же, чтобы по данным географической номенклатуры сделать какие-либо категорические выводы, эти данные должны быть подтверждены еще достоверными сообщениями других исторических источников (актов, летописей, описаний путешествий и т. д.). В отношении более древних эпох в этом отношении особенно важны данные, полученные в результате археологических раскопок.

ЛИТЕРАТУР А:

Кроме указанной в главе 5-ой: Европеус. К вопросу о народах, обитавших в северной и средней России до прибытия славян. „Журнал Министерства народного просвещения“, 1868 г. Е. Schröder. Ueber die Ortsnamenforschung. 1908. H. Wäschke. Ortsnamenforschung. „Deutsche Geschichtsblдtterъ. I. 1900 r. G. Hey. Zur Ortsnamenforschung „Deutsche Geschichtsblätter“. II, 1901 г. H. Witte. Ortsnamenforschung und Wirtschaftsgeschichte. ъDeutsche Geschichtsblätter“. III, 1903 г.