Психологические особенности Русской 3 страница

Невеста. Любой архетипический образ имеет двойственный характер; он обладает и позитивной, и негативной частью. В сказке это можно проследить и в образах яги, змея, невесты, и других персонажей. Юнг писал: «Все архетипы имеют как по­зитивный, благоприятный, светлый, вверхуказующий аспект, так и указующий вниз, частично негативный и неблагоприят­ный, частично лишь хтонический, но в дальнейшем — ней­тральный аспект» [16, с. 99].

Так невеста, «с одной стороны, она> правда, верная невес­та, она ждет своего суженого, она отказывает всем, кто домо­гается ее руки в отсутствие жениха. С другой стороны, она существо коварное, мстительное и злое, она всегда готова Убить, утопить, искалечить, обокрасть своего жениха, и главная

306 _____________________________________________________ Н, Л, Смирнова

задача героя, дошедшего шш почти дошедшего до ее облада­ния, — это укротить ее. Он делает это весьма просто: трех сор­тов прутьями он избивает ее до полусмерти, после чего насту­пает счастье.

Иногда даревна изображена богатыркой, воительницей, она искусна в стрельбе и беге, ездит на коне, и вражда к же­ниху может принять формы открытого состязания с героем.

Два вида царевны определяются не столько личными каче­ствами царевны, сколько ходом действия. Одна освобождена героем от змея, он ее спаситель. Это тип кроткой невесты. Другая взята насильно. Она похищена или взята против ее воли хитрецом, который разрешил ее задачи и загадки, не ис­пугавшись того, что головы его неудачливых предшественни­ков торчат на тестах вокруг ее дворца» [6, с. 298].

На символическом уровне в образе невесты, задающей за­гадки, мы имеем дело с проявлениями негативного аспекта Анимы {внутренней женской половины в мужчине). В своей негативной функции Анима стремится к уничтожению муж­ского начала, превращая мужчину в слабого зависимого чело­века. Вот как описывает фон Франц это проявление Анимы: «Намного более тонкая и трудноуловимая манифестация нега­тивной Анимы обнаруживается в некоторых сказках в облике принцессы, которая просит своих поклонников разгадать ряд загадок или же спрятаться у нее лод самым носом. <...> Ани­ма в этом обличье вовлекает мужчин в деструктивную интел­лектуальную игру. Последствия выходок этой формы Анимы мы можем заметить во всех тех невротических псевдоинтел­лектуальных диалогах, которые препятствуют тому, чтобы мужчина непосредственно входил в соприкосновение с жизнью и-ее реальными проблемами. Такой мужчина размышляет о жизни столь много, что не может проживать эту самую жизнь, он теряет способность к спонтанному чувству, а вместе с ним жизненную отзывчивость и общительность» [9, с. 227].

Но в сказке герой с честью выдерживает все испытания и тем самым завоевывает невесту. Вновь обратившись к Проппу, можно констатировать, что трудные задачи испытывают силу героя, но не физическую, а силу иного рода — магическую, ко­торая воплощается в помощнике. Анализ содержания некото­рых из задач позволяет сделать выводы о том, что это за сила.

1. Задачи на поиски. Героя отправляют в тридесятое цар­ство за разными предметами: жар-птицей, свинкой — золотой щетинкой, золотой веткой, золотыми яблоками. «Тем самым

Психологические особенности русской волшебной сказки 307

героя испытывают на предмет его побывки в ином мире. От героя хотят узнать, был ли он в преиподней, в солнечном цар­стве, в ином мире. Только тот, кто побывал там (и приобрел волшебного помощника), имеет право на руку царевны [6, с. 311]. Переводя это на язык аналитической психологии, мож­но сказать: «Только тот, кто разобрался с собственной тенью с помощью знания и интуиции, может обручиться с анимой».

2. Дворец, сад, мост. Часто от героя требуется насадить чу­десный сад, построить золотой дворец и мост к нему. «Смотри, чтоб завтра к рассвету на седьмой версте на море стояло царство золотое и чтоб оттуда до нашего дворца сделан был мост золо­той, тот мост устлан дорогим бархатом, а около перил по обеим сторонам росли бы деревья чудные, и певчие б птицы разными голосами воспевали. Не сделаешь к завтрему — велю четвер-тить тебя» [цит по 6, с. 312]. Мотив постройки золотого дворца связан с золотым дворцом в тридесятом царстве. По сути, в сказке говорится, что задача героя — выстроить такой же дво­рец. Как было показано выше, дворец, сад символизируют но­вый центр, появляющийся в человеке по мере его развития — его Самость. Задача же, которая ставится перед героем — пере­нести эту обретенную внутри него целостность в реальный мир, воплощая ее в реальных жизненных действиях и отношениях.

3. Испытание баней. Весьма распространенным мотивом в сказке является мотив овладения героем природными стихия­ми, в частности, стихией огня. Для этого герою предлагается задача просидеть в горячей бане. «Та баня топилась три месяца, и так накалена была, что за пять верст нельзя было подойти к ней. Герой теряется. «Что вы, с ума сошли? Да я сгорю там!» Но тут он вспоминает о своих помощниках, среди которых... Мороз-Трескун. «Я, батюшка! Мое дело ребячье*. -Живо вскочил в баню, в угол дунул, в другой плюнул — вся баня остыла, а в углах снег лежит». Этой задачей герой доказывает, что, обладая помощником, он владеет стихией [б, с. 315]. Можно сказать, что побывав в ином мире, в мире бессознательного, человек со­единяется с силой, позволяющей ему контролировать собствен­ные сильные эмоции, охлаждая их трезвым рассудком.

4. Узнать искомого. Эта задача отыскать одного из 12 рав­ных. Так, герою может задаваться задача узнать меньшую из 12 дочерей, она и есть его невеста. На основании анализа ряда материалов Пропп делает вывод, что «... искомый в ином цар­стве не имеет своего индивидуального облика. Все находящиеся

там имеют одинаковый облик» [6, с. 323]. Описывая глубинные и*

308 _____________________________________________________ Н. Л. Смирнова

слои человеческой психики, Юнг показал, что на уровне кол­лективного бессознательного «человек перестает быть отдель­ным индивидом и его душа сливается с душой человечества — душой не сознательной, а бессознательной, где мы все одина­ковы» [13, с. 41]. Таким образом, особенность Анимы заклю­чается в ее принадлежности к коллективному бессознательно­му и при ее посредничестве герою удается достигнуть этого уровня. В этом сказочном эпизоде образно передается идея Юнга об Аниме как о проводнике в мир глубинных образов бессознательного.

5. Брачная ночь. Иногда в сказках встречается еще одно испытание — это испытание первой ночи. Общую картину ис­пытаний первой брачной ночи мы находим у Проппа. *Чаще всего мы встречаем наложение тяжелой руки. Об этой опасно­сти знает помощник и предупреждает царевича. «Да смотрите, ваше величество, не плошайте. Первые три ночи станет она вашу силу пытать, наложит свою руку и станет крепко-крепко давить; вам ни за что не сдержать».

Наложение рук — не простое испытание силы. Царевна стремится задушить своего жениха. «Наложила королевна на него руку, наложила и другую, потом взгребла подушку и на­чала его душить».

Иногда все женихи царевны в первую ночь таинственным образом умирают. <...>...в чем бы ни состояла опасность, в на­ложении ли рук или в удушении, или во внезапной и непонят­ной смерти жениха, или в том, что к царевне летает змей — выход всегда один. Место жениха заступает его помощник. «Лежишь ты с женой, а уйди-ка, бог с тобой! Я лучше с ней полежу». Или: *Коли хочешь быть жив, позволь мне лечь с королевной на твое место». <...> Эти случаи показывают с достаточной ясностью, что мы здесь имеем дело с некоторой сказочной нормой, с некоторым каноном, по которому лише­ние девственности производит не сам жених, а его магически вооруженный и могущественный помощник...

Этим не исчерпываются события первой ночи. Обычно по­сле укрощения помощник берет трех сортов прутья и истязает царевну. «Мишка водовоз схватил ее за шиворот, ударил ее о пол, иссек два прута железных, а третий медный. Бросил ее как собаку... «Ну, Иван-царевич, вались на постель, теперь ничего не будет» [6, с. 326].

В сказке сообщается об опасности, которая исходит от ца­ревны, и опасность эта сексуального характера. Более ясно это

Психологические особенности русской волшебной сказки309

видно, если обратиться к мифологическому материалу. Так, Штернберг приводит случай из гиляцкого фольклора (цит. до Проппу), «...шесть человек айну поехали бить тюленя и за­блудились. Они приезжают «ва ту сторону». Там на помосте сидят шесть женщин и чистят рыбу. Женщины зазываю гос­тей к себе в юрту и устраивают богатый пир. «на нары забра­лись, легли, уснули. Спустя некоторое время один из них встал, спустился, вот к женщине на постельке лег, вот пошеп­тались, вот на нее забрался, «ой, ой, ой!» И умер». То же про­исходит со вторым. «Их хозяин встал, вышел, на берег спус­тился, круглый камень взял, понес, в юрту принес, на нару забрался. Полежав, встал к женщине, лежавшей на левой на-ре, на конце, примыкающем к средней наре, к ней подошел, поднялся, на постельку ее лег, пошептался, затем скрежет раздался; он поверх ее забрался, вот камень всадил, она уку­сила, зубы все поломала ничего не оставила». Дальше все идет беспрепятственно, женщина обезврежена».

Здесь отчетливо прослеживается страх перед женскими ге­ниталиями — женщина имеет в промежности зубы (Можно видеть, что такое психоаналитическое понятие как страх каст­рации имеет архетипический характер). Таким образом, «муж­ской страх перед женщиной направлен против нее как сексу­ального существа» [10, с. 84]. Глубоко психологичную харак­теристику этого женского могущества мы находим у Проппа. «Эти зубы — символ, образное выражение ее могущества, пре­восходства над мужчиной. Вырывание зубов и истязание есть явление одного порядка: этим женщина лишается силы.

Отныне царевна покорна и слушается мужа.... Но есть еще одна область, где мужчина все еще боится женщины, сильной и. властной своей способностью производить потомст­во. Власть женщины основывается и исторически на сексу­альном начале. Этой сексуальностью она и сильна, и опасна. Выражено ли это образом зубов, или наложением руки, или удушением — это не так существенно. Страх брачной ночи есть страх перед еще не сломленной властью царь-девицы. Этой власти ее лишают, лишают силой посвящения, через ко­торое проходит только мужчина» [6, с. 330].

Если же взглянуть на это как на исключительно внутрен­ний процесс, то можно сказать, что у каждого мужчины суще­ствует страх перед своей внутренней женской частью. Если он отвергает свою фемининную часть, то она мстит ему присту­пами плохого настроения, неустойчивыми эмоциональными

310 _____________________________________________________ И Л Смирнова

состояниями, принимая же ее, устанавливая отношения со своей женской частью, ам достигается возможность ее транс­формации из врага в союзника, что ведет к ощущению боль­шей целостности и полноты жизни.

Воцарение героя. После того, как герой справляется с трудными задачами, происходит его брак с царевной и воца­рение. Причем воцарению героя предшествует умерщвление старого царя. Способы, которыми убивается царь в сказке — разные. «Царь иногда убивается при помощи добытых вол­шебных предметов. Магическое оружие героя здесь служит причиной смерти царя. Для этого могут служить даже гусли-самогуды. «Дурак заложил свои уши цветком, пришел к ко­ролю и заставил играть гусли-самогуды. Только заиграли гус­ли, как и сам король и его бояре и стража придворная — все заснули; дурак снял со стены булатный меч и убил короля». «Эй, дубинка, бей, колоти!» Дубинка бросилась, раз-другой ударила и убила злого короля до смерти. А дурак сделался королем и царствовал долго и милостиво► [6, с. 337].

Иногда гибель старого царя происходит иначе, ему предла­гают перейти по веревке или жердочке через яму. Это проис­ходит в тех сказках, где герой добывает невесту для старого царя. Герою здесь помогает сама невеста: «Когда бы ты по мне сваталси, я бы за тебя пошла, а ты меня за старичка сватал, молоду-то девушку. Сейчас придем к ему, а у него яма копана, бревна на ей положены, ёра да трава яму кроют. Он и скажет: «давай, пройди по этому месту, товда Елену Прекрасную возьмешь за себя». А ты скажи: «Сам туда пройди». А как станет он на середь ямы, ты бревно-то ногой пошевели.... Стал старицок проходить. Дошел до середины. Иван Быкович бревно ногой пошевелил. Пал старицок в яму, а в яме прутья железные с перстье лежат. Он тут и кончился» [7, с. 369J.

Еще одним испытанием, приводящим к смерти старого ца­ря, является испытание кипящим молоком. «Мы еще не мо­жем венчаться: ты стар, я — молода; я знаю средство сделать тебя молодым: поставь на дворе два котла — один с козлиным молоком, другой — с водой; чтобы к вечеру все было готово». Иван выкупался и стал таким молодцом, что и нельзя и ска­зать, а царь тот в котлах и сварился» [цит по 6, с. 340].

По сути дела на этом сказка заканчивается. В чем же за­ключается внутренний смысл данного эпизода? Женитьба на царевне и воцарение означает соединение противоположностей и достижение целостности. Что же означает смерть старого

Психологические особенности русской волшебной сказки 311

царя? В литературе по аналитической психологии встречается описание архетипической фигуры Сенекса (Senex — в переводе с латыни — «старый человек», «старик»), который поддержи­вает установившиеся коллективные нормы и установки, во­площает в себе такие черты как стабильность и консерватизм, сопротивление ко всему новому. «В то время как старый ко­роль является воплощением одряхлевшей и полностью исто­щившейся системы коллективного сознания, молодой король воплощает новый символ Самости» [цит по 3, с. 127]. Таким образом, смерть старого царя означает умирание отживших психических структур; на другом уровне, здесь проявляется архетипическая тема «смены поколений».

Возвращение. В сказке существует мотив, связанный с возвращением героя из иного царства. Это возвращение может принимать различные формы и не иметь в сказке определен­ного места. Это может быть возвращение героя с волшебными предметами и убийство его собственными братьями, а затем возрождение его волшебным помощником, это может быть бегство героя с бросанием волшебных предметов, или бегство и преследование с превращениями. По смыслу все эти формы передают сложность возвращения из царства мертвых в царст­во живых. Перенося сказочные события на процесс личност­ного роста, можно сказать, что после обретения внутреннего единства предстоит этап интеграции этого внутреннего опыта в контекст обычной, реальной жизни. «Потому что возвратиться в этот мир не так просто, как может показаться, для этого на­до пройти (и мифы говорят нам о том же) через не менее серь­езное приключение для героев, суть которого состоит в том, чтобы перебросить мост между волшебным миром я обычным, в который он должен зернуться в качестве носителя опыта, вдохновения и руководства» [4, с. 30].

Итак, мы проследили эволюцию сказочного героя, от попа­дания его в лес к яге, приобретения им волшебного помощни­ка, победившего змея и завоевавшего царевну, до его победного воцарения. Опираясь на представления аналитической психо­логии о том, что волшебные сказки так же как и мифы рас­сказывают нам о событиях нашей внутренней жизни, мы попы­тались взглянуть на русскую волшебную сказку с этой точки зрения и найти связь между процессом индивидуации и собы­тиями, происходящими в сказке, выделить основные архети­пы и архетипические темы, отраженные сказкой. При этом мы старались отдавать себе отчет в том, что «ни один архетип не

I

312 _____________________________________________________ Н Л Смирнова

может быть сведен к простой формуле. Он — сосуд, который никогда нельзя ни опустошить, ни наполнить. Он существует в себе только потенциально, и будучи преосуществлен в мате­риале, он уже более не то, чем был только что. Он пребывает косным на протяжении тысячелетий и тем не менее всегда жаждет нового толкования. Архетипы — непоколебимые эле­менты бессознательного, но они постоянно изменяют свой об­лик» [16, с. 70].

Литература

1. Боснак Р. В мире сновидений. М., 1991.

2. Джонсон Р. А. Он, Глубинные аспекты мужской психологии. М.,

1996.

3. Мершавка В. Иван-Дурак и Король Рыбак. Послесловие к кн.: Джонсон Р. А, Он. Глубинные аспекты мужской психологии. М., 1996.

4. Наранхо К. Песни просвещения. Эволюция сказания о герое в за­падной поэзии. С.-П., 1997.

5. Пропп В. Я. Морфология сказки. М., 1969.

6. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986. sm

7. Русская волшебная сказка: Антология. М., 1992. -ц.

8. Сэмыоэлз Э., Шортер Б., Плот Ф. Критический словарь аналити- ческой психологии К. Юнга. М., 1994. у

9. Фон Франц М.-Л. Процесс индивидуален. // Структура и психики _{f t}

и процесс индивидуации. М., 1996.,

10. Хорни К. Женская психология. С.-П. 1993. |

11. Шлир Д, Психология Юнга. // Структура психики и процесс ин­дивидуации. М., 1996.

12. Юнг К. Г. Психология бессознательного. М., 1994. \

13. Юнг К. Г. Тэвистокские лекции. Аналитическая психология: ее

теория и практика. Киев., 1995. "*"

14. Юнг К. Г. Психологические типы. М., 1995.

15. Юнг К. Г. Душа и миф. Шесть архетипов. Киев., 1996.

16. Юнг К. Г. Структура психики и процесс индивидуации. М., 1996.

ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ ЛИЧНОСТИ: ОСОЗНАВАЕМЫЕ И НЕОСОЗНАВАЕМЫЕ АСПЕКТЫ¹

Г. Н. Березина

Жизненный путь человека не сводится к его биографии, ибо история жизни человека откладывается не только в собы­тия или поступки, но и во внутренние психические структуры, изменяющие саму личность. Ту личность, которая согласно представлениям С. JI. Рубинштейна, и является субъектом своего жизненного пути, активным творцом своей жизни [8].

Изучение жизненного пути личности неотделимо от изуче­ния личностной организации времени. Теория личностной ор­ганизации времени в нашей стране разрабатывается К. А. Абульхановой-Славской и ее школой [1, 2]. Именно в лично­сти сходятся воедино прошлое, настоящее и возможное буду­щее, ибо «личность... опосредует зависимость предшествую­щего и последующего этапа в ходе жизни» [2, с. 20.]

В нашем исследовании была сделана попытка проанализи­ровать пласт сознательных и неосознаваемых особенностей личности, связанных с ее жизненным путем, или особенностей личностной организации времени жизни.

Наиболее сложно, конечно, адекватно оценивать неосозна­ваемый уровень личностной организации времени. Для этого была специально разработана оригинальная методика на основе синтеза многих интересных техник. Для получения характери­стик неосознаваемого пласта личностной организации времени мы обратились к образной сфере личности. В глубинной психо­логии прослеживается связь образной сферы (сновидения, гал­люцинации, дневные грезы и т. п.) с предсознательными пси­хическими процессами. В подходе, который называется нейро-лингвистическим программированием, предполагается, что в образах в скрытой форме присутствуют все психологические ха­рактеристики личности [3]. Роль наглядно-образных элементов

¹ Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, код проекта 94-06-19751.

314 _____________________________________________________ Т. Н Березина

в мышлении человека именно на «начальных стадиях формиро­вания мысли» отмечал С. Л. Рубинштейн [9]. А. А. Гостев вы­разился еще более определенно: «Образы — язык неосознавае­мого» [5, с. 47].

Нами была разработана специальная методика, позволяю­щая представить жизненный путь личности в виде череды мысленных образов прошлого, настоящего и возможного бу­дущего (трансспективы времени). Термин трансспектива вве­ден в психологическую науку В. И. Ковалевым, он «означает такое психологическое образование, в котором органически объединяются, интегрируются прошлое, настоящее и будущее личности» [7, с. 183]. В нашей работе мы использовали не­сколько иное понимание трансспективы: предлагали испытуе­мому другой способ ее построения и иначе анализировали по­лученные данные. Поскольку трансспектива — это ряд мыс­ленных образов, возникающих у испытуемого, в которых пред­ставлены индивидуальные особенности его восприятия, пере­живания и планирования времени, нам необходимо было нау­читься извлекать неосознаваемую информацию.

Чтобы преодолеть основные недостатки классической ин­троспекции: крайний субъективизм испытуемых в оценке сво­его опыта и невозможность сравнивать данные, полученные двумя разными людьми, — мы применили новую систему ана­лиза образного материала.

Первым принципиальным моментом в нашей работе был подход к образу как к изображению. Основы такого подхода предложены в работе Л. М. Веккера и Б. Ф. Ломова «О чувст­венном образе как изображении» [4]. Определение образа как изображения позволило нам сформулировать второй важный принцип нашего исследования. Мы решили отказаться от ана­лиза содержания сознания, заключенного ао внутреннем обра-зе,потому что именно это содержание наиболее субъективно и изменчиво, а провели анализ формальных характеристик об­раза. Это и особенности его мысленного месторасположения*, расположение образа относительно испытуемого (вверху-внизу, справа-слева, впереди-позади), и субъективно оцениваемая от­носительная величина образа, расстояние до него, четкость-яркость, наличие цвета и движения.

В результате мы могли извлечь следующие характеристики трансспективы:

1. Структурированность трансспективы. Трансспектива счи­талась тем более структурированной, чем более строгой была'

!

Жизненный путь личности: осознаваемые и неосознаваемые аспекты _____ 315

мысленная последовательность образов, чем она более напоми­нала функцию от времени и чем сильнее были связаны образы между собой.

2. Наличие -«разрывов» и своеобразных «перегибов» в ров­ной последовательности образов.

3. Наличие особо выделяющихся образов (более или менее темных, маленьких, неподвижных).

4. Постепенное приближение или удаление образов с тече­нием времени. Многие люди представляют образы прошлого и будущего тем ближе к себе, чем ближе по времени к настоя­щему представляемое в образе событие. Другие — наоборот.

5. Постепенное уменьшение или увеличение величины мыс­ленной «картинки» (образа) с течением времени. Отдельно оце­нивались линии прошлого и будущего.

Для нахождения психологических соответствий между этими формальными характеристиками трансспективы и реаль­ными людьми с их конкретным жизненным путем, личност­ными особенностями, мы использовали, с одной стороны, раз­работанный 3. Фрейдом, в том числе и для анализа образной сферы (сновидения), метод свободных ассоциаций и, с другой стороны, личностные опросники.

С помощью свободных ассоциаций мы исследовали преи­мущественно критические точки трансспективы (разрывы, пе­регибы, выделяющиеся образы) с целью выявления неосозна­ваемой интерпретации образов, относящихся к тому или иному времени жизни испытуемого. Для оценки сознательных пред­ставлений испытуемых о своем жизненном пути мы применили оригинальный опросник жизненного пути личности и опросник планирования будущего В. Ф. Серенковой. Данные опросники представляют собой списки вопросов, частью открвггых, частью закрытых, касающихся особенностей биографии испытуемого. Полученную с их помощью информацию можно объединить в 4 блока: прошлое, настоящее, будущее и активность субъекта.

В настоящей работе подробно анализируются осознанные и неосознаваемые особенности прошлого я настоящего времени жизни личности.

Прошлое. Этот блок включал в себя следующие сведения:

а) этапы жизненного пути. Испытуемому предлагалось раз­делить свою жизнь на этапы и кратко охарактеризовать каж­дый этап;

б) наиважнейший временной период. Испытуемому предла­галось уточнить, какой период в его жизни был наиболее важным

316 _____________________________________________________ Т И Березина

для становления его личности (детские, школьные, юношес­кие, зрелые годы);

в) важнейшие события жизни. Испытуемому предлагалось назвать наиболее важные события, перевернувшие его жизнь, в том числе, связанные с угрозой для жизни, потерей близких, психологическими травмами.

Настоящее. Этот блок включал сведения по одной теме:

а) временные ориентации. Испытуемому предлагалось оце­нить, на какое время жизни он ориентирован: прошлое, на­стоящее, будущее.

Все эти вопросы обращены к сознательной части личности. От испытуемого требовалось предварительно осознать те или иные собственные особенности, и только после этого он мог их охарактеризовать. Оценка была, естественно, субъективной и максимально осознанной.

В исследовании приняло участие 50 человек, мужчин и женщин, в возрасте 25-35 лет. Этот возраст нами был выбран специально. С одной стороны, за плечами наших испытуемых уже был определенный жизненный опыт, часть жизненного пути ими уже была пройдена, при этом они уже имели воз­можность проявить себя как субъекты выбора (выбор специаль­ности, выбор брачного партнера) и даже успели вкусить какие-то плоды этого выбора. С другой стороны, впереди было еще достаточно времени, чтобы строить планы относительно буду­щего и воплощать их.

В. Ф. Серенкова [10], анализируя масштабность планиро­вания личностью времени, его длительность, стратегичность, прогнозируемость, выделила два способа планирования време­ни: оптимальный (у испытуемых с долговременной регуляцией) и неоптимальный. В. И. Ковалев также описал два временных стиля: пролонгированный и ситуативный. Исходя из этой важнейшей характеристики организации личностью своего времени, мы разделили испытуемых на две группы, резко различные по своему жизненному пути.

Первая группа — аспиранты — 25 человек. Предшествую­щий жизненный путь у них был достаточно насыщенным {поступление в ВУЗ, защита диплома, поступление в аспиран­туру), от них требовалось проявить свои способности, работо­способность.

Вторая группа — лица без высшего образования. Общая психологическая характеристика представителей этой группы была весьма своеобразной. Все они пришли на краткосрочные

Жизненный путь личности осознаваемые и неосознаваемые аспекты _____ 317

курсы для приобретения «современной, высокооплачиваемой специальности» (менеджмент, бух. учет, массаж). В недале­ком прошлом часть из них лишились работы или работа пе­рестала устраивать их материально, другие были на содер­жании родителей или супругов, и это перестало удовлетво­рять последних.

Налицо две резко отличающиеся временные стратегии. В первом случае (аспиранты) мы видим ориентацию на деятель­ность, требующую значительных временных затрат, возмож­ные плоды которой отнесены в неопределенное, достаточно далекое будущее. Испытуемые строят и пытаются воплотить долгосрочные планы, по крайней мере в области выбора спе­циальности и приобретения соответствующего образования. Подобные качества обычно свойственны людям с пролонгиро­ванным способом организации времени жизни. Во втором слу­чае испытуемые ориентируются на небольшой промежуток вре­мени, соотносимый с настоящим. В их прошлом отсутствуют реализованные долгосрочные планы, типа получения высшего образования. В настоящем же, решив сменить профессию, они также не склонны тратить на это много времени. Из множества ныне существующих вариантов приобретения новой специаль­ности они предпочли 2—3-х недельные курсы. Таким образом, в реальной жизни эти испытуемые показали ситуативный спо­соб организации времени.

Исследования жизненного пути личности по классифика­ции В. Н. Дружинина [6] относятся к уровню изучения уни­кальной индивидуальности и это требует от исследователя ос­торожного подхода к анализу полученных результатов, чтобы за выявлением общих закономерностей не проглядеть индиви­дуальность, В своей работе «Структура и логика психологиче­ского исследования» В. Н. Дружинин рекомендует в качестве наиболее адекватных методов исследования в таких случаях установление сходств (построение размытых классификаций) и описание отдельных случаев.

Исходя из вышеизложенного и сложности нашего объекта изучения, в данной работе мы ограничимся качественным описанием полученных результатов.

Как мы предположили, важнейшие события жизненного пути личности, начала и концы определенных этапов на бес­сознательном уровне могут отразиться в образной сфере чело­века. На трансспективе в возрастных точках, соответствую­щих этим временам, могут наблюдаться разрывы и перегибы в

318 _______________________________________________ Т. Я. Березина

общей последовательности картин; или отдельные образы бу­дут выпадать из общей закономерности.

Отвечая на вопросы опросника, испытуемые на сознатель­ном уровне выделили этапы своей жизни и указали самые значительные события, по большей части совпадающие с на* чалами и концами определенных этапов.

Большая часть испытуемых (54%) выделяла этапы своей жизни, ориентируясь на существующие в обществе социальные представления о том, на какие этапы должна делиться жизнь (детство, отрочество, юность). При таком делении испытуемые также опирались на социально заданные внешние ориентиры, преимущественно деятельного характера (детство до школы; школа, армия, поступление в техникум-ВУЗ — это юность; работа после ВУЗа — зрелые годы).

16% участников нашего эксперимента выделяли этапы своей жизни, ориентируясь на события социальной, эмоцио­нальной жизни (встреча со значимым другим, расставание; дружба, брак, рождение детей).