Прекрасный Принц заявляет, что не боится пожилых леди

На протяжении многих лет Фредерик встречал таких же точно принцев, с такой же судьбой, как и у него. Но никто из них не был ни капли похож на принца из Штормвилля. Густав был груб, нетерпелив. Он совершено не был отягощен манерами и не имел никаких навыков общения. Фредерик мог только предполагать, как Густав танцевал фламенко, наверняка, так же неуклюже. Поэтому он не был удивлен, что тому не удалось сохранить свои отношения с Рапунцель. Но учитывая, что от него самого сбежала невеста, кто он такой, чтобы судить?

Пока принцы ездили по окрестностям в поисках Луши, Фредерик начал разочаровываться в Густаве. Во-первых, здоровяк всегда настаивал на том, что лагерь надо разбивать на природе. Каждый раз, когда Фредерик лишь заикался о том, чтобы найти постоялый двор, Густав делал так: «Ба!» или так: «Фу!», или даже: «Тьфу!».

Каждую ночь Густав был готов удобно расположиться на голой траве, безо всяких подстилок и начинал поддразнивать Фредерика, пытавшегося свернуться калачиком на трех носовых платках.

— Чистоплотность, Густав, — защищаясь, говорил Фредерик. — Я делаю все, что могу во имя чистоты.

Грязь, конечно же, занимала четвертое место в списке «Врагов Дворянина» Короля Уилберфорса — сразу после волосатого носа, но никак не перед икотой.

Пролетали дни и Фредерик начал уже сомневаться, если ли у Густава вообще навыки следопыта. Он наблюдал, как Густав нюхает воздух, прикладывает руки к уху, «слушая ветер», и порой слезает с лошади, чтобы осмотреть листву. Фредерик не мог представить, как все это могло помочь в поисках Луши.

Да, честно говоря, ничего и не могло. Густав понятия не имел, что делал.

В конце концов, Густав свел их с дороги в самую гущу сосновых лесов Штормвилля, где деревья были настолько высокими, что полностью закрывали солнечный свет. Каждый взлет птички или шорох мыши заставлял Фредерика вздрагивать и выпускать поводья. Дорожка почти отсутствовала, поэтому им с Густавом приходилось практически продираться среди деревьев. Пару раз Густав, отведя ветку, не придерживал ее, и она прилетала Фредерику в лицо.

Несколько часов спустя, они, наконец, увидели впереди дневной свет.

— Ага, — сказал Густав. Он остановил коня и спешился:

— Теперь я знаю, где мы.

— Теперь? — спросил Фредерик: — Ты хочешь сказать, что все это время мы просто плутали?

— Гляди-ка, — сказал Густав, показывая на небольшую полянку за деревьями, где стояло одинокое каменное строение. — Башня Цауберы.

— Цаубера? Это что, ведьма?

— Нет, она просто еще одна пожилая леди, у которой домик в лесу, — саркастически заметил Густав, закатив глаза.

— Так вот куда ты меня завел, — изумленно сказал Фредерик. — В одно из самых опасных мест Штормвилля? Туда, где Луши быть не может? Это ведь башня, откуда сбежала Рапунцель. С чего бы Луше быть здесь?

Густав не обратил внимания на его протесты:

— Давай пойдем и выясним, — сказал он и вышел на полянку.

Фредерик схватил здоровяка за руку и потянул обратно за деревья:

— А что, если ведьма там? — спросил он.

— Эй, ведьма, ты там? — крикнул Густав. Он секунду помедлил, прислушиваясь к ответу. — Ее там нет, пойдем. — Он шагнул на полянку, а Фредерик снова потянул его обратно.

— Погоди, — сказал Фредерик. — Эта ведьма, Цаубера, она ведь весьма могущественна, так?

— Она просто пожилая леди, — бросил Густав. — Я не боюсь пожилых дам. А ты?

— Тех, которые могут запросто поднять меня и зашвырнуть куда-нибудь, тех — не то слово.

— Слушай, — сказал Густав. — Вот, что тебе надо знать про Цауберу.

Цаубера была, возможно, самой могущественной ведьмой в мире. Но она не всегда была такой. Были времена, когда она не была злой. Цаубера была просто фермершей, которая жила сама по себе в маленьком городишке Йорсбург. Она была полнейшим дилетантом в магическом искусстве, как и все предыдущие поколения в ее роду. Но она никогда не применяла свои таланты к чему-то большему, чем выращивание вкусной репы. Все-таки магия очень волновала ее соседей. Все попытки Цауберы подружиться с йорсбуржанами проваливались на корню. Они игнорировались или, того хуже, жители просто над ней издевались. Одна группа детишек стояла порой на границе ее владений и обзывала, выкрикивая разного рода прозвища — «червячьи губки» и «волосья как у дикобраза». Обескураженная Цаубера сдалась и решила жить в своем домике отшельницей.

А потом наступил тот роковой день, когда один из местных охотников поймал Штормвилльского гиганта — огнедышащего бобра. Мужчина притащил это создание в город, чтобы показать свой улов, а это оказалось большой ошибкой. Бобер вырвался и принялся неистовствовать, повергая в огонь практически каждый дом в Йорсбурге. Когда бушевавший огонь вырвался из-под контроля, Цаубера поставила магический щит вокруг своего хозяйства, защищая себя и свой дом от огня. Но она заметила троих детишек, пойманных в ловушку огня. Это были те же самые дети, которые ежедневно дразнили ее. Цаубера убрала щит от своего дома и защитила детей. Она потеряла все, над чем работала, но, как она подумала, в конце концов, это заставит городских жителей, наконец-то, оценить ее.

Но внезапно объявился герой. Закованный в броню Сэр Линдгрен проскакал по городу на белом жеребце и по-быстрому бобра убил. Потом он подъехал к Цаубере и попросил ее отпустить детей. В замешательстве она опустила щит. Сэр Линдгрен подхватил детей и ускакал прочь.

Возвращаясь в свои дома и отстраивая город, горожане даже не поблагодарили Цауберу. На самом деле, они стали даже еще больше ее избегать. А потом порыв ветерка донес до нее новую песню барда «Баллада о Рыцаре и Бобре», в которой отважный рыцарь не только убивает бобра, но и вырывает детей из когтей злобной ведьмы. В этот самый момент в Цаубере что-то сломалось.

«Отлично, — решила она. — Хотят злодейку — они ее получат». Она свела свои узловатые руки в жесте некоего древнего заклинания, выученного из книги по темной магии. А потом наслала на город разрушения. Используя огненные шары, она уничтожила каждый дом, что был восстановлен. Магическими ветрами она разрушила все сады. Магическими молниями она гоняла детей, которых спасла прежде, заставляя их бегать, кричать и плакать. Все покинули город и никогда больше не возвращались в Йорсбург.

Рис.8 ведьма Цаубера

Цаубере понравилось ощущение того, что ее боятся. И ей захотелось большего. «Весь мир должен содрогнуться от страха», — подумала она. Она слышала и о других ведьмах, которые прославились, благодаря своим печально известным поступкам, которые Цауберу и близко не впечатлили. Повергнуть кого-то в пучину сна? Как банально. Пытаться приготовить парочку детишек? Тут даже магия не нужна! Нет, Цаубера заслужила того, чтобы стать куда более известной, чем они. Ей было нужно, чтобы слух о ее бесчинствах прошелся по всем королевствам. Поэтому она не могла полагаться на каких-то деток. Ей нужно было большее. Ей нужно было попасть в сказания бардов.

Однажды, когда она застала крестьянина, ворующего на ее новом огородике репку, Цаубера придумала великолепный план. Вместо того, чтобы просто испепелить мужчину на том месте, где он стоял, Цаубера предложила ему свободу в обмен на его юную дочь. Крестьянин удивительно быстро согласился (он был не очень хорошим отцом), и вот таким образом Цаубера встретила Рапунцель. Ведьма заперла девушку в недоступной башне и принялась со злорадством ждать героев, которые рискнут освободить прекрасную деву. Она знала, что герои появятся. Герои не могут оставаться в стороне, когда они слышат, что человек находится в опасности; герои жаждут славы, которая сваливается на них, когда они кого-нибудь спасают. Ах, как же Цаубера ненавидела героев. Если бы несколько глупеньких героев появились, чтобы разрушить башню, она взорвала бы ее, превратив в ничто. Размер боли и разрушений, что она вызвала бы, стал бы притчей во языцах у всех бардов.

Но никто не приходил. Отец Рапунцель никогда не отправлял никого на спасение свой дочери. Он вообще никому не сказал, что ее больше нет. Как я и говорил, он был очень плохим отцом. Он просто сидел дома и наслаждался своей украденной репкой.

Годы шли, а Цаубера все сидела с пленницей, которая ей и даром не сдалась. Но ведьма мудро использовала это время, изучая всю возможную ужасную магию, какую могла — заклинание, связывающее ее врагов; заклинание, дающее ей сверхъестественную силу, даже энциклопедическое заклинание, помогающее ей мыслить по-новому и креативно, помогающее ей придумывать новые способы оскорбления людей. Вскоре она уже мастерски владела темной магией. А потом, в один прекрасный день, совершенно неожиданно, была осуществлена попытка спасения, которую она так ждала. Ну, или что-то вроде того.

Один из болванов-принцев из Штормвилля попытался напасть на нее, но она быстренько с ним расправилась. Однако, этот идиот явился один; не было никого, кто мог бы рассказать историю о том, как Цаубера уничтожила принца. Никого, кроме Рапунцель. В отчаянии, в поисках славы, Цаубера освободила Рапунцель. Ей и в голову не могло прийти, что длинноволосая девчонка расскажет о полумертвом принце и сама станет героиней этой истории.

После того как «Песнь о Рапунцель» стала популярной (песнь, в которой барды выставили ведьму весьма некомпетентной, поскольку от нее Рапунцель сбежала сама), Цаубера была настроена уже куда более решительно, чем прежде, пытаясь доказать свою подлость и злобность целому миру. А еще она объявила свою собственную вендетту героям и бардам.

Ведьма провела множество недель за составлением своего Наивысшего Замысла Подлости. И вместо одного узника, она теперь собиралась похитить пятерых. Она хотела схватить именно тех людей, по которым будут скучать и которых захотят вернуть обратно. Ей нужны были такие пленники, за которыми герои будут приходить один за другим: она решила пленить самих бардов.

И именно за этим делом она и провела последние недели. Она не переживала по поводу того, что кто-нибудь прознает про ее план прежде, чем она приведет его в действие — между королевствами не было связи. А без бардов, кто расскажет людям, что барды пропадают?

«Штормвилль, Гармония, Эринтия, Эйвонделль и Лесляндия: когда герои этих пяти королевств прознают, что я выкрала их любименьких лютнещипов, они сразу же прибегут», — подумала ведьма. А когда они прибегут, они станут свидетелями самого грандиозного проявления сил зла, какого они еще не видели в целом мире. И никто никогда не станет больше игнорировать Цауберу.

Конечно же, об этом Густав ничего такого Фредерику не рассказал (Густав и сам об этом не знал). Вот, что сказал Густав Фредерику:

— Она просто пожилая женщина. Вот и сказочке конец.

Густав задиристо вышел на полянку, а Фредерик дрожал позади него. Как оказалось, кое-кто все-таки услышал крик Густава. Из одинокого окна башни, примерно на высоте в шестьдесят футов высунулась голова девушки.

— Кто это там? — прокричала Луша, поглядев вниз. Она была ошеломлена, когда увидела своего жениха:

— Фредерик, это ты? Ты чего здесь делаешь?

— Луша! — закричал от восторга Фредерик. — Боже мой! Это ты! Я, хм, пришел сюда в надежде отыскать тебя.

— Правда? — спросила Луша. — Ух ты. Действительно. Ты и впрямь здесь.

«Отлично, вот оно, — подумал Фредерик. — Пришло время показать ей, чего ты стоишь».

— Это все для меня в новинку, Луша. Я спал в грязи. Отныне я готов к приключениям.

Фредерику не было видно Густава, стоящего позади, но он почти ощущал, как у того округлились глаза.

— Как ты туда попала? — крикнул Фредерик.

— Длинная история, — ответила Луша.

Вообще-то история была не очень длинной. И она такова: Луша направилась в Штормвилль (у нее это заняло два дня, тогда как Фредерик это расстояние преодолел за неделю) и посетила деревню, где, как она надеялась, сможет узнать что-нибудь о Рапунцель.

— Вы случайно не знаете Рапунцель? — спросила она у группы горожан, прогуливавшихся по улице, а потом попыталась (напрасно) подтолкнуть их воспоминания, напев песенку: «Послушайте, милые сердца, сказку, что вам напою; О девушке с локонами длинными, я с вами сейчас разделю...»

Цаубера, рыскавшая поблизости, прокралась мимо как раз в этот самый момент, обдумывая один из театральных способов распространения новости о похищении барда. «Это может нести некий поэтический оттенок, — подумала она, — чтобы схватить менестреля и использовать его в своих целях».

И когда Цаубера углядела горлопанку в платье, поющую перед толпой на углу одной из улиц, она решила, что нашла своего менестреля. Вот только это была Луша. Как только толпа разошлась, ведьма потянулась к ней.

— Ты получишь новые факты для своих побасенок, ты, сладкоголосая хохотушка! — выплюнула Цаубера. А потом она схватила Лушу, которая и так была сбита с толку, связав заклинанием и отведя ее в башню.

Видите, не так уж и долго.

— Я так рада, что ты здесь, — сказала Луша. — Пожалуйста, помоги мне, пока ведьма не вернулась.

— Нет, конечно же, мы без тебя не уйдем! — прокричал Фредерик.

— Кто это там с тобой? — спросила Луша.

— О, это принц Рапунцель. Он помог мне отыскать тебя. И он поможет тебе спуститься. У него уже есть опыт, — Фредерик повернулся к Густаву и тихонько у того спросил:

— Как мы спустим ее вниз?

Густав подошел к основанию башни, посмотрел вверх на окно и крикнул:

— Золушка, сбрось вниз свои волосы!

Луша выглядела озадаченной:

— Но они едва доходят мне до плеч!

Густав вернулся обратно к Фредерику:

— У меня больше нет идей.

Фредерик выглядел озадаченным:

— Ну, должен же быть туда хоть какой-то путь. Я хочу сказать, она же туда как-то попала. — Он крикнул Луше: — Ты как там оказалась?

Что-то промелькнуло в уголках глаз Луши:

— Бегите! Она возвращается!

Фредерик с Густавом метнулись в укрытие ближайших деревьев. Они увидели, как на поляну вышла высокая, худощавая женщина, одетая в красно-серые лохмотья. Ее бледная кожа была морщинистой и дряблой. Пряди седых волос торчали в разные стороны.

— Цаубера? — спросил Фредерик.

Густав кивнул:

— Давай посмотрим, как она сюда забирается.

Скрипучим, словно сломанная волынка, голосом, она прокричала Луше, сидящей в башне:

— Могу поклясться, я слышала, как ты с кем-то разговариваешь, дорогуша. А когда я поднимусь к тебе, будет лучше, если ты окажешься одна. — Потом она отвернулась от башни к лесу и позвала:

— Риз!

А потом раздался громкий гул. Затряслись ветки и начала опадать листва, когда, расчищая себе путь сквозь деревья, на поляну вышел великан ростом выше, чем сама башня. Сделав лишь один шаг, он оказался возле Цауберы, потом встал на колени и положил руку на землю ладонью вверх, чтобы ведьма смогла на нее залезть. Великан с легкостью поднял старушку к окну башни, куда та и шагнула.

— Что ж, — сказал Фредерик. — Таким способом мы туда добраться не сможем.

Это был тот самый момент, когда Густав пришел в ярость. Он достал свой большой, с двойным лезвием топор и ринулся на поляну с громоподобным ревом:

— За Штооормвииль!

Великан же просто стоял и ошеломленно на него таращился. Собственно, как и Фредерик.

Густав швырнул свой топор прямиком в голень Ризу. С криком, полным боли, великан ухватился за раненую правую ногу и принялся скакать на левой. Земля содрогалась от каждого его прыжка, заставляя Густава кувыркаться. Он выронил оружие, когда упал, и тяжелый обух застрял в глиняной почве. Из-за деревьев Фредерик с ужасом наблюдал, как спутница Риза обходит того сбоку, чтобы забрать оружие, а Густав и не подозревает, что находится в опасной тени огромной правой ноги великана. И его скоро раздавят как букашку.

«Думай, — приказал сам себе Фредерик. — Что бы сделал Сэр Бертрам Лакомка?» Тут до него дошло. В Деле номер III — «Манеры Молочницы», Сэр Бертрам был вынужден привлечь внимание гувернантки, которая собиралась использовать не тот винный бокал. Фредерик мог использовать здесь такую же тактику. Восемь лет обучения йодлингу* не должны пройти даром. Фредерик прикрыл рот руками и испустил:

— Йодль-одль-одль-одль-йа-хии-хуууууу!

Сработало. Ничто не раздражало Густава больше, чем йодлинг. Как только он услышал переливчатую альпийскую мелодию, то злобно взглянул на Фредерика, который отчаянно жестикулировал, показывая вверх. Густав откатился очень во время, когда огромная босая ступня великана рухнула вниз — прямиком на потерянный Густавом топор.

— Уй! — взревел гигант от очередной вспышки боли. Только на этот раз он не смог удержать равновесие. Великан отшатнулся и рухнул на каменную башню.

— Ой-ой, — застонал Риз. Вся конструкция закачалась, и на него посыпался каменный душ.

Рис.9 Риз. Великан

— Ох, нет, — сказал Густав, когда башня рухнула грудой камней, подняв облака пыли. Еще один провал. И на этот раз песня будет не только о том, что он не спас девушку, а при этом еще и случайно ее убил.

— Луша! — закричал Фредерик. «Это моя вина, — подумал он. — Луши больше нет, потому что я попытался стать тем, кем не являюсь. Надо было слушать отца».

Но когда великан выпрямился и смахнул кирпичи и камни, разлетевшиеся по поляне, открылось удивительное зрелище. Внутри мерцающего зеленого энергетического пузыря совершенно невредимой стояла ведьма. А тяжело дышавшая Луша, была перекинута через ее костлявое плечо.

— Магический щит, — сказал Густав. Фредерик чуть в обморок не хлопнулся от облегчения.

— Риз, дубина ты стоеросовая! Посмотри, что наделал! — прошипела Цаубера.

Риз наставил огромный палец на принцев:

— Это они виноваты.

Ведьма обернулась, чтобы посмотреть, о ком говорит Риз, но Фредерик уже затащил Густава обратно за деревья. Спрятавшись в зарослях дрока**, оба принца слушали Цауберу.

— Вот только не говори, что ты винишь во всем зайчиков, — сказала ведьма.

— Нет, мэм, — ответил гигант. — Это была парочка людишек. Они пытались добраться до девчонки.

Рис.10 энергетический пузырь

Густав выскочил из-за куста:

— А ну верни Золушку, старуха!

Фредерик схватил Густава сзади и дернул обратно в кусты.

— Видите? — сказал Риз, ощущая свою правоту. — Мне прибить их?

— Не обращай внимания на этих шутов, Риз, — сказала Цаубера, а ее тонкие бесцветные губы изогнулись в улыбке:

— Ты слышал, как они назвали нашу пленницу?

Ведьма схватила Лушу за волосы и посмотрела ей в глаза:

— Ну, гляди-ка, — усмехнулась Цаубера. — Забудь про выкуп, Риз. Я заполучила в заложники подлинную знаменитость. Золушка. Из этого выйдет куда более захватывающее послание. Оох, до чего же будет весело.

Луша прямо взглянула на нее, не желая показывать ни капли страха.

— А что, если герои увяжутся за нами, мэм? — спросил Риз.

— Герой, в единственном числе, — ответила Цаубера. — Один из них — законченный трус. И да, герой пойдет за нами. Именно так и поступают герои. Но мы будем начеку. Когда схватим героя и его закадычного дружка, ты сможешь перемолоть их кости и сделать из них хлебушек. А теперь пойдем.

— Да, мэм, — произнес великан своим громким голосом. — Но хлеб из костей — это звучит ужасно, знаете ли.

— Я нанимала тебя не для обсуждения кулинарных планов, Риз, — проскрежетала ведьма. — Давай, шевелись.

— Хорошо, — проревел великан. — А вы когда-нибудь пробовали? Хлеб из костей, я имею в виду? Не могу представить, что это вкусно. А мука-то нужна или нет?

— Заткнись, Риз.

— У меня ноги болят.

— Так попробуй носить обувь, дебил.

Через пару минут топот Риза и голоса затихли. Принцы выползли из кустов дрока. По привычке Фредерик попытался отряхнуть пыль с порванного и грязного костюма, но быстро понял, что это безнадежно.

— Ладно, пойдем, — сказал Густав.

— Пойдем куда? — спросил Фредерик.

— Ты хочешь вернуть свою девушку, так? — сказал Густав. — Мы идем за ними.

— Нет, — ответил Фредерик. — Мы не идем. Я вообще с тобой никуда не пойду. Из-за тебя чуть Луша не погибла. Ты бы и сам помер, если бы я не помог.

— А ты йодлинговал, — с отвращением прорычал Густав.

— По крайней мере, я хоть что-то делал, — ответил Фредерик. — Как же ты не заметил те мозолистые пальцы, что нависли над тобой?

Густав придвинулся лицом к физиономии Фредерика настолько близко, что тот мог ощутить его дыхание:

— Ты хочешь сказать, я для тебя не такой уж и герой?

Фредерик очень старался не моргать.

— Хочешь сказать, я не справлюсь? — прошипел Густав. — Что я не могу никого спасти? Что ты... мистер Белые Шелковые Штанишки и Модные Золотые Висюльки, лучше, чем я? — Его лоб коснулся Фредерика.

— Нет, — пробормотал Фредерик. Он боялся Густава едва ли меньше, чем того великана. — Я ничего такого не хочу сказать. Конечно, мне нужна твоя помощь.

Густав отстранился от него.

— В конце концов, ты отыскал Лушу, — продолжил Фредерик. — Прости, что недооценил тебя. Но дело ведь не только в том, чтобы найти пропавшего; это ведь спасательная миссия. Опасная миссия, учитывая ту ведьму и ее великана. Так что, может быть, нас двоих недостаточно. Может быть, мы можем попросить еще чуть-чуть помощи. Еще одну пару рук, скажем. Вот.

Некоторое время Густав обдумывал сказанное:

— Полагаю, мне не помешает еще один мастер меча, — сказал он.

— Кто-нибудь, у кого побольше опыта в спасении людей из лап ведьм и монстров? — предложил Фредерик.

— Ха! — рассмеялся Густав. — Ты сейчас о ком? О том парне из «Спящей Красавицы»?

Прим. переводчика:*Йодль (нем. Jodeln) в культуре различных народов — особая манера пения без слов, с характерным быстрым переключением голосовых регистров, то есть с чередованием грудных и фальцетных звуков.

**Дрок (лат. Genísta) — род растений семейства Бобовые (Fabaceae), произрастающих в Евразии и в Северной Америке. Низкорослые, тернистые или неколючие кустарники, полукустарники и лианы.