Появление новой парадигмы

Ученым всегда было трудно добиться от широкой общественности признания своих новых идей. По своей природе наука является «искусственным отбором* идей, и в этом отборе уче­ные руководствуются тщательным анализом их полезности, а не ощущениями тех или иных людей. Поэтому новые научные кон­цепции нередко приходятся публике не по душе и вызывают вполне прогнозируемую отрицательную реакцию. Когда и 1859 г. Чарльз Дарвин изложил свою концепцию естественно­го отбора, общественная реакция была неоднозначной. Похоже, что до момента принятия и усвоения широкой публикой любой новой и революционной научной парадигмы она должна пройти несколько стадий развития.

1. Снисходительной отношение / Маргинализация. Поначалу новая теория кажется чем-то ошеломляющим: странной идеей, которая, однако, ничем не угрожает общепринятому мировоззрению. Высказываются мнения, что новая концеп­ция — лишь один из вариантов уже существующих теорий. Сейчас, когда я пишу эти строки, меметика только начала выходить из этой стадии. Редакторы The New York Times Magazine (номер от 22 января 1995 г.) выступили с крити­кой по поводу все более частого использования слова «мем» и попытались маргинал из ировать само понятие: «Скепти­чески настроенный читатель, возможно, задумается, что но­вого вносит понятие «мем» в парадигму культурной эволю­ции. Что и говорить, ничего под Солнцем не бывает нового». Когда вы прочтете эту книгу, вы узнаете, что меме­тика не столько дополняет известную парадигму культур­ной эволюции, сколько создает новую и более сильную па­радигму.

2. Высмеивание. Если новая идея упрямо цепляется за жизнь, то снисходительного отношения к ней уже не досгаточно. Парадигма осмеивается, когда люди с улыбкой осознают, что она противоречит тому, в истинности чего они были убеждены. Современники насмехались над Дарвином, ко­торый никак не мог понять, что для осуществления отборанеобходимо вмешательство самого Всевышнего. Дарвин был глубоко поражен очевидной невозможностью передать широкой публике новую парадигму. Подобное издеватель­ское отношение время от времени можно видеть в тех мес­тах, где о ней дискутируют, например, в одной из конфе­ренций в интернете — alt.memetics.

3. Критицизм. Когда новую концепцию усваивает широкая пуб­лика, люди, обладающие противоположным мировоззрением, а также те, кто немало потратил сил на усвоение и распрост­ранение старой парадигмы, снимают белые перчатки. Дарви­низм по-прежнему находится под огнем критики со стороны последователей креационизма, полагающих, что эта теория противоречит известной им Истине. Возможно, «Психичес­кий вирус» станет причиной серьезной критики в отношении самой меметики. Не стоит этого бояться, поскольку таков ес­тественный ход событий при смене парадигмы.

4. Одобрение / Усвоение парадигмы. В конечном счёте новая парадигма увлекает достаточное количество людей, чтобы общество могло принять ее как психологически, так и интел­лектуально. Последователи новой концепции теперь не чув­ствуют себя столь же одинокими и непризнанными, как Ко­лумб среди людей, считавших землю плоской. Новый мир принимает новую парадигму, и общественное мнение пере­ходит на ее сторону. На этой стадии ее начинают изучать в школах, а ученые готовятся бросить миру новый вызов.

По-видимому, наше сознание недостаточно приспособлено для того, чтобы понимать механику своей работы. Поначалу, возможно, вы испытаете замешательство или тревогу или чте­ние внезапно вас утомит. Возможно, что-то вызовет гнев. И хо­тя в настоящий момент это утверждение покажется вам аб­сурдным, но такого рода чувства и симптомы — всего лишь защитная реакция психических вирусов вашего сознания. Де­ло в том, что развитие психических вирусов протекает таким образом, чтобы впоследствии они смогли «отстоять» ту часть вашего сознания, в которой они закрепились. Любая попытка избавиться от них может послужить для вирусов «спусковым крючком».

Если при чтении этой книги вы испытаете некоторые из описанных реакций, не переживайте: это пройдет, если вы смо­жете с этими вирусами справиться. И если вы выдержите, то по­лучите в подарок мощный инструмент, который позволит вам изменить не только свое будущее, но и, возможно, будущее все­го Человечества.

Глава 1. МЕМЫ.....................24

Не бывает «абсолютных истин»; все истины наполовину состоят из лжи. Если же к ним относиться как к «абсолютным истинам», все пойдет насмарку. Алфред Норт Уайтхед

Слово «мем» я впервые услышал несколько лет назад во вре­мя одной из ожесточенных политических дискуссий, кото­рые мы вели с коллегами в кафе компании Microsoft. В те годы во время обеденного перерыва мне не часто доводило слышать какие-либо незнакомые слова. Я самоуверенно считал себя до­статочно начитанным (и не стоит забывать о трех с половиной годах, проведенных в Гарварде!), чтобы знать все слова, которые могут быть произнесены в кафетерии во время обеденного пере­рыва.

Я обедал с Чарльзом Саймони и Гретом Казником, двумя наи­более мною уважаемыми коллегами из Microsoft. Возможность совершать ланч с этими прекрасно образованными и блестящими людьми была далеко не из последних причин, почему я работал на Microsoft. Именно Чарльз, кстати говоря, содействовал моему устройству на работу в эту фирму в 1981 г. и годом позже поручил мне написать первую версию программы Microsoft Word. (Следует признать, что это у меня неплохо получилось. Теперь я понимaю, что за программой Word стояли «хорошие мемы».)

Мы говорили о политике и правительстве, которое по-прежнемy финансирует проекты, основное назначение которых — увеличение популярности отдельных политиков. Почему, задавали мы вопрос, общество избирает неэффективных и коррум­пированных политиков? Может, избиратели попросту дураки? (В Microsoft действовал негласный «мем», согласно которому одной из вероятных причин, по которой что-либо не было сделано должным образом, является чья-либо глупость.) Чарльз, как обычно, ответил энергично, со своим венгерским акцентом, те прекращая уплетать «салат Цезарь* (без анчоусов, но зато с красным перцем):

— Хорошие мемы.

— Будьте здоровы,— сказал я, как если бы он чихнул.

— Нет, хорошие мееемы,— повторил Чарльз.

— Хорошие что? — переспросил я.

— Меемы, меееемы! — снова повторил Чарльз.

— Мемы,— как эхо, повторил Казник.

— Ты смеешься над нами! — добавил Чарльз.— Ты что, ни­когда не слышал о мемах?

— Ты не знаешь, что такое мемы? — снова откликнулся Казник.

— Мемы? — замычал я непонимающе, поскольку это все, что я на тот момент мог внести со своей стороны в дискуссию,— Что такое мемы?

— Мем — это как Пятая симфония Бетховена,— нашелся Чарльз.

Казник возразил:

— Подожди-ка, я с этим не согласен. Я сомневаюсь, что Пятая симфония Бетховена является мемом. Возможно, она содержит мемы, но сама симфония – это не мем.

Чарльз сдвинул брови, обдумывая это возражение.

— Хорошо,— сказал он,— хо-ро-шо.

Это его –«хо-ро-шо!» тоже было мемом (если это действитель­но мем), который он усвоил еще на своей работе в исследова­тельском центре Xerox Palo Alto (PARC). Этим «хо-ро-шо» он в действительности пользовался для того, чтобы его не перебивали в тот момент, когда он обдумывает ответ.

…..

- А я думаю, что даже «та-та-та-ТАМ» — это не мем. И если и мем, то далеко не в полном смысле этого слова. И вообще это плохой пример.

- А что может быть хорошим примером? — от любопытст­ва я уже переходил на крик.

— Ладно,— сказал Казник,— сейчас я все объясню. Если ты постоянно напеваешь «та-та-та-ТАМ», то это будет примером хорошего мема. Но Чарльз, вероятно, имел в виду другое. Я тут уточню: факт наличия миллионов копий Пятой симфонии Бет­ховена на пластинках и компакт-дисках еще не делает нее хоро­шим мемом.

— Позволю себе не согласиться,— запротестовал Чарльз.

Казник ответил ему:

«Уточним. Иными словами, ты хочешь сказать, что библи­отеки — это лишь способ из одних книг производить другие? — Я еще не успел усвоить эту формулировку, как Казник продол­жил: — Понимаешь, мне кажется, это философский вопрос — что именно мемы делают с людьми. Если ты сделаешь целую папку фотокопий* какого-либо документа, то только этим ты не сделаешь из него хороший мем. Но если ты раздашь эти ко­пии и люди их запомнят и начнут повторять, это будет хоро­ший мем.

Пока сознание Чарльза обрабатывало эту мысль, он произно­сил свое «хо-ро-шо» и всем своим видом внушал благоговейный трепет. Наконец он согласился:

— Порядок. Хорошо сказано.

— Спасибо за внимание.

* Казник, Чарльз и я в конце 70-х it. работали в компании Xerox. Казника всегда авали по фамилии, потому что в фирме работало два других Грега. И ког­да Чарльз поворачивал голову к Каэнику и звал его по фамилии (*Каэник1»), это тоже было броским и запоминающимся мемом. Другой мем заключается в том, что бывшие работники фирмы Xerox не называли фотокопии по имени фирмы — «ксерокопиями». Это было частью корпоративной культуры, нам это внушили в фирме. Оба этих мсма закрепились в нашем сознании, и мы использовали их и тогда, когда работали в Microsoft.

Воцарилась тишина, а я между тем запаниковал: мои колле­ги, очевидно, сочли беседу законченной, я по-прежнему не знал, что такое мем. Я понял только, что он имеет нечто общее с ин­формацией, и наудачу спросил:

- Иными словами, мем — это любая информация? Чарльз и Казник открыли рты одновременно. Казник заго­ворил первым:

- Разрешишь? Мем — это то, чему подражают. Мем — это основная единица имитации.

То есть мой зевок является мемом? — привел я первый пример, пришедший мне в голову.

- Пожалуй, нет. Впрочем, не знаю, это неудачный при­мер,— засмеялся Казник.

- Ха-ха,— загоготал Чарльз.— Ты попался на собственную удочку.

- Вовсе нет,— защищался Казник.— Дело в том, что зе­вок — это поведенческая практика, а мемы, как я полагаю, это мысли.

- Давай еще! — обратился ко мне Чарльз.— Ты поставил не­правильно вопрос. Кого волнует, является ли зевок мемом! Пра­вильно было бы спросить: какие мемы являются наиболее инте­ресными.

- Вот именно,— поддакнул Казник.

— Ну, какие мемы интересны? — спросил я столь же по­слушно, как я соблюдаю прочие инструкции.

- Интересный вопрос,— сказал Чарльз.

В попытке ответить на этот вопрос я провел два следующих года.

МЕМЫ И МЕМЕТИКА.

Мем — это секретный код человеческого поведения, своего рода Розеттский камень, с помощью которого мы можем разо­браться в сути религии, политики, психологии и культурной эво­люции. К сожалению, этот же ключ открывает ящик Пандоры и позволяет изобрести новые изощренные методики манипули­рования массовым сознанием. Возможно, что вскоре мы будем с УМИЛЕНИЕМ вспоминать «старые добрые дни* и сегодняшнюю навязчивую рекламу по телевидению, речи современных полити­ком и телевизионных евангелистов.

Термин «мем» впервые был использован в 1976 году око … биологом Ричардом Диукинсом в книге «Эгоистич­ный ген» (Richard Dawkins, The Selfish Gene). Затем изобрете­ние Доукинса подхватили другие ученые, занимающиеся эволюционной биологией и психологией — например, Генри Плоткин (Henry Plotkin), а также такие видные когнитивисты, как Дуглас Хофстедтер (Douglas Hofstadter) и Дэниел Деннетт (Daniel Dennett). Эти ученые попытались применить данную модель человеческого сознания и мысли в рамках су­ществующих биологических, психологических и философ­ских теорий.

Понятие мема играет центральную роль в новой парадигме социокультурных наук. В рамках данной новой парадигмы мы рассматриваем культурную эволюцию с точки зрения самого мема, а не с точки зрения индивидуума или общества.

Почему же мы решили взяться за этот труд — посмотреть на жизнь под этим новым, непривычным и неудобным углом? По той же причине, по которой ученые древности признали, что Земля не плоская, а круглая, исходя из тех же побуждений, ко­торые заставили астрономов отбросить гипотезу, согласно кото­рой вся Вселенная вращается вокруг земли. Дело в том, что эти новые теории позволяли лучше объяснить мир. И когда новая модель мира найдена, она позволяет дать ответ на большое ко­личество вопросов. Подобного рода моделью является теория мема, или меметика.

В рамках меметики исследуется принцип действия мемов: их взаимодействие, репликация (самовоспроизведение) и эволюция.

Меметика является социокультурным аналогом генетики -науки, посвященной рассмотрению схожих процессов в сфере биологии.