по ту сторону писем

До начала ещё несколько минут. Стоим вместе с классной руководительницей о обсуждаем проблемы в классе. Дверь распахивается, в класс «влетает» возмущённый девятиклассник и сразу к «класснухе»: «Переведите меня в другую группу по информатике! Я к этому дебилу больше на занятия не пойду!»

Учительница смущена, и я её понимаю – уровеннь воспитания чувствуется: и не поздоровался, и с педагогом говорит в повелительном тоне, и учителя заочно оскорбил…

- Почему ты не хочешь заниматься у Р. О.?

- Да я после тренировки спускаюсь по лестнице – все мышцы болят. А он увидел меня и говорит: «Что, мускулы болят?» - обхватил меня рукой за плечи и протащил по всем ступенькам быстро. А мне каждый шаг больно делать!

- Он же пошутил!

- За такие шутки убивают! А если мой отец придёт и «настучит» ему шутя? Тоже весело улыбнётесь?

Звонок. Учительница спешит к другому классу, пообещав принять меры, а я остаюсь с ребятами.

- Здравствуйте, солнышки! Садитесь. Только что я оказалась свидетелем возмущения одного из учащихся вашего класса, как, впоочем, и вы. Юноша, скажите, пожалуйста, Вы все неудачные шутки так болезненно переживаете?

- Это не шутка, это дебилизм!

- Хорошо, пусть будет так. Вы всегда так на неправильные действия окружающих реагируете?

- А как ещё я могу реагировать?

- Как на неудачную шутку.

- Повторяю – шутки и дебилизм не одно и то же!

- В армии служить планируете?

- Если не смогу «откосить», то придётся.

- Тема сегодняшнего урока – служба в армии. Построено занятие не на Уставе, не на телевизионных передачах и не на воспоминаниях отслуживших. Он построен на письмах из армии.

Письма необычные. Обычные письма приходят родителчям, подругам и друзьям. Выглядят они примерно следующим образом:

· Родителям: «Мама, за меня не волнуйся, у меня всё хорошо, я не болею, вышли денег и сладкого»;

· Подругам: «Недавно два «деда» попробовали на меня «наехать», - один теперь в реанимации, второй – прячется, когда меня заметит»;

· Друзьям: «Недавно с приятелем ушли в «самоволку», пива набради, денвок «зацепили», с «гражданскими» подрались, от милиции еле скрылись».

Но насколько правдивы эти письма? У меня дома лежат десятки писем из армии. Многие из них были написаны тогда, когда очень хотелось поделиться самым главным, но не хотелось ни семью не расстраивать, ни в глазах друзей и подруг «падать». Некоторые из этих писем я принесла.

Урок будет проходить так: сначала я характеризую автора письма, потом читаю его письмо и комментирую.

1. Саша – парень высокий, стройный, физически прекрасно развит, но неудачник хронический. У нас в спортзале колокольчик несколько лет над дверями висел – брякал, когда дверь открывалась. Саша первый раз к нам пришёл – колокольчик ему на голову упал. А таков он во всём.

И первое же письмо было таким: «На вечерней поверке была команда «Направо, раз-два!», мы повернулись и рухнул потолок. Я оказался в госпитале».

Второе письмо читаю: «Что здесь творится – это ад кромешный! Не знаю, как с пацанами живы остались. В прошлом письме я написал, что потолок рухнул от сотрясения, но после оказалось, что были подрезаны канаты. Вызвали экспертов, прокуратуру, нашли кто это сделал. Оказалось – азербайджанцы. Потыщили их в камеру, те – сопротивляться. Началась драка. «Их» понабежало – половина дерется, половина «рванула» по другим батареям собирать «своих», а человеу 10 вскрыли комнату с оружием, достали автоматы АК-74 калибр 5, 45, со смещенным центром тяжести боевые патроны и давай палить!

Короче, война идёт в учебном центре. «Они» кричат: «Бей русских!», мы кричим: «Бей «их»!»

Наш генерал-майор отдал приказ «Стрелять без предупреждения каждого, кто попытается ваыйти из части». А бегут по-страшному. Меня с ртебятами забрали прямо из госпиталя и посадили на Школу прапорщиков охранять плац, стрелять без предупреждения.

Я честно скажу – человека убивать страшно, очень страшно. Тем более, если спал с ним через стенку, знаешь, что у него есть мать, отец, сёстры, братья…»

Третье письмо было очень «правильным» на тему «Я всё придумал от скуки», а четвертое пришло в гражданском конверте – на клочке бумаги записка «Я в том письме правду писал – нам потом продиктовали «нужные» письма и заставили отправить».

Армия, ребята, это очень «закрытая» организация, о жизни которой почти ничего достоверно неизвестно. Но наличие большого количества людей в условиях психологического и физического напряжения рядом с боевым оружием создает все условия для возникновения подобных перестрелок. Убежавшие за пределы части обычно вооружены и стараются не «попасться» представителям власти в руки – вполне возможно, что именно на них будут «списаны» все смерти, произошедшие во время перестрелки. Таких сюжетов по телевизору: «Перестрелял сослуживцев и «ушёл в бега», - показывают немало.

Привыкайте сдерживать амбиции и не нервничать по-пустякам (повыразительнее смотрю на «сердитого девятиклассника»).

Второе письмо. Его написал очень хороший парень – по национальности чистокровный татарин, низенький, кучерявый, обладает бесподобным чувством юмора и несломимым упорством, доходящим иногда до ослиного упрямства.

«Вообще здесь хорошие ребята. Правда, в семье не без уродов. Успеваем и «схлопотать». Поначалу били:за то, что не приносил им пайки, не заправлял постель и т. д. Сейчас отстали, надоело им. Видят, что упрямый. Первый месяц – самый трудный; главное – не сломаться, не опуститься вниз. Сейчас легче стало, а весной ещё «духи» придут, так и вовсе отлично».

Запомните, ребята, эту фразу: «Первый месяц – самый трудный, главное – не сломаться, не опуститься вниз. Сейчас легче стало».

Вся служба – вне зависимости от срока – делится на четыре периода. Первый период – один-два месяца. Его вспоминать не любят те, кто отслужил, потому вспоминать приходится свою слабость, свои поражения, свою беспомощность.

Помните слова: «Били за то, что не приносил свои пайки»? Если в годы пиерестройки армия голодала по причине отсутствия продуктов, то сейчас во многих частях солдаты голодают по причине банального разворовывания этих продуктов. Один из ребят вспоминает: «Приехала комиссия, и «наши» на «мусорки» повыкидывали просроченные тушёнку, сгущёнку и т. д. А мы от голодухи змей ловили – жарили. До сих пор обидно. В столовку придём –х тав в тарелке пара кусочков картошки плавает и несколько крупинок». Если крупа перловая – не может весенний призыв съесть, если пшёная – осеннему нельзя. Чая стакан выпьешь, прозрачный кусочек хлеба съешь – и живи до обеда. А нагрузки сумасшедшие».

Вот и представьте, при такой диете ещё и самый реальный кусок «дедам» скормить. Ничего удивительного, что при таком питании многие попадают в госпиталь. Иммунитет в таких условиях слабеет, любое заболевание становится опасным, а так как случаи серьёзных заболеваний не афишируются, то многие попадают в нормальные больницы уже в тяжёлом состоянии. И гибнут.

Теперь про слова: «Главное – не сломаться, не опуститься вниз». Сейчас армейские традиции во многом смешались с традициями уголовного мира, но получили более уродливое выражение.

Из воспоминаний: «Один парнишка не успел за ночь «деду» сапоги почистить – он стирал другим – «дед» потом у него на голове прыгал» (стройбат).

«У нас были «опущенные» - они выполняли самую грязную работу, прислуживали (стирали, подшивали и т. д.) Кто согласился на это – пропадал. Ему уже ничем нельзя было помочь. Разве что если сам не обидишь. Я увидел это и в «полный отказ» пошёл – «дед» спрашивает меня: «Сколько мне до приказа осталось?» - я говорю, что не знаю. Они ведут меня в «будку» (автомобильную) и начинают «грудь пробивать». А мне обидно руками загораживаться, я их за спиной сцеплю и стараюсь не падать. Потом грудь чёрная, дышать больно, кровью кашляешь… Зато «расстегнули» меня первого. Когда «деды» ушли, наш призыв весь расслдабиться решил: ремни распустили, воротнички… Мы их всех назад «затянули», потому, что они, как мы, не заслужили «лёгкой» жизни – как начали пресмыкаться, так пусть и продолжают. Почему несправедливо? Если он «дедам» всё делал – мне он сделать не может? Надо былдо и «дедам» говорить «нет!»

Читаю письмо дальше: «Сегодня ровно месяц, как я заступаю в караулы. Ходим через сутки, так что уже 15-ый караул. И всякий раз могут грохнуть и забрать автомат с шестьюдесятью патронами. Немного неуютно от этой мысли, но всё же успевает и поспать. На вышке тепло – обогреватель стоит. Во взводе охраны служить вообще «по-кайфу» - в наряды не ставят, работы мало… Но если бывают 2залёты» то в классе до обеда успеваем многое. Недавно я на «вышке» уснул, так потом в противогазе отжимался 100 раз. Сначала сам не верил, что смогу, но… Не умеешь – научат, не хочешь – заставят. Или ещё один вид наказания – бег в противогазе и ОЗК (общевойсковой защитный комплект). Лучше бы по морде надавали, чем так бежать».

Готовьтесь, ребята, к службе – курить бросайте, спортом займитесь. Слабый не только себя, но и других подводит. Из воспоминаний: «Один парнишка не мог отжиматься нас за него всех отжиматься заставляли. Мы ему предъявляем, а «дед» говорит: «Счас я его заставлю». Уложил его, командует отжимание, а тот вскоре сник и вообще подняться не может. «Дед» ему со второго яруса на спину прыгнул. У парня кровь горлом шла, когда его уносили».

Следующее письмо написано с Дальнего Востока из погранвойск. Мальчишка перед армией активно занимался спортом, ростом высокий, очень гармонично сложенный, чувствовалась в нём врождённая интеллигентность. Страдал врождённым пороком сердца. Письма писал очень интересные, описывал природу, события. Но однажды не выдержал:

«Я рассчитываю на взаимность и думаю, что могу доверить свою тяжкую долю и горькую обиду. Вы только не подумайте, что я маменькин сынок, потому что такое выдержать не может даже тот, кто готовился к армии. Где-то месяц назад мы «качнулись» из-за повара, что он нехорошо готовит еду. И качаличь не так, как у вас на занятиях.

Если идёшь на 1-ый ПТН, то «ховаешься» - идёшь впереди «дедов», дорога идёт по лесу и через сопки, на тебе твой автомат, два автомата дедовских, радиостанция, два магазина с патронами, штык-нож и СПШ (ракетница).

И вот они идут сзади и говорят: «Будем отрабатывать знаки взаимодействия»,- и начинается свист. 1 раз свистнет – надо быстро спрятаться, 2 раза свистнет – выбегаешь и набираешь положенную дистанцию, 3 раза свистнет – возвратиться к ним. Все команды выполняются бегом. При этом могут заставить отжиматься, а если дорога идёт в сопку, то заходишь в неё «гусиным шагом» или «ловишь бабочек» - прыжок из полного приседа с хлопком над головой.

Напоминаю – парень высокий, увешанный железом и у него больное сердце.

А тот, кто остается на заставе, то те качаются от отбоя и до часу ночи. Заставляют считать, сколько осталось, рассказывать сказки – невозможно пересказать все унижения, которые нам приходится переносить.

Мы пробовали как-то раз взбунтоваться, так были все синие в буквальном смысле этого слова. Нас четверо, а их – 14, это уже само за себя говорит. Ведь там ребята тоже не хилые – некоторые имеют разряды по боксу, по рукопашному бою. Они нас отделали так, что мы не могли с людьми купаться, а уходили за мыс, там и купались… До дембеля 428 дней. Только прошу, не думайте, что я слабак или маменькин сынок! Здесь на самом деле трудно выжить и остаться прежним нормальным человеком».

Согласитесь, письмо очень тяжёлое, хотя ничего из «ряда вон» не описывает. Тяжёлое оно потому, что в нём очень ярко виден готовящийся нервный срыв, который может получить роковое выражение.

Помните занятие по стрессоустойчивости? Силу нравственную? Я решила написать ему в письме про одну из наших девочек, чья судьба оказалась значительно тяжелее, но всё закончилось хорошо.

Училась в одной из наших школ хорошая девочка. Училась прекрасно, но в 14 лет влюбилась в человека, который был старше её лет на десять. Почему-то решила, что шансов у неё нет, поэтому после 8-го класса (как сейчас после 9-го) она ушла из школы, поступила в техникум. Через год (её уже 16 исполнилось) приехала в наш город на каникулы. Расцвела за эти годы! Мужчина увидел её и стал оказывать ей знаки внимания. А она же любит его! Вот и пошло у них как в дешёвом романе. Вскоре она забеременела и они поженились. В 17 лет она родила ребёнка, после чего почти сразу муж стал жестоко её избивать. Она беременеет вторично, рожает, но малыш через три дня после родов умер – не может женщина выносить нормальную беременность в условиях страха и насилия.

«Когда малыш умер, я поняла, что он и меня в гроб загонит, и первенца нашего, потому, что он – садист!» - позже рассказывала она. О в 19 лет она «подала на развод».

В суде мужчина уверял, что раскаивается, что любит свою жену и никогда больше её не причинит зла. Судья растрогалась и дала им «для примирения» четыре месяца. Четыре месяца избиений под крики: «Не заберёшь «заяву» - убью!»

И всё же девочка дождалась-добилась свободы. Бракоразводный процесс состоялся осенью, за зиму она сдала все экзамены в вечерней школе (полный кеурс общеобразовательной подготовки), летом поступила в техникум (закончила его «с отличитем»), потом «с отличием» закончила институт. Вышла замуж за прекрасного человека (муж очень любит её), родита четверых детей. Сейчас это довольно известный человек в нашем городе.

Далее пишу: «Она девочка, она не знала, как долго всё будет длится и закончится ли когда-нибудь, и то победила! А ты тем более сможешь!»

Ответ был следующим: «Огромное спасибо за письмо. Оно меня остановило от поступка, за который Вы могли бы меня осудить. Теперь я понял всё, я постараюсь дотерпеть до конца весь этот ад. Она женщина и перетерпела столько мук и горя и осталась жить, а я тем более должен перебороть сам себя и не натворить глупостей. Да, Вы правы, зла хватает не только в армии, но и в повседневной гражданской жизни».

Отслужил парень свои два года благополучно, живым и здоровым в срок вернулся из армии и воспоминания у него о службе самые распрекрасные, когда он встречается с одноклассниками. Как и у них, впрочем.

А это письмо из Ставропольского края. Парнишка, когда уходил в армию, был несколько полноват, но характер имел крепкий, упорный. Спортом занимался, но не слишком. Я его попросила описань обычный день службы: «По подъему мы быстро встаем, одеваем штаны и сапоги и бежим на зарядку. На зарядке мы бегаем километра два, отжимаемся раз сто пятьдесят, потом идём подтягиваться на турниках, на брусьях, качаем пресс, а ещё мы «ловим бабочек» (с полного приседа прыжок вверх и хлопок руками над головой), передвигаемся прыжками, в общем вс ё не перечислить. После такой вот зарядочки ощущение такое, будто ты тренировался две недели без отдыха. После зарядки мы заправляем кровати – в армии это тоже целая наука. Потом умываемся, наводим в спальнике порядок и выходим на утренний осмотр. Всё происходит по команде дневального. На утреннем осмотре у нас проверяют внешний вид. Если что-то не в порядке (фляжка неполная, например), замечаний на будущее не делают – ушатают так, что второй раз такой оплошности не допустишь. Потом мы идём на завтрак, после развод, на котором торжественно поднимают флаг РФ. Далее идут шесть учебных часов по 45 минут. Потом обед, после до ужина самоподготовка. В 18.20 ужин. После готовимся к следующему дню (подшиваемся, бреемся, кантуемся и т. д.). Далее вечерняя проверка, на которой проверяют наличие всего личного состава части (500 человек), потом развод, на котором флаг опускают, и ОТБОЙ (любимая команда). Каждый вторник мы бегаем кросс 3 км, а по жаре 40 градусов, в кирзачах это довольно тяжело. По воскресеньям марш-бросок в жару по полной боевой на 5 км. На кроссах и на марш-бросках были случаи, когда солдат обсер-ся, а тех, которые теряют сознание, не пересчитать. Если взвод не уложится в норматив (время считают по последнему добежавшему до финиша), то придётся «перебегать». Поэтому тем, кто отстаёт, помогают – несут за них автоматы. Когда потом автомат им возвращают – так ушатают прикладом по спине или по башке! Я пока выдерживаю. Каждую среду ходим на полигон. По утру встаем, получаем автоматы, противогазы, одеваем каски, берем сапёрные лопатки и 5 км. До полигона.Каждый раз после учений на полигоне (а это хуже, чем на занятиях) сижу я в теньке, на коленях автомат, весь грязный, усталый, и думаю о доме. Киношная картина, да?

В целом я живу довольно неплохо, хоть и всяко бывает. Но есть здесь ребята, которым очень плохо. За два месяца моей службы двое проглотили иголки, двое вскрыли вены, один дезертировал».

Вот ещё замечательное письмо – от того самого «отказника», которому «деды» «грудь пробивали». Всю правду в этом письме он мне не написал, так как боялся, что я матери сообщу. Здесь он описывает марш-бросок, где он от строя отстал по причине больших сапог. После демобилизации он со смехом рассказывал мне, что отстал он не только поэтому: «У меня к концу второго месяца службы ногу ниже колена на нервной почве парализовало. Ходить и бегать я с этой ногой мог, у меня только стопа безвольно висела. Пытаюсь на корточки сесть – и на спину валюсь. А сапоги правда велики были, и с больной ноги сапог всегда набок стаптывался и сваливался всё время. Жутко неудобно. А в госпиталь не пошёл – там зелёнкой на заднице мишень нарисуют, и шприцы как дротики кидают».

«Я вот в армии понял, что все мои проблемы, всякие там разборки, такая чепуха! Я теперь вообще не понимаю, на что можно было жаловаться там на «гражданке».В воскресенье у нас был марш-бросок. Поначалу я бежал нормально, но т. к. у меня сапоги на несколько размеров больше, они начали слетать. Я отстал от строя, выбился из сил, запыхался. Я решил снять сапоги. Пока я их снимал, строй довольно далеко убежал от меня. И вот я пытаюсь догнать строцй, но сил нет. Рядом бежал сержант, пытался забрать у меня автомат. Я не отдал. С нами бегал капитан зам. ком. нашей роты. Он тоже пытался забрать его у меня, говаорил: «Ты не сможешь догнать строй, отдай автомат и сапоги» (я нёс их в руках). В ответ я молчал, т. к. не было сил говорить да и дыхание сбивать не хотелось. Я бегу и думаю, что если не догоню, то подведу весь взвод (заставят «перебегать»). Представляете, я их догнал! Как только я забежал за финишную линию, я упал к ближайшему дереву, скинул автомат. Я не мог встать. В глазах темно, голова кружится. Пацаны дали мне воды, мне стало легче. После зам. ком. роты объявил мне благодарность за волю к победе. Наш взвод пробежал на 5-ку за 25 минут 5 км.».

Этого же мальчишку «расстегнули» ещё в «учебке», но перед отправкой в боевую часть он проходил ещё двухнедельную стажировку.

«Наша команда состояла из старшего (прапорщика), меня и ещё 3-х курсантов. Попали мы в самое беспредельное место, в какое только можно было попасть. ТИЧ (трудовая исправительная часть). Здесь содержали всех, кого нигде больше нельзя держать. Здесь живут те, кто ожидает приговора суда за воинские преступления, кто ожидает отправки дисбат. Здесь служат много лиц, имевших судимости. В этой части также находитсмя база хранения. В ней хранят всё, что нужно пограничным войскам СКРУ (Северо-Кавказского регионального управления) от туалетной бумаги до боевой техники.

С нами не было ни одного срочника-сержанта, и это поначалу было очень плохо, так как когда прапорщик и все офицеры ушли, мы остались в казарме одни. Четыре молодых среди толпы беспредельщиков, отслуживших кто по 1, 5, а кто почти по 2 года. Вот тут-то всё и началось. В Ипатово перед отправкой нам выдали новые бушлаты, а это в армии довольно таки большая ценность, особенно для дембелей, которым скоро ехать домой. Ремни у нас тоже хорошие, кожаные. Там этого ничего нету. Вобщем, за две недели не было дня, чтобы у нас не пытались забрать ремень или бушлат. Сколько раз приходилось получать по шее, драться, одному даже штык-ножом угрожали, чтобы отдал ремень. Спали мы со штанами под головой, чтобы ночью ремни не спёрли. Короче говоря, две недели беспредела. Только при нас там была поножовщина (один другому в туалете засадил нож в спину), драка (перелом челюсти в нескольких местах), а один пацан того же призыва, что и я, вскрыл себе вены. Там, конечно, тяжело, но мне почему-то понравилось, так как под конец меня перестали заколёбывать, видят, что бесполезно. Слова отца о том, что всегда и везде надо оставаться человеком, мне очень помогают. Я вижу здесь людей, для которых армия стала настоящим адом. У меня же служба идёт так же хорошо и спокойно, как и раньше».

После стажировки парня отправили в боевую часть. Дальнейшую службу он проходил на армяно-турецкой границе. Общеизвестно, что есть в армии такие явления как «дедовщина» и «землячество». «Дедовщина» (угнетение старослужащими) заканчивается на определённом сроке службы, поэтому переносится легче, «землячество» (угнетение по географическому или национальному признаку) – явление бессрочное, может весь срок службы превратить в кошмар.

Автору предыдущих писем и здесь повезло «особо». На заставе, куда он прибыл, процветали и «дедовщина», и «землячество» со стороны армян. Демобилизовавшись, он рассказывал (свидетели позже подтвердили его рассказ): «Два «деда» угнетали молодых как могли. Армяне через них командовали. Все деньги, которые получали русские, зразу же уходили армянам. Я присмотрел двух «хищников», которые одновременно со мной прибыли в часть, договорился с ними: «Будут ночью поднимать одного – выходим втроем и бьёмся как можем». Вскоре одного подняли, когда стали на него «наезжать», бы бросились на «дедов» и «поломали» их. Армяне не вмешивались – русские дерутся, им только смешно.

Через некоторое время власть была у нас. Мы нашим запретили армянам деньги отдавать. С армянами сложнее было, но и они от нас потом отстали. Наша застава – единственная, на которой русская музыка звучала, и три стула перед телевизором никто не занимал (они для нас были).

Вернулся из армии этот парень с абсолютно ненужными ему золотыми украшениями – деньги, которые у него не смогли забрать армяне, к концу службы накопились, и он по совету товарищей вложил их «в рыжьё».

Служба в боевой части (средний период) обычно легче, чем первый, но и здесь, как видите, надо и соображать, и рисковать, и преодолевать.

Следующее письмо – ох, как оно меня испугало. Читаю: «Вот и прошёл Новый год. Служить мне остается всё меньше, а точнее – 91 день. Я бы хотел, чтобы меня встретил в Ставрополе отец. Просто я очень хочу увидеть родного человека, да и так было бы гораздо проще добраться до дома.

Небольшой комментарий – если солдат возвращается домой с Дальнего востока, за него можно не волноваться, а если солдат едет через южные регионы России, лучше его переодеть в гражданскую одежду и дать хорошего сопровождающего – слишком много желающих (милиция, военные патрули, гражданские лица) пытаются на мальчишке «сделать деньги». Ребята – вчерашние «деды» с соответствующими амбициями – не могут просто «отдавать» деньги и сопротивляются, как умеют. В результате нормально (без проблем с милицией и военными патрулями) они добраться до дома не могут. Бывают случаи «пропаж без вести» по пути домой.

«Чем ближе к дому, тем тяжелее. Я стал хуже засыпать. Вс ё думаю о том, как прилечу в Россию, как нас приведут в Управление, я выйду из автобуса и увижу отца. И дальше начнётся сплошное счастьпе! Дорога домой, а рядом будет отец, мы будем рассказывать друг другу обо всём, что случилось за эти два года. Потом родной вокзал, родные лица. Я так соскучился по всем! Как же мне пережить эти три месяца?!»

Знаменитые «сто дней до приказа» и есть третий период – не менее сложный и опасный, чем первый. Жизнь вроде легче, но ожидание настолько выматывает, время так медленно тянется – никакие нервы не выдерживают! И начинают ребята сами себя «развлекать» - то «молодых» гоняют (не со зла – понимайте!). Если «молодые» бунтуют – нервы у «дедов» больные. Сорвутся – «духи» в санчасть, а «дед» в дисбат. Между собой «поножовщины» случаются.

Выход один – найти себе занятия – можно спуститься с «дедовского трона» и ту же картошку начать чистить. Сейчас это уже статус не понизит (имеет право «дед» и почудачить»). Кроме того, надо помнить, что эти дни – последние, когда вы общаетесь со своими друзьями, с которыми вас столько связывает. Не вернуть этьи мгновения потом – помните и … наслаждайтесь.

Из воспоминаний: «У меня лязг автомата в эти дни в костях отзывался, я не мог его уже слышать. «Крышу сносило» от любого пустяка. Как не застрелил ещё никого! Форму – возненавидел. Но как с заставы уходил – никогда не забуду. Мы отметили, попрощались. А потом, по традиции, меня ребята вынесли на руках и «выбросили» за ворота заставы. Уходить положено не оглядываясь. Я иду, знаю, что их больше скорей всего никогда в жизни не увижу, так хочу оглянгуться и ещё раз помахать им рукой! Но нельзя – примета. И я иду, а слёзы бегут – не удержать…»

И вот вы дома. Вроде бы всё – служба позади. Но расслабляться рано. Начинается ваш последний – четьвертый этап. Помните строку из последнего письма: «А дальше начнётся сплошное счастье»?

А оно таким коротким оказывается – встретили вас, попраздновали и … всё! Девочка ваша уже не ваша (даже если и дождалась, но изменилась – не знаете, как общаться с ней), друзья разъехались, переженились или все в работе, в комнате вашей младший братишка освоился…

Даже с мамой – самой надёжной и любимой мамаой – отношения становятся другими, непонятными. Конечно, она же ждала того, кого провожала – своего милого мальчика. А приехал взрослый человек, который без разрешения уходит до утра, от него пахнет спиртным, и он не скрывает этого. Младших братьев он учит жизни «по-армейски» и не всем это нравится. Возникают конфликты. А уж конфликтовать «вчерашний дед» по-граждански не умеет – вы или замыкаетесь, или сразу срываетесь. А больно то как и вам, и вашим мамам!

Из воспоминаний матери: «Я ненавижу армию – она его уничтожила. Он приехал совсем другим!»

С работой тоже много непонятного, с образованием? Какая учёба? – так хочется расслабиться и отдохнуть хоть немного.

Ребятки, ребятки! Если бы вы знали, как часто ребята вскоре после армии оказываются «за решёткой» или погибают в пьяном виде. Пожалуйста, потрепите ещё немного! Никогда не ожидайте от судьбы «сплошного счастья», потому, что «розовые очки, разбиваясь, так ранят глаза, что люди потом всё начинают видеть в чёрном цвете». Научитесь терпеть – это очень важный навык, который нужен людям практически всё время.

И ещё, не надо с этого урока выносить ощущение, что армия – это беспредельно страшно. Письма взяты из разных частей, в разные годы они написаны. Подборка писем соответствующая.

Многие ребята вспоминают армию как трудовой лагерь – то есть многое зависит от того, куда попадёшь. В любом случае, к армии надо быть готовым.

Есть мнение, что «в армии одни дураки служат». Оно глубоко ложное и подлое. Дурак с оружием опасен не столько для чужих, сколько для своих. Трус, если даже умный, будет руководствоваться своим инстинктом самосохранения и подведёт всех. Мужественный и умный, но неумелый, тоже много натворит ошибок пока научится. То есть военный человек должен быть и умным, и мужественным, и знающим.

Всегда в России военные были элитой общества. Сейчас многое изменилось в головах у людей – но правда жизни осталась той же. Поэтому наблдюдайте за политической обстановкой вокруг России (а она ох как неспокойна!) и готовьтесь к службе. Родину надо защищать.

Теперь обращаюсь к девочкам – если пообещали ждать, ждите образцово-показательно. Представляете, если в первые два месяца или в последние сто дней приходит письмо: «Давай останемся друзьями…», на что оно может толкнуть парня?

Помню, на одном из моих уроков по этим письмам присутствовал мой бывший выпускник. Он к тому времени успел и в армии отслужить, и в Чечне по контракту повоевать. Вернулся на «гражданку» после того, как рядом с ним разорвалась граната (с ребятами растяжку зацепили). Может, кто-то его знает – зовут Алексей, у него одного глаза нет (более сорока сквозных ранений – тот осколок, который должен был сердце пробить, застрял в маленькой иконке, которую мать сыну дала, провожая его).

Прослушав полностью занятие, он вышел к доске и сказал примерно следующее: «Всё, что вам рассказали – чистейшая правда. Главное – помните, что вас на «гражданке» очень ждут, поэтому не делайте глупостей – не режьте вены, не вешайтесь, не стреляйтесь и не стреляйте в сослуживцев. Обижаться на «дедов» не надо – обиды выматывают. Вы все будете так же и прыгать, и в лужах ползать – куда вы денетесь?! Заранее набирайтесь терпения. Сильно гордые «ломаются» первыми и, действительно, нормально ни в первые, и в последующие месяцы нормально служить не могут.

«Отказники», такие, как здесь описан парень, встречаются крайне редко – один на тысячу, наверное. Поэтому не комплексуйте, если приходится подчиняться даже дебилам.

Про возвращение через южные части России – абсолютно согласен. Меня самого несколько раз обыскивали, находили патроны (их у меня на самом деле в помине не было). Платить приходилось за каждый – иначе уголовное дело. Домой вернулся без копейки – всё забрали по дороге.

Из-за девчонок вообще расстраиваться не надо, лучше знать заранее, что ждать не будут. А то у нас один три месяца не дотерпел – письмо пришло, что она замуж выходит, он и сбежал. Потом в дисбате служил ещё долго. Другой от такого письма «самострел» сделал. После по госпиталам полгода провалялся. А так бы через два месяца дома был.

Если честно – слушал сейчас – и такой реальностью дохнуло. И всё же скажу – не бойтесь служить. Никто из тех, кто отслужил, не жалеют об этом. А те, кто «откосили», всю жизнь в глубине души комплексуют, потому и отзываются об армии презрительно – свою трусость оправдать пытаются. Проживите свою жизнь достойно, честно. Ничего не бойтесь – надо быть мужиками».

Звонок. Ребята расходятся. Окликаю «возмущённгого девятиклассника»: «Ну, что, будешь группу менять? Или понял – что мелочь произошла?» «Понял, спасибо!»