Дихотомическая структура мифов

«Легенды и мифы Древней Греции»

Высоко на светлом Олимпе царит Зевс, окруженный сонмом богов. Здесь и супру­га его Гера, и златокудрый Аполлон с сестрой своей Артемидой, и златая Афродита, и могучая дочь Зевса Афина, и много других богов. Три прекрасные Оры охраняют вход на высокий Олимп и подымают закрывающее врата густое облако, когда боги нисходят на землю или возносятся в светлые чертоги Зевса. Высоко над Олимпом ши­роко раскинулось голубое, бездонное небо, и льется с него золотой свет. Ни дождя, ни снега не бывает в царстве Зевса; вечно там светлое, радостное лето. А ниже клу­бятся облака, порой закрывают они далекую землю. Там, на земле, весну и лето сме­няют осень и зима, радость и веселье сменяются несчастьем и горем. Правда, и боги знают печали, но они скоро проходят, и снова водворяется радость на Олимпе...

Глубоко под землей царит неумолимый, мрачный брат Зевса, Аид. Полно мрака и ужа­сов его царство. Никогда не проникают туда радостные лучи яркого солнца. Бездон­ные пропасти ведут с поверхности земли в печальное царство Аида. Мрачные реки текут в нем. Там протекает все леденящая священная река Стикс, водами которой кля­нутся сами боги.

Катят там свои воды Коцит и Ахеронт; души умерших оглашают своим стенанием, полным печали, их мрачные берега. В подземном царстве струятся и дающие забве­ние всего земного воды источника Леты. По мрачным полям царства Аида, заросшим бледными цветами асфодела, носятся бесплотные легкие тени умерших. Они сетуют на свою безрадостную жизнь без света и без желаний...

Николой Кун

«1984»

— Это прекрасно—-уничтожать слова. Главный мусор скопился, конечно, в глаголах и прилагательных, но и среди существительных — сотни и сотни лишних. Не только синонимов; есть ведь и антонимы. Ну скажите, для чего нужно слово, которое есть полная противоположность другому? Слово само содержит свою противополож­ность. Возьмем, например, «голод». Если есть слово «голод», зачем вам «сытость»?

ДИХОТОМИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА МИФОВ

«Неголод» ничем не хуже, даже лучше, потому что оно — прямая противоположность, а «сытость» — нет. Или оттенки и степени прилагательных. «Хороший» — для кого хо­роший? А «плюсовой» исключает субъективность. Опять же, если вам нужно что-то сильнее «плюсового», какой смысл иметь целый набор расплывчатых бесполезных слов — «великолепный», «отличный» и так далее? «Плюс плюсовой» охватывает те же значения, а если нужно еще сильнее — «плюсплюс плюсовой». Конечно, мы и сейчас уже пользуемся этими формами, но в окончательном варианте новояза других про­сто не останется. В итоге все понятия плохого и хорошего будут описываться только шестью словами, а по сути, двумя. Вы чувствуете, какая стройность, Уинстон? Идея, разумеется, принадлежит Старшему Брату, — спохватившись, добавил он...

Партийцу не положено иметь никаких личных чувств и никаких перерывов в энтузи­азме. Он должен жить в постоянном неистовстве — ненавидя внешних врагов и внут­ренних изменников, торжествуя очередную победу, преклоняясь перед могуществом и мудростью партии. Недовольство, порожденное скудной и безрадостной жизнью, планомерно направляют на внешние объекты и рассеивают при помощи таких прие­мов, как двухминутка ненависти, а мысли, которые могли бы привести к скептическо­му или мятежному расположению духа, убиваются в зародыше воспитанной сызмала внутренней дисциплиной. Первая и простейшая ступень дисциплины, которую могут усвоить даже дети, называется на новоязе самостоп. Самостоп означает как бы ин­стинктивное умение остановиться на пороге опасной мысли. Сюда входит способ­ность не видеть аналогий, не замечать логических ошибок, неверно истолковывать скуку и отвращение от хода мыслей, который может привести к ереси. Короче говоря, самостоп означает спасительную глупость. Но глупости недостаточно. Напротив, от правоверного требуется такое же владение своими умственными процессами, как от человека-змеи в цирке — своим телом. В конечном счете строй зиждется на том убе­ждении, что Старший Брат всемогущ, а партия непогрешима. Но поскольку Старший Брат не всемогущ и непогрешимость партии не свойственна, необходима неустанная и ежеминутная гибкость в обращении с фактами. Ключевое слово здесь — белочер-ный. Как и многие слова новояза, оно обладает двумя противоположными значения­ми. В применении к оппоненту оно означает привычку бесстыдно утверждать, что черное — это белое, вопреки очевидным фактам. В применении к члену партии — благонамеренную готовность назвать черное белым, если того требует партийная дисциплина. Но не только назвать: еще и верить, что черное — это белое, больше того, знать, что черное — это белое, и забыть, что когда-то ты думал иначе. Для это­го требуется непрерывная переделка прошлого, которую позволяет осуществлять система мышления, по сути охватывающая все остальные и именуемая на новоязе двоемыслием.

Джордж Оруэлл

Понятие «дихотомия» происходит от древнегреческого и обозначает «разде­ленный на две части». Оно отражает идею о том, что данное целое состоит из двух противопоставляемых друг другу частей — противоречий.

41 <

ТЕОРИЯ МИФА

Основные функции мифа можно выявить, определив самые важные его проти­вопоставления. Один из самых успешных таких опытов осуществил Греймас, Он создал «повествовательную грамматику», синтезировав «парадигматику» Леви-Стросса и «синтагматику» В. Проппа. Он сделал следующее:

• уменьшил количество функций, выделенных Проппом (обобщенные действия
персонажей), с 31 до 20;

• объединил функции в пары, «связанные не только импликацией (т. е. следую­
щие одна из/после другой), но и логической дизъюнкцией как парадигмати­
ческим отношением, независимым от линейного развития сюжета» (Мелетин-
скиЕ.,с. 126—127).

Значение импликации {от лат. implicitus — «вплетенный») состоит в том, что функции логически следуют одна за другой. Например, если сначала ситуация ухудшается (первая функция), то герой получит волшебный подарок — оружие (вторая функция), чтобы преодолеть трудности и т. д.

Парадигматическое отношение означает, что функции ухудшения соответству­ет функция улучшения; герою соответствует злодей и т. д.