Трансформация философии

подвести под один знаменатель столь глубоко различные направления, как только что упомянутые направления второй половины 19-го века.

Общий знаменатель научной установки 19-го столетия по отношению к таким духовным феноменам, как язык и поэзия, искусство, религия, философия, право, может быть понят, мне кажется, как тенденция оптической редукции. Необходимо начать несколько издалека, невзирая на опасность повторить что-то общеизвестное. Основная черта того, что в Новое время со времен Ренессанса развивалось в качестве науки, заключается в том, что одно сущее в своем фактическом проявлении объясняется из другого сущего. Это мышление находит свое классическое выражение в причинно-аналитическом методе исследования естествознания. Его основной мотив и его подтверждение заключено в техническом овладении природой как средством, в предварительном просчете, в «savoir pour prevoir» («знать, чтобы предвидеть»). Здесь его легитимное место. Для того, чтобы иметь возможность использовать нечто в качестве средства для какой-либо цели, я должен понимать цель в ее возможном появлении во времени как причинное следствие уже известного мне факта, т.е. я всегда должен стремиться редуцировать сущее к сущему. Поэтому в области, прежде всего, материальной природы все явления редуцируются к движениям тел в пространстве и, в соответствии с этим, все чувственные качества редуцируются к лежащим в их основании количественным изменениям; так, например, качество сопротивления при прикосновении к столу рукой редуцируется к измеряемой разности скоростей обоих задействованных здесь тел. Если бы стол двигался с той же скоростью в том же направлении, что и прикасающаяся к нему рука, то он не мог бы больше проявлять свое качество сопротивления. «Бытие» «сопротивляемости» тем самым сводится к факту определенной констелляции движений тел. Физическую редукцию феноменов точно дополняет английская ассоциативная психология - хребет любой позитивистской теории познания со времен Гоббса и, прежде всего, Д. Юма. Проблема того, как я могу воспринимать «нечто как таковое», редуцируется здесь к проблеме опознавания в неизвестном чего-то известного. Таким образом, и здесь речь идет только о том, чтобы по законам ассоциации представлений, выступающих в роли психических законов причинной механики, свести одно фактическое к другому фактическому как его исходному пункту. Так, например, мое «представление дерева» рассматривается как комплекс ассоциаций, который образовался вокруг первичного индивидуального переживания некоего определенного дерева. Почему я могу понимать это как «дерево», то есть сущность «дерева», бытие деревом как предварительное условие любого фактического опыта, не проблематизируется здесь так же, как и бытие жел-