Рудольф Бультман

В вопросе о значении истории земного Иисуса для веры Рудольф Бульт­ман придерживается даже еще более радикальных воззрений, чем Барт. Вслед за Мартином Келером Бультман в истории Иисуса различает Historic (фактические события Его жизни) и Geschichte (историю в смысле влияния Христа на верующих). Бультман считает, что при помощи обычных мето­дов историографии у нас очень мало шансов проникнуть в прошлое, к Historic. Это, однако, не имеет значения, так как основной интерес веры не связан ни с космологией, с постижением природы вещей, ни с историей в обычном смысле выявления того, что в действительности произошло. Вера основывается не на летописи событий, а на записанной проповеди первых верующих, на изложении их вероучения¹⁰⁵⁸.

Поэтому в центр своей христологии Бультман ставит не набор объектив­ных фактов, касающихся Иисуса, а их экзистенциальное значение. Глав­ный вопрос заключается в том, что Он сделал для нас, как изменил нашу жизнь. Так, например, смысл и значение распятия Иисуса состоит не в том, что некий человек, Иисус из Назарета, был предан смерти на кресте под Иерусалимом. Скорее, этот смысл можно найти в словах Павла: «Для меня мир распят, а я для мира» (Гал. 6:14)¹⁰⁵'¹. Вопрос, задаваемый верой, заклю­чается не в том, имела ли в действительности место казнь Иисуса, но в том, распяли ли мы свою старую природу с ее вожделениями и жаждой земной безопасности. Аналогичным образом, подлинное значение воскресения свя­зано с нами, а не с историческим Иисусом. Вопрос не в том, вернулся ли Иисус снова к жизни, но в том, произошло ли наше воскресение, поднялись ли мы от нашей старой, эгоистической жизни к новой жизни в вере, откры­той будущему.

•""-Ibid. ""Ibid.

Rudolf Bultmann, «The New Testament and Mythology» // Kerygma and Myth, ed. Hans Bartsch >New York: Harper and Row, 1961), p. 37.

lose

Ibid., pp. 37-38.

У взглядов Барта и Бультмана есть свои особые характерные черты, отличающие их друг от друга. Но они согласны в том, что исторические факты земной жизни человека Иисуса не имеют значения для веры. Что же тогда следует считать главным, решающим для веры? По мнению Барта — сверхъестественное откровение; по мнению Бультмана — экзистенциаль­ное содержание проповеди ранней церкви.

Что касается Барта, отметим, что его христологическое учение в этом пункте страдает теми же изъянами, что и его учение об откровении. Основ­ные возражения и критические замечания хорошо известны и изложены в одной из предшествующих глав данной работы (см. с. 161 — 164). С точки зрения доступности и объективности, христология Барта сталкивается с проблемами, касающимися нашего познания и переживания Божествен­ности Христа. Кроме того, значительно снижается сила утверждения: «Бог стал человеком».

В случае с Бультманом мы имеем дело с разграничением между Historic и Geschichte, вряд ли оправданным с библейской точки зрения. В этом отношении особенно уместными представляются слова Павла, связываю­щие факт воскресения Христа с его значением и воздействием (1 Кор. 15:12-19). Как Бультман, так и Барт недооценивают значение высказыва­ний воскресшего Иисуса, прямо привлекающих внимание к Его человечес­кой природе (Лк. 24:36-43; Ин. 20:24-29).