Наука и ее методология. Индуктивный метод

Но наиболее серьезная из всех ошибок состоит в отклонении от

конечной цели науки. Ведь одни люди стремятся к знанию в силу

врожденного и беспредельного любопытства, другие − ради удовольствия,

третьи − чтобы приобрести авторитет, четвертые − чтобы одержать верх в

состязании и споре, большинство − ради материальной выгоды и лишь очень

немногие − для того, чтобы данный от бога дар разума направить на пользу

человеческому роду.

…Наша цель состоит в том, чтобы найти и предоставить интеллекту

необходимую помощь, благодаря которой он сможет преодолеть все

трудности и раскрыть тайны природы… Именно это мы и собираемся

сделать: к подобной цели и направлены все наши усилия: с помощью особой

науки сделать разум адекватным материальным вещам, найти особое

искусство указания и наведения, которое раскрывало бы нам и делало

известным остальные науки, их аксиомы и методы.

Самое лучшее из всех доказательств есть опыт, если только он

коренится в эксперименте. Подлинная же и надлежащая мета [цель] наук не

может быть другой, чем наделение человеческой жизни новыми открытиями

и благами.

Для наук же следует ожидать добра только тогда, когда мы будем

восходить по истинной лестнице, по непрерывным, а не прерывающимся

ступеням − от частностей к меньшим аксиомам и затем средним, одна выше

другой, и, наконец, к самым общим.

Ведь только пустой и ограниченный ум способен считать, что можно

создать и предложить некое с самого начала совершенное искусство научных

открытий, которое затем остается только применять в научных

исследованиях. Но люди должны твердо знать, что подлинное и надежное

искусство открытия растет и развивается вместе с самими открытиями, так

что если кто-то, приступая впервые к исследованиям в области какой-нибудь

науки, имеет некоторые полезные руководящие принципы исследования, то

после того, как он будет делать все большие успехи в этой науке, он может и

должен создавать новые принципы, которые помогут ему успешно

продвигаться к дальнейшим открытиям.1

Ведь это было какое-то помрачение науки, которое быстро прошло,

нечто, безусловно, несерьезное и одновременно в высшей степени вредное

для нее. Ибо, когда сторонники такого подходя извращают явления в угоду

законам своего метода, а все, что не подходит под их дихотомии, либо

отбрасывают, либо, не считаясь с природой, искажают…

Знание же передается другим, подобно ткани, которую нужно выткать

до конца, и его следует вкладывать в чужие умы таким же точно методом

(если это возможно), каким оно было первоначально найдено. И этого,

конечно, можно добиться только в том знании, которое приобретено с

помощью индукции…

…При изложении научных знаний следует соблюдать меру во всякого

рода возражениях, использовать их осторожно и только в том случае, когда

необходимо разрушить какие-то значительные предрассудки и заблуждения

ума.

Следующее различие метода выражается в том, что метод

приспосабливается к предмету изложения…вообще невозможно к

многообразной материи успешно применить единый метод. Метод же − это

своеобразная архитектура науки…

Истинный же метод опыта сначала зажигает свет, потом указывает

светом дорогу: он начинает с упорядоченного и систематического опыта,

отнюдь не превратного и отклоняющегося в сторону, и выводит из него

аксиомы, а из построенных аксиом − новые опыты…

Правильно же построенный метод неизменной стезей ведет через леса

опыта к открытию аксиом.

Наш путь и наш метод…состоят в следующем: мы извлекаем не

практику из практики и опыты из опытов (как эмпирики), а причины и

аксиомы из практики и опытов и из причин и аксиом снова практику и опыты

как законные истолкователи природы…

Наш способ истолкования…принимает во внимание не только

движение и деятельность ума (подобно обычной логике), но также и природу

вещей, постольку мы направляем ум так, чтобы он мог всегда пригодными

способами обратиться к природе вещей. И поэтому в учении об истолковании

мы даем много разнообразных указаний о видоизменениях способа открытия

применительно к качеству и состоянию того предмета, который мы

исследуем.

Индукцию мы считаем той формой доказательства, которая считается с

данными чувств и настигает природу и устремляется к практике, почти

смешиваясь с нею. Но и в самой форме индукции и в получаемом через нее

суждении мы замышляем великие перемены…

Для наук нужна такая форма индукции, которая производила бы в

опыте разделение и отбор и путем должных исключений и отбрасываний

делала бы необходимые выводы[3].

Подобно тому, как общепринятая логика, которая распоряжается

вещами посредством силлогизмов, относится не только к естественным, но и

ко всем наукам, так и наша логика, которая движется посредством индукции,

охватывает все.

Пусть никто не надеется, что он сможет управлять природой или

изменять ее, пока должным образом ее не поймет и не узнает…

Необходимо разделение и разложение тел, конечно, не огнем, но

посредством размышления и истинной индукции с помощью опытов, а также

посредством сравнения с другими телами и сведения к простым природам и

их формам, сходящимся и слагающимся в сложном.

Мы должны не измышлять и выдумывать, а открывать то, что свершает

и привносит природа…

Следует применить истинную и законную индукцию, которая есть

самый ключ истолкования.