Елена Живова 4 страница

Настя, возьми флэшку с информацией, которую я раньше пересылал. Просмотри спокойно и не бойся: она защищена системой декодирования. При несанкционировнном просмотре открывается порно, а за порно, как известно, ничего не будет. Пароль для санкционированного просмотра: «Голгофа».

Глава 4. Запрещенка

И тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга;

и многие лжепророки восстанут, и прельстят многих;

и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь;

претерпевший же до конца спасется

(Мф. 24, 10-13)

Зайдя домой, я, бросив рюкзак, упала в кресло и сидела, наверное, минут сорок. В голове мельтешили мысли, обрывки воспоминаний. Не было сил, чтобы думать, плакать, спать…

Я встала, достала капсулу горячего кофе без кофеина и пошла в компьютерную. Одев «корону», я приложила личную карточку и вставила флэшку Никиты. Несколько минут, теребя волосы, которые так сегодня и не расчесала, я вспоминала чудное слово, исполь-зуемое Ником в качестве пароля.

Вспомнив, я ввела пароль, пошла заставка, потом начался документальный фильм, снятый несколько десятков лет назад.

Мужчины, один из которых был священником, как и мой отец, рассказывали совершенно шокирующие вещи. Собственно, если бы они только рассказывали – монологи их чередо-вались видеосюжетами из прошлого, далекого и не очень. Сначала я увидела черно-белое видео, плохого качества, потом, по мере того, как улучшалось изображение на экране, происходящие события, напротив, становились все более ужасающе-понятными.

Оказывается, раньше все было иначе. Раньше в обществе доминировали христианские ценности, многие люди старались жить честно, были искренними, создавали семьи, вос-питывали детей, раньше не требовалось регулярно приходить на контроль к психологу и, в случае чего, ложиться на реабилитацию. Было время, когда проявить доброту, сострада-ние считалось нормой, а высокомерие и эгоизм, напротив, характеризовались как негативные проявления характера.

Тогда даже однополые браки были запрещены, эвтаназию еще не легализовали… тогда многое было по-другому.

Еще не было ювенальной юстиции, разрешалось иметь детей столько, сколько хотелось, родители были вправе делать прививки и, при желании, отказаться от них. Тут же расска-зывали о прививках. Старенький седой профессор в очках объяснял о том, какие опасные вещества содержит вакцина: ртуть, фенол, метиолят. И, как сегодня говорил Никита, абортивный материал действительно уже тогда использовался при изготовлении боль-шинства вакцин. Некоторые прививки, оказывается, могут быть даже смертельны для де-тей, имеющих те или иные наследственные болезни или даже просто проявления аллер-гии. Кроме этого, прививки оказывают негативное влияние на формирование естественного иммунитета. Вероятность получить негативные последствия и побочный эффект от прививки во многих случаях превышает возможный риск при возникновении самой болезни.

Сейчас телевидение практически ушло в прошлое – все засели в компьютерных. А в те времена именно телевидение сыграло главную роль в разрушающем общество процессе. Телевизоры постепенно вошли в каждый дом, в каждую семью, потом – в каждую комна-ту, на кухню – человек уже не мог жить без голубоватого мерцания аквариума, в котором, казалось, поселился целый мир, и без непрерывно струящегося звука.

Люди словно начинали задыхаться, как только появлялся какой-то звуковой вакуум, и, войдя в квартиру, не прерывая телефонного разговора, включали с пульта телевизор, за-пускали компьютер, одновременно разогревая еду в микроволновке.

Мама шла на кухню, готовить ужин и одновременно смотреть женское ток-шоу, главные героини которого были озабочены лишь тем, чтобы хорошо выглядеть, привлекательно одеться и иметь как можно больше поклонников, для того, чтобы доказать своим подру-гам и соседкам, что они еще о-го-го! Вперемешку с ток-шоу, бесконечными сериалами и никчемными, беззаботно-пустыми программами каждые 5-10 минут проскальзывала рек-лама. Предлагались, в частности, сухие добавки к бульонам и прочим блюдам. Они со-держали огромное количество пищевых добавок, в том числе усилители вкуса и аромата, такие, как глутамат натрия и прочие, поэтому все семейство поглощало еду в огромных количествах, и вот результат: мама и дети страдали булимией.

Сын этой женщины, придя из школы, включал телевизор и игровую приставку одновре-менно, хохотал над незадачливым и, казалось, совершенно безобидным Кукиным, парал-лельно убивая монстров в игре «Моркал Сомтат».

Старшая сестра мальчика в соседней комнате сидела с подружкой, обсуждая передачи «Балаган 2», «Звездный завод», многочисленные пошловато-бессмысленные сериалы, ко-торыми был заполнен эфир. Каждые 10 минут они выбегали покурить и сделать по глотку алкогольного коктейля, который, в красивой блестящей жестяной баночке, стоял на бал-коне, надежно спрятанный от родителей. Подруги секретничали о том, что их однокласс-ница сделала второй аборт от своего парня, такого красавца! Вот бы с ним хотя бы пого-ворить – но нет, красавец не обращает на них никакого внимания, приходится довольствоваться другими ребятами…

Отец, приходя вечером домой, вынимал пиво из холодильника, включал «Новости» в гос-тиной, и никому не было дела друг до друга.

Дети выросли. Сын превратился в подобие Бена Кукина, но уже не безобидного, как Ку-кин: мальчик, который каждый день убивал монстров сотнями, случайно убил своего то-варища, из-за какой-то ерунды. Драка произошла в колледже.

Дочь, озабоченная исключительно своей внешностью, нарядами и, самое главное, впечат-лением, которое она производит на окружающих, пошла на курсы манекенщиц, вытянув на это у родителей последние деньги. Учеба не пошла впрок: девушка имела лишний вес, избавиться от которого не получалось никак. В конце концов, она обратилась к экстрасенсу и, наконец, похудела. Правда, стройной она была недолго: умерла от рака желудка, который развился на фоне анорексии.

Подруга девушки все-таки осуществила свою мечту: она переспала (и даже несколько раз, чем очень гордилась!) с парнем одноклассницы, забеременела от него и родила, вопреки воле своих родителей, очаровательного сынишку – точную копию своего отца.

Сюжет заканчивался на том, как внедряемая в это же время в России ювенальная юсти-ция изымает у нее малыша, аргументируя это тем, что молодая мать-одиночка, которой надо получить образование, не справится с воспитанием ребенка. Бабушка и дедушка, привязавшиеся все-таки к нежданному внуку, отдавать ребенка не хотели ни в какую. Они наняли адвокатов, для чего им пришлось продать благоустроенную трехкомнатную квартиру. Но вернуть мальчика так и не удалось – введенная система, годами отработанная на западе, сбоев не давала…

История закончилась печально – мать малыша, не выдержав разлуки с сыном, покончила с собой, прыгнув с крыши дома, где находилась их бывшая квартира. Родители бедной девушки перебрались в маленький дачный домик – другого жилья у них не было…

Еще несколько похожих сюжетов, а затем вывод, очевидный и потрясающий: система, направленная на то, чтобы развратить людей, сделать из них интеллектуальных и мораль-ных уродов, работает уже много лет.

Далее последовали ответы на вопросы «Почему?» и «Зачем?».

Священник с очень грустным, но спокойным взглядом рассказывал о том, как эта система подготавливалась и внедрялась.

- Преподобный Филофей Синайский, описывая этапы порабощения души грехом, гово-рил: «Наперед бывает прилог… Потом – сочетание… Далее – сосложение… Засим – пле-нение… Наконец – страсть – болезнь души. Кто противостоит или безстрастно отно-сится к первому, т.е. прилогу, тот за один раз отсекает все срамное. Стоит ли делать первый шаг, за которым неминуемо последует второй шаг, а за тем и третий шаг. По-этому и сказано, что «прельстити, аще возможно, и избранныя» (Мф. 24, 24)».

- Все-таки необычная это книга, Библия. Она, получается, всегда в духе времени, – про-шептала я.

А священник, живший десятки лет назад, глядя мне в глаза с огромного экрана, словно пытаясь проникнуть взглядом в мое сердце, до самой сути, продолжал:

- Уже давно происходят эти разрушительные процессы – отпадают верные, не веря в Свя-тость Церкви. Диавол того и ждет, чтобы мы усомнились хотя бы в одном из догматов нашей Веры. Несмотря на то, что все мы люди грешные, Церковь наша – Святая. Святая Соборная и Апостольская. Зарождающиеся сомнения в истинности и Святости Церкви – это начало конца нашей веры, а значит, и надежды на наше Спасение.

Исходя из истории всех Вселенских Соборов, оглядываясь назад, на 2000-летнюю исто-рию Церкви, всех расколов и отпадений от Нее, выходит, что дьявол нападал на каждый догмат нашей Веры.

Святые отцы первых двух Вселенских Соборов, в самых коротких и точных определени-ях, выразили суть Православия, и мы видим, насколько невыносимо это главному врагу рода человеческого. Обратите внимание, как в последнее время попирается последний догмат в Символе Веры:

«Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго Века». Видно, что уже не чают, не верят и не ждут Его… Мы уже находимся на пороге жизни Будущего Века. Что мы видим? Поя-вится антихрист, и люди его примут. Ему поклонятся все народы, воздадут Божеское По-читание, а Жизнь Будущего Века – это для них что-то непонятное: люди хотят жить сей-час! Они не ждут воскресения мертвых! И что сделает антихрист? Он даст им такую воз-можность, возможность жить здесь и сейчас!

Но в этот момент, когда никто не ждет «Грядущего со славой судить живых и мертвых», потому что сами уже написали себе приговор, явится Сын Божий.

Как вы думаете, почему антихрист не воцарился раньше? Потому что зло в чистом виде принять никто не сможет – зло надо было скрыть под маской добра! И это время прихо-дит. Мы уже на пороге. Это время характерно тем, что все заповеди перевернуты с ног на голову. Что мы видим? Не верь в Единого Бога, будь толерантным, терпимым, иными словами, будь продвинутым, верь всем одновременно или никому!.. Сотвори себе кумира. Сейчас ведь кого угодно почитают, только не Бога. Место Бога занято страстями и похо-тями, культом плоти и комфорта… Произноси имя Бога напрасно. Об этом Иисус Хри-стос в Евангелие говорит:

«Не всякий говорящий Мне: «Господи! Господи!» войдет в Царство Небесное, но испол-няющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7, 21).

Забудь день седьмой – работай шесть дней или сколько получится, а остальное время де-лай что хочешь, покупай, продавай, развлекайся, ешь, пей, веселись, ни в чем себе не от-казывай, только не иди в Церковь, не вспоминай о Боге…

Презирай отца и мать, не слушай их – их взгляды устарели, поступай по-своему... Убивай, потому что аборт – это не что иное, как убийство, а эвтаназия – убийство и самоубийство… Прелюбодействуй, блуди – это уже давно стало нормой современного мира... Кради. Чему нас учат современные фильмы? Кого нам приводят в пример? Того, кто может украсть и остаться безнаказанным. Чем хитрее, расчетливей ты будешь, тем лучше для тебя... Лжесвидетельствуй. Ври. Изворачивайся. Честность сейчас не в моде – честные люди становятся посмешищем для остальных, потому что основные принципы, которые превозносятся сейчас, – это наглость и беспринципность, которая позволяет человеку добиться всего в этой жизни. Как говориться, «для достижения целей все средства хороши». И в этой системе ценностей честность и смирение становятся уделом неудачников... И, наконец, позавидуй: пожелай жену ближнего, дом ближнего – короче, всего, что есть у ближнего твоего. Это уже давно норма. Огромное количество популярных журналов, телепередач о красивой жизни разжигают зависть. А реклама подливает масла в огонь: «Ты достоин лучшего!»

Наша планка поиска Бога опустилась настолько низко, что нашим богом может стать только антихрист. Прежде своего торжественного воцарения, антихрист воцарился уже много лет назад в душах людей, которые попрали все заповеди.

Я потерла глаза. Обилие информации, изменившей буквально за несколько часов мое ми-ровосприятие, укладывалось в голове ровно, как кусочки пазла, и рисунок, который полу-чился, подверг меня в шок.

Еще батюшка говорил о компьютерах, об их ужасном влиянии на психику человека (знал бы он, что появятся компьютерные комнаты). Рассказывал о грядущем царстве антихриста. Далее один из когда-то известных политиков, раскаявшийся и воцерковившийся, информировал о Программе уничтожения, о Правилах, которые собираются внедрить…

Тут меня словно ударило током: Эти Правила уже работают несколько лет!

Как же так? Наш Мировой Правитель не может быть злым, и огромное количество спа-сенных его милостью от наводнений, ураганов и голода людей тому доказательство. Мо-жет, он просто не знает об этом заговоре? Но Правила утверждены и дополнены им. В моей голове кружилась карусель вопросов, ответов, предположений, фильм шел уже четыре часа и никак не заканчивался …

Я не заметила, как задремала. Спать в компьютерных было нежелательно – доказано негативное влияние на нервную систему, на мозг.

Вероятно, рука моя во сне задела кресло, раздался сигнал, и я включилась, то есть проснулась.

На табло мигали цифры: 05.52. Два часа я была в отключке. Подташнивало, в голове стоял шум. Мозг словно гудел и вибрировал, что-то случилось со зрением: все словно то приближалось, то отдалялось, да и смотреть было больно. Я закрыла глаза, сняла «корону», вышла из программ и, на всякий случай, «убила» последние письма Ника. Постанывая от нестерпимой головной боли, я на ощупь выбралась из компьютерной, кое-как добралась до спальни, рухнула на кровать и вдруг вспомнила свой сон.

Глава 5. Сон

Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему,

и буду вечерять с ним, и он со Мною (Откр. 3, 20)

Я шла по лугу – кажется, так называлось огромное зеленое поле, пестревшее кое-где не-обыкновенной красоты цветами. Шла я совершенно одна, позади меня был густой, тем-ный лес, где стояла вечная ночь – я не помнила, как я выбиралась из леса, но четко знала, что я там была.

Я знала, что оголившиеся корни деревьев, словно руки похороненных заживо мертвецов, тянулись ко мне, и я брела, уворачиваясь от них и спотыкаясь. Ноги мои то и дело прова-ливались в огромные щели, которыми была покрыта эта ссохшаяся, словно расколотая на тысячи больших и маленьких осколков, земля. Я знала, что высохшие ветки хлестали меня по щекам, когда я пробиралась по узенькой, неведомо куда ведущей тропинке за маленьким белоснежным голубем, непонятно как оказавшимся в этом чудовищном лесу. Ветки пытались то хлестнуть птицу, то поймать ее, как будто в сеть, в пучок сплетенных между собой прутьев. Но голубь был словно соткан из воздуха: он пролетал сквозь все препятствия, не касаясь ни веток, ни огромных, узловатых, изможденных засухой стволов деревьев.

Не помню, как я выбралась из леса. Помню только слабый свет, который показался между спутавшихся ветвей. По мере приближения к нему, свет становился все сильнее, а потом стал таким ярким, что я зажмурилась, но успела увидеть, как растворился в потоке этого света маленький белый голубь...

В следующий миг я вышла из леса, оставляя позади себя стоны деревьев, похожих на смертельно больных людей, скрежет их веток, скрип засохших корней…

Ярко светило солнце, небо было светло-голубым. Надо мной, немного впереди, летело белое облачко, словно защищая меня от палящих солнечных лучей. Впереди виднелся лес, и я откуда-то знала, что это за лес! Он был совершенно не похож на первый. Он был другой: с нежной зеленью листвы, с мягкой, покрытой мхом и травой землей, с сочной земляникой – я видела такую в старом мультфильме.

Во сне я знала, что мне надо торопиться: времени для того, чтобы добраться до зеленого леса, у меня было очень мало. Я чувствовала, что на этом красивом лугу мне угрожает смертельная опасность. Почти такая же, как в том жутком мертвом лесу, а может, еще страшнее…

Вспомнив это, я побежала, но трава, будто нарочно, стала еще гуще. Ноги с каждым ша-гом запутывались все сильнее и сильнее, а потом появились высокие, по пояс, обвиваю-щие друг друга, непонятные, ядовито-желтые цветы, похожие на тысячи маленьких злоб-ных глазок, казалось, глядящие на меня из-под опущенных листьев. Идти стало еще труд-нее, солнце нещадно палило, смертельно хотелось пить. Маленькое облачко плыло надо мною уже низко, но оно почти не спасало меня от зноя.

Неожиданно я увидела, что слева в мою сторону несется невообразимое, многоголовое существо, напоминающее дракона из древних сказок. От страха я остановилась. Облако, летевшее надо мной, стало опускаться, и я стояла, будто окутанная туманом, но сквозь него прекрасно видела дракона. Сминая под собой траву и цветы, оставляя позади себя широкую, дымящуюся дорогу пепла, сумасшедше-бесцельно, махая огромными безобразными крыльями, он продвигался ко мне все ближе и ближе.

Я с ужасом узнала в одной из голов дракона родное, знакомое с детства лицо: прямо на меня смотрели глаза Вероники. У второй головы было лицо Тимофея, а на тощей шее третьей головы чудовища я увидела лицо Геннадия Борисовича, моего шефа, Тимкиного отца. Страшное существо остановилось, выражая недоумение своими тремя лицами: рас-терянно-изумленое у Вероники, недовольно-злое у Тимофея, и яростное, полное гнева, искаженное лицо Геннадия Борисовича. Я в ужасе прикрыла рот рукой, чтобы не закри-чать, и спустя мгновение поняла, что они меня почему-то не видят! Ни одна из голов меня не видит, хотя голова Тима, дугой выгнувшая непропорционально-уродливую шею, находилось от меня на расстоянии вытянутой руки!

Я стояла, замерев, и смотрела, как три головы разочарованно переглянулись, существо с нечеловеческим воем взлетело и через несколько минут скрылось в мертвом лесу, откуда меня вывел маленький голубь.

Глядя вслед дракону, я чувствовала, что избавилась от чего-то страшного, но тяжесть, появившаяся на душе, не исчезла. Отвернувшись от чудовищного леса, который будто бы стал от меня еще дальше, я сделала шаг к зеленой, светлой роще, и тут поняла, что идти легко! Растения будто бы расступались у меня под ногами, и оказалось, что зеленый лес совсем близко.

Я шла по лугу, догоняя прозрачное облачко, движущееся впереди меня, и вдруг увидела светлый силуэт между деревьев.

Сначала мне показалось, что это ствол березы, но подойдя ближе, я узнала Веронику. Но она была какая-то другая. Вспомнив многоликого дракона с головой Вероники, я совсем растерялась, но вдруг услышала:

- Настенька, это я, Анна. Никого не бойся и молись непрестанно, проси помощи у Госпо-да и Ангела Хранителя. Но не доверяй этим людям, – Анна указала в сторону мертвого леса, куда скрылось чудовище, и, грустно посмотрев на меня, тихо сказала:

- Это он, твой Ангел Хранитель, обернувшись облаком, сделал тебя невидимой. Настя, ты спасешься, если будешь просить помощи у Господа.

Я стояла, глядя во все глаза на Анну, свою младшую сестру, так похожую на Веронику, и хотела ей ответить, но не могла вымолвить ни слова, лишь подумала, что маленьким голубем, который вывел меня из леса, была Анна. И (о, чудо), Анна, словно прочитав мои мысли, ласково кивнула мне и сказала:

- Тогда, в детстве, я тоже превратилась в голубя, чтобы дать вам понять, что на самом деле со мной все в порядке. Но никто, кроме тебя, не понял этого, Настя.

И в этот миг мой мозг словно раскололся от противного тонкого писка, который вывел меня из этого чудесного сна. В том сне я чувствовала себя любимой, я ощутила такую любовь, покой и умиротворение от общения с давно потерянной сестрой, что моя душа пела от радости, будто бы это был не сон, а реальность…

Вспоминая сон, каждое его мгновенье, я пыталась запомнить все его мельчайшие детали: мне казалось, что нет ничего более важного и нужного в моей жизни.

Голова нестерпимо болела, но я понимала, что должна разобраться. Как тогда, в детстве, увидев голубя, я почувствовала, что с Аней все хорошо, также и сейчас я понимала, что случилось что-то плохое, и опасаться надо почему-то Тима. Моего дорогого, ласкового, неверного Тима и почему-то его отца. С Вероникой все ясно – она всегда была упрямой и сейчас, решив избавиться от наших родителей, наверное, попытается идти до конца. Ре-шив быть начеку, я задремала.

Глава 6. Реальность

«И сказал Иисус: на суд пришел Я в мир сей,

чтобы невидящие прозрели, а видящие стали слепы» (Ин. 9, 39)

Проснувшись от резкого прикосновения и увидев стоявшего рядом с моей кроватью Ти-ма, я не удивилась. На личную карту Тима был запрограммирован замок моей двери, и Тим всегда приходил и уходил, когда ему вздумается.

Сегодня, естественно, видеть мне никого не хотелось. Даже Тима. Особенно его, потому что только сейчас, посмотрев ему в глаза, я поняла, что мы с ним совсем разные. Просто чужие друг другу люди. Мне не было грустно, мне не было больно – напротив, было ощущение какой-то завершенности. Даже показалось, что стало легче дышать.

Потом я вспомнила, что у меня болела голова, но, как ни странно, сейчас никаких непри-ятных ощущений не было.

- Кисаня, ты знаешь, что уже почти одиннадцать? – спросил Тим, протягивая руку, чтобы погладить меня.

И тут я закричала: мне неожиданно показалось, что это не Тим, а тот жуткий дракон из моего сна. Тимофей тоже испугался. Отпрянув, он затеребил браслет, и я поняла, что, если как-то не исправлю ситуацию, то он на меня непременно донесет.

Я попыталась бодро улыбнуться:

- Испугался? Отлично! Просто мне вдруг захотелось тебя напугать.

- Ну, ты даешь! С тобой все в порядке? – спросил он, внимательно глядя на меня, и я по-думала, что, действительно, выгляжу странно.

Вторые сутки не причесанная, в штанах, в которых бродила по деревне – я ведь даже не переоделась и не приняла душ!

- Ой, Тим, я так вчера устала! Мы весь день, представляешь, ходили без масок, а к вечеру у меня разболелась голова, – сказала я, старательно потирая лоб и избегая встречаться взглядом с Тимом.

- Ну, да. Поэтому ты, вернувшись, вместо того, чтобы сходить в душ и воспользоваться медблоком, где будет проверено твое давление, взяты анализы и выдано лекарство, реши-ла пролечиться просмотром запрещенки? На наш системный комп сегодня пришла инфа с Центрального, что ты почти шесть часов развлекалась, просматривая запрещенку, – сказал он с ухмылкой. Я почувствовала скрытую ложь в его словах. Они не могли знать наверняка, что я просматривала, тем более что Никита предупредил меня о системе декодирования.

Стараясь быть как можно более равнодушной, я залепетала:

- Ой, возвращалась вчера домой, а над дверокном висит какая-то флэшка. Думала, что-то важное от тебя, насчет обложки – может, шефу не понравилось. Ну, я сразу зашла, а там мусор какой-то. Тим, ну интересно было! Раз эта флэшка «повесилась» на моем дверокне, значит, там должно было быть что-то важное для меня. Захотелось посмотреть. Никогда не смотрела, а вчера захотелось! Неужели тебе не присылали и не подкидывали ничего, ни разу, и ты никогда ничего не открывал? Не верю, Тим!

- Кто мог это сделать, ты не задумывалась? – спросил Тим, все еще хмуря брови.

- Ты что, нет, конечно, там же все без штрих-кода! – ответила я.

- Ась, ты гонишь. Сама же сказала, что ссылки открывала, но запрещенки без пароля не открываются. Значит, пароль есть, как есть и код, – утвердительно покачал головой Тим.

-Тимка, пароль оказался самый простой, четыре единицы, как в любом устройстве по умолчанию! Не веришь – проверь. Флэшка, наверное, так и торчит в компьютерной.

Я помнила дракона из сна, которого надо опасаться. Судорожно вспоминая, выключила ли систему и стерла ли последние данные, обличающие Ника, я сидела, поджав ноги и закусив губу. Вроде бы все выключила и ничего не сохраняла. Тим, должно быть, уже там побывал, иначе не расспрашивал бы меня.

- Пойдем! – я вскочила с кровати и взяла его за руку, – Я войду, и ты убедишься сам!

Вытирая лоб, с которого капал ледяной пот, я набрала дрожащими руками «1111», и по-шла заставка. Но другая! После нее начался фильм, тоже совершенно другой. На экране блондинка, видимо, из «зеленых», рассказывала о том, что в Мировом Зоологическом Са-ду, оказывается, существует специальное закрытое заведение для зоофилов. Были пред-ставлены кадры, как мужчины устраивают сексуальные оргии с обезьянами крупных и мелких пород. Мужчины то ли были пьяные, то ли находились под кайфом и с удовольст-вием рассказывали, что таким образом они в полной мере ощущают свое единение с при-родой. Тим хохотал до слез – «зеленые», хотя и порядком всем надоели, были все же дос-таточно безобидны, и серьезного наказания за просмотр этого репортажа, мне, видимо, не полагалось.

- Вот это да, Настена! Ты, видимо, долго ловила кайф, глядя, как этот пожилой джентель-мен забавляется с морщинистой макакой! Прикольно! А что – можно попробовать! Ты как считаешь? – Тим подмигнул мне.

Я, изобразив на своем лице подобие гнусной ухмылки, закивала.

- Насть, если ты этим интересуешься – зачем смотреть запрещенку? Ну, послала бы запрос в видеотеку? – спросил Тим, и я ответила:

- Ага. Чтобы потом все узнали и издевались! – театрально надув губы, я попросила:

- Тим, никому не говори – засмеют же! Будут издеваться до конца времен!

- Кисаня, я бы рад, да не могу – отец должен отправить отчет. Не бойся, я попрошу, чтобы он молчал. Никто в офисе не узнает. Чувствуешь – глаза закрываются, в сон клонит? - спросил Тим, и тут же объяснил:

- Это реакция системы на запрещенку. Твоя компьютерная ведь одна из последних моде-лей – в ней есть это новшество. Человек, начинающий просматривать запрещенку, засы-пает, сигнал на Центральный комп идет, а оттуда – пограничникам, т.е. тем, кто борется с запрещенкой. После просмотра запрещенных Правительством фильмов человек обязан пройти реабилитацию, но в твоем фильме ничего особенного нет – один ржач! Подумать только – зоопорнуха! – Тим захохотал, а я тем временем слезла с его колен – в компью-терной ведь было только одно кресло – и выключила систему.

- Тим, я неважно себя чувствую. Наверное, надо лечь на реабилитацию. Голова болит, – сказала я, делая вид, что морщусь от боли.

- Кисаня, ты что?! А наш проект: внеплановый номер о грядущей катастрофе? Не смей! Давай, иди в медблок, измерь давление, сдай пробы анализов, выпей предложенное лекарство и лети в офис! Не впервые же такое! Это бывает со всеми. Хорошо, что были придуманы индивидуальные медблоки! Тебя подождать? – спросил Тим, и я ответила:

- Не надо, лети, порадуй шефа и наших. Чувствую, сегодня ржач будет! Я приму лекарст-во, выпью кофе без кофеина и через час точно буду в офисе. Об одном прошу: избавь ме-ня от разговора с шефом.

- Заметано, кисаня! С папашей я разберусь. Он будет рад, что тебя можно на реабилита-цию не отправлять – ведь проект тогда бы накрылся! Кстати, как съездили к био? – Тим, натягивая перчатки и уже готовый одеть маску, посмотрел на меня.

- Да никак! Ничего интересного. Потом расскажу. Все. Я хочу принять душ. Иди, передай Алене, чтобы готовила мне подборку. Скоро буду, – я махнула рукой и поплелась в медб-лок.

Плавно закрылась встроенная дверь, и я услышала, как пискнул минилан Тима. Улетел. Оставшись наконец одна, я почувствовала, что целый час ходила словно по краю пропас-ти, едва удерживая равновесие. Хотелось разрыдаться, но сил не было. Это просто чудо, не иначе, что удалось обмануть Тима. Но какой же он, все-таки… как холодно, насторо-женно и брезгливо он смотрел на меня, когда я проснулась! Он донес бы с радостью – чем больше член Мирового Сообщества сделает доносов, тем больше получит грантов и бонусов, особенно если после проверки выявится что-то действительно не соответствую-щее Правилам Мирового Порядка. Если бы не этот предупреждающий меня сон, я бы непременно доверилась Тиму и рассказала бы все – он был единственным, с кем я была близка во всех смыслах. И лишь сегодня почувствовала, насколько эта близость обманчи-ва.

Я решила, что схожу в душ позднее – сначала выпью кофе и успокоюсь. Воткнув в ухо телефон, я вызвала Ника и фальшиво-бодрым голосом пропела:

- Ник, ты уже на работе? Можешь свалить оттуда? Я жду тебя через полчаса на пикнике. Все, не могу говорить, отключаюсь.

Я тут же почувствовала себя лучше, выпила две чашки кофе, проглотила склизкое и вяз-кое морковно-гречневое пюре и, уже подойдя к дверокну, вспомнила, что так и не успела принять душ. На ходу стягивая с себя одежду, я побежала в ванную.

Оставив пробы анализов в медблоке, я закрыла душевую кабину и включила распылитель – надо экономить воду, иначе в конце года придется платить штраф. Выйдя из душевой совершенно сухая – после душа включалась сушилка, а полотенца ушли в прошлое уже много лет назад, я взглянула на экран медблока. Мда… мне были предложены четыре таблетки (две после обеда и две вечером) и консультация психолога в ближайшие два дня. Таблетки я решила не бросать в умный унитаз, который в течение пяти минут делает анализы, а сунула в кармашек своих любимых брюк, решив, что выкину их по дороге.

Иногда мы с Ником и остальными встречались на полянке, которую прозвали «пикник» - как раз там мы отмечали восемнадцатилетие Никиты и, выходит, спаслись от пожара. Местечко это находилось в пяти минутах лета от областной дороги, в небольшом лесочке.

Когда я опускалась, Никита, видно, прилетевший минут на 10 раньше меня, показал мне кулак. Ясное дело – я сорвала его с работы, а он этого очень не любил. Работал Ник на заводе «Лайнер», где вылуплялись, как птенчики из гнезда, лайнеры, минилайнеры и про-чие чудеса современной техники. Технику и все, что с ней связано, Никита обожал с дет-ства.