III. Стратегия языковой денационализации

Путь к окончательной победе коммунизма в национальном и мировом масштабе лежит, по Ле­нину, как это мы видели, через ассимиляцию малых народов большими народами, что он называет слия­нием всех народов мира в одну коммунистическую нацию с одним или двумя языками.

Правда, Ленин был против насильственного или искусственного навязывания русского языка нерус­ским народам России, но он считал, что, когда в Рос­сии победит коммунизм, то все национальные язы­ки обречены на исчезновение, сохранится только русский, который и станет языком всех народов России. Сравнивая несравнимые исторические про­цессы – образование американской нации из разных этнических групп и даже разных рас с единым анг­лийским языком, Ленин думал, что таким же «американским путем» пойдет и образование единой коммунистической нации народов России с единым русским языком.

Ленин писал: «Всемирно-историческая тенден­ция капитализма к ломке национальных перегоро­док, к стиранию национальных различий, к ассими­лированию наций... которая составляет один из ве­личайших двигателей, превращающих капитализм в социализм» (Ленин, О национальном и национально-колониальном вопросе, стр. 123, М., 1956).

Хорошо известно из истории, с каким неистов­ством Ленин боролся с еврейским социалистическим Бундом, который выступал за «культурно-национальную автономию» евреев в Российской Империи и против их ассимиляции в русском наро­де. Ленин писал, что Америка «походит на мельни­цу, перемалывающую национальные различия», а весь этот процесс называет «прогрессивным пере­малыванием наций в Америке» (там же, стр. 124, 126), что он считал аргументом в пользу еще более быстрого «перемалывания» нерусских народов вместе с русским в будущей коммунистической России.

Ленин упускал из виду одну «мелочь»: амери­канская нация образовалась из разных этнических групп, добровольно эмигрировавших в Америку, чтобы стать американцами. Российская империя образовалась в основном из насильственно завое­ванных народов, которые не хотели, как не хотят и сейчас, стать русскими. Эту «мелочь» первым за­метил сам Ленин, когда он захватил власть над многонациональной империей. Не только заметил, но и сделал отсюда и трезвые выводы: ассимиляция нерусских народов, как и вся теория слияния наций – утопия, что же касается судьбы его новой советской империи, то ее стабильность, несмотря на действие центробежных сил нерусских нацио­нальностей, может быть достигнута только на пу­тях создания федерации и юридически и фактиче­ски равноправных и суверенных национальных республик. Таким ему рисовался СССР как фе­дерация.

Наследники Ленина, сохраняя ленинскую шир­му, решили вернуться к дореволюционному Лени­ну и стать на новый, «советский», путь «перемалы­вания народов», чтобы создать одну общую комму­нистическую нацию с одним общим языком. Для этой цели была разработана новая «национальная» стратегия, в которой четыре компонента играли ре­шающую роль: во-первых, вместо федерации, не меняя ее формы, провести во всех сферах государ­ственной жизни иерархический принцип абсолютист­ского централизма, превращающий союзные рес­публики в чисто административно-географические понятия; во-вторых, отказаться от прежней кон­цепции национальной экономики республик, до­пуская в этих республиках только такие «строй­ки коммунизма», которые составляют интеграль­ную часть общесоюзной экономики, и называя это «разделением труда» между союзными республика­ми; в-третьих, проводить в союзных республиках такую социальную политику, которая способствует максимальной, не только классовой, но и нацио­нальной нивелировке, для чего практиковать массо­вую миграцию славянского населения в прибал­тийские, кавказские и восточноазиатские районы; в-четвертых, держать курс на перевод всех партий­ных, государственных, хозяйственных, научных учреждений и школ на русский язык, ограничив действие местных языков только сферой пропа­ганды, художественной литературы и искусства.

Отцом этой стратегии был сам Сталин. Эту национальную стратегию последовательно и методи­чески проводят и наследники Сталина.

В отношении первых двух компонентов «на­циональная стратегия» Сталина имела полный успех по одной общеизвестной причине: Сталин начисто уничтожил местные национальные кадры, которые считал потенциальными врагами новой стратегии, и выдвигал на их место нерассуждающих карьеристов. Что же касается последних двух ком­понентов национального лица и национальных языков – то тут дело оказалось сложнее, чем себе его представлял Сталин и сменяющиеся лидеры партии. Уже из определения, которое дал Сталин нации, видно, почему партия потерпела и продолжает тер­петь здесь поражение.

По Сталину, «нация есть исторически сложив­шаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности четырех основных признаков, а именно: на базе общности языка, общности терри­тории, общности экономической жизни и общности психического склада, проявляющегося в общности специфических особенностей национальной культу­ры» (Сталин, Национальный вопрос и ленинизм).

Как раз из этого, далеко не полного, опреде­ления нации видно, что если территория есть вели­чина данная, то все другие признаки нации сложи­лись тысячелетиями, а потому не только «устойчи­вы», но и неистребимы какими-либо декретами. Некоторые из этих признаков, например, языки, продолжают служить человечеству даже после ис­чезновения народов, говоривших на этих языках, если сохранились их письменные памятники (я имею в виду так называемые «мертвые языки», один из которых – латинский – служил языком дипломатов и ученых в средние века, да еще осно­вой образования романских языков). Все главные языки нерусских народов Российской Империи являлись письменными языками, некоторые еще за несколько веков до возникновения самой этой империи. Письменные памятники древнейших наро­дов на нынешней территории Советского Союза – армян и грузин – относятся уже к началу Vвека нового летоисчисления. Мусульманские народы России, которых советская пропаганда называла «бесписьменными», чтобы подчеркнуть, что пись­менность им принесла советская власть, уже с VII-VIIIвеков пользовались письменностью на основе арабской графики. Даже книгопечатание у некоторых нерусских народов Кавказа и Балтики появилось за полвека до знаменитого русского первопечатника Ивана Федорова, организовавшего свою типографию в 1573 году во Львове на Украи­не. Книгопечатание в Армении появилось в первой половине XVIвека, в Грузии – в начале XVIIвека, в Азербайджане значительно позднее – в начале XIXвека, в Литве, Латвии и Эстонии в первой по­ловине XVIIIвека (организатором первой типо­графии здесь был белорусский просветитель Фран­циск Скорина в 1723-25 годах).

Все это говорится не для умаления культуры русского народа, а чтобы подчеркнуть трудность проблемы, которую большевики хотят решить де­кретами чиновников. Проблема эта гласит: чтобы создать общую коммунистическую нацию, надо создать главный и ведущий принцип нации и нацио­нальной культуры – один общий для всех язык. Таким языком в условиях России мог быть только русский язык. Эту проблему тоже поставил сам Сталин еще в конце 20-х годов в статье «Националь­ный вопрос и ленинизм», заявив, что на первом эта­пе развития советской культуры преобладал прио­ритет расцвета национальных языков, а вот на вто­ром этапе, по словам Сталина, сами нерусские на­ции почувствуют необходимость иметь, наряду со своим национальным языком, «один общий, меж­национальный язык», то есть нерусские народы са­ми объявят русский язык сначала вторым, а потом и первым родным языком. Практическая языковая политика Кремля отныне переключается на осуще­ствление сталинской идеи создания одного общего языка для всех национальных республик. Значи­тельный вклад в теорию Сталина внес здесь, как мы видели, его наследник и разоблачитель Хрущев, объявив, что изучение родного языка и обучение детей в школах на родном языке – дело добро­вольное.

Однако, русские генсеки ЦК были достаточно тактичными, чтобы перепоручить эту великодер­жавную миссию своим национальным вассалам на местах – тамошним первым секретарям. В Москве руководство по проведению в жизнь этой новой программы русификации было возложено на члена президиума ЦК и секретаря ЦК узбека Мухитдино­ва. На XXIсъезде КПСС Хрущев вложил в его уста требование партии, что «овладению в совершенстве местным и русским языком нужно уделить самое серьезное внимание» («Правда», 31. 1. 1959 г.). «Местный язык» пристегнули сюда для соблюдения «интернациональной» проформы. На деле речь шла о радикальном пересмотре старых языковых про­грамм, согласно которым обучение во всех школах происходило на родном языке, а русский язык был только обязательным предметом. Теперь начали переводить все типы школ на русский язык обу­чения, сохранив родной язык только как предмет добровольного изучения.

Вот как обосновывал орган ЦК КПСС журнал «Вопросы истории КПСС» новый языковый курс партии: «Все большее число родителей нерусской национальности совершенно добровольно отдают де­тей в русские школы или ставят вопрос о перево­де обучения в национальных школах на русский язык... Опыт показывает, что обучение нерусских детей на русском языке с младшего возраста значи­тельно облегчает им изучение основ наук» («Во­просы истории КПСС», № 4, 1959).

Эту установку Хрущева и XXIсъезда последова­тельно и интенсивно проводил в жизнь Брежнев. Плоды этой языковой политики сказались очень скоро. Если, например, в 1955 году, по данным профессора Е.Н. Медынского, на Украине «началь­ное и среднее обучение проводится на родном язы­ке учащихся» («Просвещение в СССР», М., 1955), то сегодня картина резко изменилась, до того рез­ко, что по данным заведующего Киевского гороно Тимчука, из более чем трехсот тысяч киевских школьников на украинском языке обучаются только 70 тысяч («Литературна Украина», 9 апре­ля 1987). И эти 70 тысяч, вероятно, относятся к создаваемым ныне для «показухи» параллельным классам с обучением на украинском языке.

Вне всякого сомнения, родители добровольно отдают своих детей не в национальные школы, а в школы на русском языке, по одной, всем извест­ной, причине: только для тех детей открыта воз­можность успешной жизненной карьеры, кто кончил русскую школу. Для такой карьеры необязательно знать родной язык даже в собственной республике. Таким образом, добровольность выбора языка обучения – русского или родного – на деле выяв­ляется как замаскированная форма русификации. Ведь если союзные республики суверенны и их национальная культура не пустая формула, то обучение детей на родном языке должно быть не добровольным, а обязательным. Это касается и высших школ, дипломы которых должны быть признаны на всей территории СССР. Вот тогда приверженцев добровольной русификации будет меньше.

Еще хуже обстоит дело в другой советской, тоже славянской республике – в Белоруссии. Об этом рассказал большой белорусский писатель Нил Гилевич на пленуме правления Союза советских писателей в апреле 1987 года. Вот краткая выдерж­ка из его выступления: «Ни в столице Белоруссии Минске, ни в одном из областных центров, ни в городе и даже городском поселке республики практи­чески нет ни одной белорусской школы. Есть ан­глийские, французские, испанские – а белорусских нет» («Литературная газета», 8. 5. 87). Гилевич до­бавил: «Без языка нет и литературы... Мы глубоко озабочены сложившейся в Белоруссии языковой ситуацией. Но разве наша забота – это только на­ша забота?» На том же пленуме известный украин­ский писатель Борис Олейник процитировал Лени­на, требовавшего «всячески противодействовать по­пыткам оттеснить украинский язык на второй план», с таким комментарием: «В некоторых наших областных центрах количество украинских школ приближается к нулевой отметке» (там же).

Выступления Гилевича и Олейника поддержали и другие участники пленума, в том числе и русские писатели Сергей Залыгин, Юрий Суровцев, Виктор Розов, Сергей Михалков, Юрий Бондарев, Станислав Куняев. Руководитель писательской организации Украины Юрий Мушкетик сообщил: «Школьный устав, старый и новый, который ныне обсуждается в стране и ляжет в основу закона о школе, одним из своих пунктов разрешает родителям выбирать на территории республики для своих детей школу с языком преподавания». Мушкетик добавил, что это «на практике привело к тому, что, скажем, в моем родном Чернигове, где во время моей юности большинство школ были украинские, как и во многих других городах, не осталось ни одной шко­лы на украинском языке».

Станислав Куняев привел любопытный пример, когда любовь националов к своему родному языку объявляется в советской печати «национальным эгоизмом». Вот этот пример: «Недавно напечатал один казахский поэт в своей местной прессе: ''Гор­диться родным языком, заботиться о его чистоте, способствовать его развитию – одна из главных обязанностей каждого казаха... Сила народа – сила языка. Мы должны превратить родной язык в один из самых... грамотных и богатых языков''». Куняев добавляет: «Наверное, каждый из нас, думая о своем родном языке, скажет в душе то же самое. Но как комментируется (в центральной печати) этот естественный призыв: ''В словах за заботой о разви­тии родного языка... проглядывается националь­ный эгоизм '', – писала центральная газета.

''Я думаю, – продолжает Куняев, – что любой нормальный казах возмутится, прочитав это в га­зете, и я возмутился бы на его месте и подумал бы: вот она, русификация ''. Куняев добавляет: «К счастью, настоящие русские интеллигенты не несут за такую русификацию никакой ответственности». Писатель Куняев дипломатически умолчал, откуда он взял цитату казаха о родном языке и кому принадлежит комментарий к ней. Это будет по­нятно, если мы скажем: Куняев взял все это из статьи «Цена самолюбования», в «Правде» от 11.2. 1987 года.

Но сам факт, что в данной связи русский писа­тель осмеливается критиковать великорусский шо­винизм самой «Правды», весьма симптоматичен.

Исключительно важным явилось выступление председателя Союза писателей РСФСР Сергея Михал­кова. Он сказал: «Если мы хотим сохранить нацио­нальные литературы, мы должны срочно принять самые решительные меры по изучению в школах двух языков: русского и родного. Первым языком должен быть свой, родной, а вторым русский. В Башкирской и Марийской АССР растет поколение, не знающее своего родного языка. Как может раз­виваться в этих республиках национальная куль­тура?»

Действительно, во всех программах партия проповедует расцвет наций и национальных куль­тур, а на деле проводит планомерную и системати­ческую денационализацию. Объявляя русский язык государственным языком нерусских советских союзных республик, также ссылаются на Ленина и на ленинскую национальную политику. Между тем в статье «Нужен ли обязательный государственный язык?» Ленин четко и безапелляционно утверждал: «Русские марксисты говорят, что необходимо – отсутствие (подчеркнуто Лениным. – А. А.) обяза­тельного государственного языка, при обеспечении населению школ на всех местных языках, и при включении в конституцию основного закона, объ­являющего недействительными какие бы то ни бы­ло привилегии одной из наций» (Ленин, О нацио­нально-колониальном вопросе, стр. 148). Вся язы­ковая политика Кремля в последние 50 лет являет­ся кричащим опровержением этих установок Ле­нина.