Изменения и прогнозы

Когда клиентка была ребенком, ее самоуважению был нане­сен ущерб тем, что она не чувствовала себя нужной родителям. Внутренняя экзистенциальная опасность конкретизировалась в дет­ских страхах, и родители проявили себя неспособными понять состояние дочери и утешить ее. Они терпели, когда ребенок искал общения, но не воспринимали это серьезно как проявление стра­ха. Чувство неуверенности, потребность в защите и опоре, таким образом, не были полностью осознаны девочкой. Ее забитость, происходящая из ощущения ненужности, вероятно, не признава­лась родителями, потому что была внушена ей ими самими — вскользь, посредством уничтожающей иронии. Если бы это об­стоятельство не было так серьезно, насколько меньше было бы страха и неудовлетворенной потребности в любви!

Кризис, в который попала клиентка после выяснения диагно­за ребенка, вызвал к жизни старые, оставленные когда-то без внимания проблемы и привел ее к конфликту с собственным иде­алом эмоционального контроля. Сейчас было бы самое время ис­кать поддержки и утешения у окружающих, но как раз это и зап­рещало ей ее самовосприятие. Так как опасность оказаться непо­нятой в этом случае не могла полностью подвергнуться психоло­гической защите, то возникла ситуация вторичной внутренней несовместимости и как симптом — паника, появляющаяся в виде приступов с некоторыми интервалами (чувство опасности суще­ствует в глубине души, но не воспринимается). В начале терапии госпожа Т. нарисовала образ «бочки с порохом», с помощью ко­торой она заглушает приступы страха. Впоследствии становится понятно, что этот образ символизирует потенциальный взрыв эмоций и агрессивное напряжение (направленное против мате­ри, против сына, против отклонения в развитии), а также внут­реннее желание уклониться от ответственности и получить сво­боду.

Не желая серьезно отнестись к своей усталости и позволить себе отдохнуть, женщина пытается не допустить упреков в том, что она думает о себе больше, чем о ребенке. Вместо этого она хочет сделать все возможное и невозможное, чтобы справиться с пороком развития, потому что боится потерять сына. Этот страх возникает по нескольким причинам. Во-первых, в глубине души она чувствует, что ответственность за сына создала угрозу ее неза­висимости, а это, в свою очередь, уже породило желание отказаться от ребенка и мысли о расставании с ним; ощущение же этой угрозы еще сильнее подверглось психологической зашите. Во вторых, в случае смерти ребенка она (снова) осталась бы одна, была бы вынуждена оправдываться сама перед собой и одновре­менно столкнулась бы с необходимостью заняться своей жизнью, начать поиски работы. Она еще сильнее стремится заботиться о ребенке, когда думает: «Мне нельзя этого делать, он может умереть, тогда я потеряю его, я стану одинокой и буду во всем вино­вата, поэтому я должна отдавать ему самое последнее, не должна позволять себе отдыхать и думать о себе!» Вот почему в процессе терапии было необходимо принимать негативные высказывания клиентки в адрес ребенка, не допуская при этом, чтобы они сно­ва приводили к чувству вины и как-то с ней ассоциировались.

В течение всего времени психотерапии с различной частотой было проведено 32 беседы. Терапия длилась 1,5 года. Катамнез че­рез 8 месяцев показал стабильное отсутствие симптомов; клиент­ка устроилась на почасовую работу. Отношения с матерью оста­ются хорошими, хоть и не полностью лишены напряжения.