Я беседа

Г о с п о ж а Т. Я столько на себя беру. Я начала ездить смотреть детские сады и водить Томаса к гомеопатам, недавно я была с ним у его нового эрготерапевта, но это все равно не дает мне покоя.

Т е р а п е в т. Сколько бы вы ни старались для Томаса, вам все рав­но кажется, что этого недостаточно. Что вы делаете слишком мало.

Г о с п о ж а Т. Я очень боюсь его новых припадков, я бы так хотела пойти работать, но мне не хватает сил. Мне нужно больше покоя.

Т е р а п е в т. Вы теперь уже точно чувствуете, сколько именно вам нужно покоя и как важно не торопиться. Но вы еще не...

Г о с п о ж а Т. Вы мне в прошлый раз уже говорили, что я это чув­ствую, и мне стало лучше. Но если я отдыхаю, меня начинают мучить угрызения совести... Томас стал для меня смыслом жизни.

Т е р а п е в т. Этот страх упустить, не сделать что-то важное для То­маса забирает все силы...

Г о с п о ж а Т. (тихо). Да. Так нельзя думать, но... иногда я говорю себе, что из-за Томаса я совсем забыла о себе.

Т е р а п е в т. И получается такое противоречие: с одной стороны, вы хотите сделать для Томаса все, что только можете, а с другой... вы задаете себе вопрос: а что будет с вами?.. Иногда вы просто больше не можете...

Г о с п о ж а Т. (совсем тихо). Да...

На этом этапе ее переживание становится более конкретным, она отваживается на более глубокий самоанализ и позволяет себе усомниться в своих прежних убеждениях. Ее потребность в покое и желание, чтобы кто-то эту потребность понял, приводит к тому, что она сама начинает глубже чувствовать свою усталость. Для кли­ентки невыносимо думать о том, что усталость отдаляет ее от ре­бенка, в этом случае она грешит против идеала, к которому стре­мится, — существовать только для ребенка, заниматься только заботой о нем и его развитием. Желание существовать независимо проявляется уже с самого начала, но пока что клиентка не думает о том, чтобы его исполнить. Эти два устремления противополож­ны друг другу. Госпожа Т. пугается эгоистичных побуждений, о которых она едва решается сказать, и становится очевидна ее борьба с чувством вины.

Клиентка начинает понимать, какое чувство долга навязала себе, ориентируясь на пример матери, и как мало она сама для себя значит. Она чувствует, что все меньше времени способна тра­тить на различные способы лечения. Она теперь больше рассказывает о себе своему мужу и иногда даже может заплакать в его присутствии. Приступы страха стали реже, сердцебиения почти не бывает. Страх смерти может объясняться реальным обстоятель­ством — раковым заболеванием тети. Однако теперь она чаще чув­ствует себя совсем слабой, обессиленной, как будто «жизнь уле­тучивается». Разговор заходит еще об одном факторе нагрузки, который нельзя недооценивать, — совместная жизнь с родителя­ми. С ними она тоже держит себя согласно своему идеалу — дис­танцированно и замкнуто. Она замечает, что хочет казаться силь­нее, чем есть на самом деле, и не высказывает ни своих желаний, ни критики. Идея показать им, что в нынешней кризисной ситуа­ции ей нужна помощь, кажется ей полным абсурдом. Вместе с тем в течение терапевтических бесед она приобретает все больше доверия к себе и начинает четче воспринимать свое положение.

Фаза конфликта. Особенно сложным оказалось отношение кли­ентки к матери. Госпожа Т. злится, что та недовольна ее обраще­нием с Томасом. Как в детстве, дочери кажется, что она не может угодить своей матери.