Протекание терапии

Фаза безнадежности. На первых сеансах госпожа В. выглядит неуверенной и смущенной, как будто ей кажется, что она не туда попала. Разговор проходит с заминками, клиентка опускает глаза или смотрит вдаль. Она держится напряженно, скрестив руки на груди. Она не знает, какое у нее состояние, и вообще больше не понимает себя. Чувствует себя брошенной, болезненно реагирует на каждую мелочь. Ей кажется, что муж ее не любит, абсолютно ею не интересуется, хотя одновременно она думает, что, возмож­но, ждет от него слишком многого.

Госпожа В. гордится тем, что ей не много нужно для жизни — достаточно прилечь на диване с книжкой. Речь на сеансах часто заходит о ее потребности в одобрении, но так же часто она раз­вязно заговаривает о том, как это глупо и искусственно, когда мужья льстят своим женам. Равнодушие напоминает ей об от­сутствии тепла дома в детстве. Иногда в глазах людей она наде­ется увидеть сочувствие в связи с трудностями в развитии ее ребенка.

На первом этапе терапии госпожа В. постоянно ищет подтвер­ждения, что терапевт действительно представляет себе всю безот­радность ее будней, что он так же, как и она, считает ситуацию безвыходной. Она еще не может разрешить себе чувство горя, не может осознать, что причина ее страданий — диагноз дочери. Тоска и неуверенность в себе для нее пока затмевают травмирующее событие и настолько преобладают в сознании, что клиентка чув­ствует себя полностью обескураженной и лишенной надежд. Она проверяет, способен ли психотерапевт посочувствовать ей силь­нее, чем прежде сочувствовали другие, и одновременно хочет понять, имеет ли это сочувствие вообще какое-то значение для нее.

Фаза размышлений о прошлом. Самобичевание клиентки стано­вится сильнее, когда мать начинает критиковать ее за то, что она нанимает воспитательницу и таким образом облегчает себе жизнь. Однако вместо того чтобы воспользоваться свободным временем, госпожа В. вяло лежит на диване и думает о своей слабости, ник­чемности и неспособности вести свои дела, из-за которой ей и приходится обращаться за чужой помощью. То, что даже и эту помощь она не может принять как следует, женщина восприни­мает как лишнее доказательство своей бездарности.

Теперь она и сама начинает чувствовать то кроющееся за самоосуждением отчаяние, о котором много раз говорил психотерапевт. Это активизирует в ее памяти первые неприятные впечатле­ния детства. Ребенком госпожа В. изо всех сил старалась угодить матери, но не получала за это похвалы. Такую пренебрежитель­ную позицию она всегда воспринимала как обвинение. Клиентку очень волнует и огорчает это давнее материнское неуважение к ней, которое она теперь переживает заново. Если бы не любовь отца, она чувствовала бы себя «золушкой», нелюбимой падчери­цей в семье.

Госпожа В. продолжает упрекать себя в том, что не справляется с ролью матери двух маленьких детей. Описывая семейную ссору, она вдруг обращает внимание, что все время стремится получить от мужа столько благодарности, сколько ей требуется, но не при­емлет никакого намека на критику. Женщина не рискует отмеже­ваться от него, потому что конфликт для нее невыносим. Когда отец в детстве помогал ей сделать какую-то работу, она тоже мо­рально тяжело переживала это. Сейчас она чувствует себя уни­женной, хотя тогда, вероятно, все-таки радовалась помощи. Кли­ентке вдруг приходит в голову, что ей, может быть, так трудно общаться с Сарой именно потому, что своевольное поведение девочки она воспринимает как неприятие с ее стороны.

Важным событием оказывается разговор клиентки с матерью, в котором она рассказывает ей о тревогах по поводу Сары и о чувстве, что она не справляется со своими делами. В ответ мать с упреком говорит, что ей в свое время приходилось заботиться о пятерых детях. Тут госпожа В. выходит из себя (что ей несвой­ственно) и требует понимания. На сеансе у психотерапевта она узнает, что может гордиться своим протестом, и вместо ожидае­мого стыда ощущает удовлетворение своим поступком.

Фаза конкретизации. Госпожа В. медленно освобождается от чув­ства неполноценности, и ее переживания становятся более конк­ретными. Когда маленький сын воскликнул: «Мама — моя!», кли­ентка вдруг ощутила себя стесненной. Она замечает, насколько ей не хочется жить только «в этой роли матери» — так, будто вся ее жизнь уже позади. Женщине в первый раз удается рассказать о своем стремлении к свободе и не испытывать потом угрызений совести. Соперничество между детьми заставляет обратить внима­ние на отношение клиентки к дочери. На этом этапе госпожа В. испытывает противоречивые чувства по отношению к терапевту, говоря, что ей нужна конкретная помощь в воспитании детей, и высказывая сомнение в пользе терапии.