Я беседа

Т е р а п е в т. Вы в первый раз оставляете Линду одну у методистки по лечебной гимнастике?

Г о с п о ж а Р. Ну да... Мне всегда трудно расставаться с ней... Я ей не доверяю.

Т е р а п е в т. Не доверяете?

Г о с п о ж а Р. Она меньше, чем ребенок, хотя ей уже 2 года. Может, кто-то и в состоянии с этим сжиться, я — нет!

Т е р а п е в т. Вам страшно, и вы беспокоитесь, что с ней может что-то произойти.

Г о с п о ж а Р. С тех пор как она родилась, я стала больше бояться. Вот и сейчас, например, я думаю, что у нее, наверно, какая-нибудь тя­желая болезнь. У нее ведь плохое состояние, судороги. И ей придет­ся ездить в коляске для детей-инвалидов.

Т е р а п е в т. Беспокойству не видно конца — каждый раз появля­ется что-то новое. Волнения просто не отпускают вас?

Г о с п о ж а Р. Да, это на самом деле так. Я часами сижу с ней на ди­ване... А что толку? Я много для нее делаю, и это так утомительно. Я должна вставать ночью по два раза, потому что она плачет. Тогда я беру ее к себе в кровать, и она перестает плакать. Или все время ношу ее на руках, так что болит спина... Мне бы больше всего хотелось, чтобы она оставалась маленькой. Когда она была маленькой, еще была надежда.

Т е р а п е в т. То, что надежда все уменьшается, обескураживает...

Г о с п о ж а Р. (сглатывает слюну). Я все время вспоминаю, как пос­ле рождения она чуть не умерла в больнице. Если бы она умерла... это так неоднозначно, ведь я люблю ее больше всего на свете... но, на­верное, мне все-таки было бы легче.

Т е р а п е в т. Вы этого очень хотите — наконец-то освободиться... Но такие мысли вас пугают...

Г о с п о ж а Р. (тихо). Хм... Эта чертова роль матери, самоотвержен­ность... у меня это не получается!

Т е р а п е в т. Вы как раз четко чувствуете, что вы не такая... не та­кая мать...

Г о с п о ж а Р. (почти плачет). С ребенком, у которого порок развития, очень сложно испытывать такие чувства…

Т е р а п е в т. Вы сегодня очень смелая!.. Но одновременно вы видите, как тяжело вам высказывать свои мысли… отвергать какого-то человека или отказываться от задачи.

Г о с п о ж а Р. Мне бы хотелось, чтобы этого не надо было гово­рить... чтобы люди сами замечали, чего я хочу. Но я сама не знаю, хочу ли я расстаться с Линдой.

Т е р а п е в т. Вы ведь с ней уже так много всего пережили... и она — ваша... дочь...

Г о с п о ж а Р. (всхлипывает). Да... И мне снова становится так страшно, что она может умереть и... что я буду в этом виновата!

Т е р а п е в т. Вас мучает то, что… если она умрет, вы будете частич­но нести за это ответственность.

Разговор заходит о желании госпожи Р., чтобы Линда умерла, и клиентка начинает вспоминать о панике при рождении дочери, о раз­луке с ней, о борьбе за ее выживание в отделении интенсивной тера­пии. Эти воспоминания до сих пор причиняют боль.

Г о с п о ж а Р. И тогда я виню себя за то, что не родила Линду рань­ше, что не послушалась врачей. Тогда бы Линда не заразилась! Если бы я сразу пошла в родильный зал... может быть, она была бы здорова!

Т е р а п е в т. С тех пор вы чувствуете за собой эту вину... в том, что порок развития у Линды появился из-за вас?!

Г о с п о ж а Р. Да. Думаю, глубоко внутри я действительно считаю себя виноватой!

Т е р а п е в т. Вы в этом убеждены.

Г о с п о ж а Р. Вы мне не верите?

Т е р а п е в т. У вас бывают сомнения? Вы сомневаетесь иногда сами в том, что совершили ошибку?

Г о с п о ж а Р. Да. Никто не мог бы сказать, что я действительно как-то в этом виновата. Никто никогда не упрекал меня ни в чем. Но никто также не может сказать, что было бы, если бы я поступила иначе!

Т е р а п е в т. Хм... Это чувство вины... Каково это — ощущать вину... быть настолько уверенной в том, что вина за порок развития Линды лежит на вас?..

Г о с п о ж а Р. Ну да, я представляюсь себе не в лучшем свете... это в каком-то смысле подтверждение того, что я плохая... безответствен­ная... легкомысленная...

Т е р а п е в т. Вы сразу принимаете это... Вы совсем не защищае­тесь от своих обвинений.

Г о с п о ж а Р. Да... Мне кажется, что все это само собой разумеется…

Т е р а п е в т. То, что вы виноваты?

Г о с п о ж а Р. Да.

Т е р а п е в т. Это вы тоже хорошо знаете.

Г о с п о ж а Р. Да. Раньше я часто...

Тема вины позволяет понять самоощущение клиентки: оно пронизано неуверенностью в себе и чувством неполноценности. Здесь разговор снова заходит о холодных, построенных на требо­вательности отношениях с матерью, и мучительное чувство вины ослабевает; то, что случилось, становится легче связать с обстоя­тельствами жизни. Клиентка ближе подпускает к себе психотерапевта, общение становится отчетливо диалогичным. Госпожа Р. значительно охотней, чем раньше, говорит о своих переживаниях, хотя иногда еще продолжает избегать этого. Но слова терапевта больше не вызывают у клиентки сомнений в том, как он к ней относится. Она не прервала разговор о теме вины и не возмутилась из-за того, что он с явным недоверием отнесся к ее словам — это показывает, насколько она уже готова сотрудничать.

Воспоминания приводят к тому, что госпожа Р. начинает чув­ствовать обязанность жертвовать собой ради дочери и всегда охра­нять ее. Они также вызывают глубокое горе по поводу отклонения в развития Линды, усиливают одновременно и дистанцированность, и эмоциональную близость с людьми. Неожиданно госпо­жа Р. впервые решает оставить ребенка на ночь у матери, а также начинает чаще показываться с дочкой в городе.

Фаза кризиса и расставания. Постепенно госпожа Р. начинает разумнее организовывать свои будни. Она ограничивает ночную жизнь и старается быть более разборчивой в связях. У нее сложи­лись доверительные отношения с психотерапевтом, но эти отно­шения дают серьезную трещину, когда она узнает, что на общем совещании врачи обсуждают всех пациентов клиники. Она расце­нивает это как обман доверия, с которым она не хочет мириться, и принимает решение прекратить терапию. На последних сеансах снова очень ощутимо ее противоречивое отношение к терапевту; она опять воспринимает его с глубоким недоверием и отстраненно, как отца. Но под прикрытием предстоящего расставания она рассказывает о том, как боится заканчивать терапию, и о том, как ей не хватает человеческого тепла и внимания.

Изменения и прогнозы

Терапия длилась 2 года и составила в общей сложности 88 бесед. Завершение терапии произошло хотя и не внезапно, но все же неожиданно — как следствие обиды, которую клиентка не смогла перенести. Тем не менее, госпожа Р. решилась пройти еще и осо­бую фазу расставания, которая убедила ее в противоречивости ее отношения к терапевту и помогла избавиться от чувства вины. Те симптомы, с которыми клиентка пришла в клинику, уменьши­лись уже в ходе терапии. Женщина более энергично, чем раньше, занимается развитием дочери, хлопочет о месте для нее в детском саду, без затруднений оставляет девочку с другими людьми, ко­торым она доверяет, а выигранное время посвящает себе. Таким образом, терапия способствовала стабилизации состояния и помогла преодолеть критические периоды привыкания госпожи Р. к пороку развития Линды (например, период, когда ей хотелось покончить с собой). На фоне ее обычной переменчивости то, что она так долго продержалась в терапии, говорит о получении нового, позитивного опыта — после него она смогла перенести рас­ставание, грозившее в другом случае чувствами горя и утраты, По­степенный отказ от саморазрушительного поведения показывает, что ее уже меньше мучает вина и идеи о наказании самой себя и что теперь она себя выше ценит. Заботливое отношение к самой себе указывает на большую терпимость к собственной нереши­тельности в отношениях с людьми.

В ходе терапии обнаруживается, что госпожа Р. — более не­устойчивая личность, чем казалось вначале; у нее четче проявля­ются черты «пограничного типа». Все это накладывается на кри­зис адаптации. Кризисное событие дестабилизировало личность, так как ее самоидеал требовал приспособления и самоотречения, а женщина испытывала желание от всего отказаться и сбежать и, как и в пубертате, чувствовала себя из-за этого виноватой. С помо­щью своей двойной жизни клиентка в отчаянии попыталась раз­решить ситуацию и увязать взаимоисключающие стремления про­тестовать против судьбы и смириться с ней, примирить дни, пол­ные материнской заботы, и ночные загулы. Тем самым она вос­производила противоречивую ситуацию в семье. Кроме того, та­ким своим поведением клиентка проверяла, насколько искренне психотерапевт симпатизирует ей, — в пубертате такие опыты были невозможны.

Через 10 лет в катамнестической беседе госпожа Р. рассказыва­ет, что, еще два раза пройдя терапию, она решила отдать дочь в приют. Жизнь женщины часто бывает непростой, но она стала более уверенной в себе.