Глава 16 двойная отдача

Умножающий знания умножает скорбь. Рас Петр "Время пришло... сейчас или никогда". Эти слова прозвучали в егоголове, и Айван кивнул в знак согласия. Его посетило ясное и сильноечувство: наконец-то время пришло. Замысел давно уже подступал к нему, нопоначалу Айван принял его без всякой теплоты. И тем не менее стал безотчетноделать какие-то приготовления, не сознаваясь себе в том, что все ужепродумал. И наконец в какой-то момент понял: пора. Он встал с кровати иначал собираться, вот и все. Конечно, не совсем так - в его холщовом мешке из-под ганджи уже лежалидоказательства его намерений: голубая шелковая ковбойская рубашка, почтитакая же, как и на нем, пара затемненных мотоциклетных очков, которые здесьназывали "будь хладнокровнее" или "Ма-катас" по имени знаменитогоамериканского генерала, женские ручные часы из светлого золота, на тридцативосьми (как клялся Ковбой) камнях, стоившие того, чтобы отдать за нихпятнадцать долларов. И книга для Маас Натти - "Философия и суждения МаркусаГарви", которую Айвану рекомендовал продавец, "очень сознательный" молодойбраток из Университета. Только одно забыл взять - собственную пластинку. Аведь специально хранил ее для этой поездки... Бессознательно Айван уже все спланировал, кроме точного дня отъезда, новсе откладывал последний шаг, пока не встал как-то утром с кровати и неприслушался к утренним звукам. Солнце только-только вставало, и рассветзабрезжил над горой Дьябло. Мотоцикл рычал, фыркал выхлопными газами, и колеса несли его вверх вгору. Воздух был бодрящим и свежим и, когда туман начал рассеиваться подсолнечными лучами, стал на удивление прозрачным. Пора дождей недавноминовала, сверкавшая на солнце обновленная листва была изумительно зеленогоцвета. Омытый свежестью сельский пейзаж блистал на утреннем солнце.Настроение Айвана было приподнятым, и вовсе не от ганджи. Ветер дул ему влицо, донося запахи промокшей от дождя земли, которые властно напоминали емуо бабушкиных посадках ямса. Сейчас, после пролетевшего как один миг времени,после всех этих проволочек и отговорок, внезапная жажда оказаться в деревнезаставляла его трепетать от страстного нетерпения. С этим возбуждением нелегко было справиться. Забыв про опасность, Айванпродолжал набирать скорость. Он хотел прокричать в долину и услышать оттудаэхо: "Риган едет домой! Раасклаат, едет домой бвай! " - но сдержал своежелание. Солнечный свет, играя на роскошных листьях, был слишком резким.Словно находясь под ганджой, Айван видел, как листва вибрирует ипереливается всеми оттенками зеленого, голубого и даже пурпурного. Этоопьяняло его. Прилив энергии не убывал. У него в кармане лежали деньги, иехал он на новом мотоцикле. На нем была красивая одежда, он вез с собойподарки. Он был настоящим артистом, хотя и забыл взять с собой главноедоказательство. Айван с небывалой ясностью видел все: дом Маас Нат-ти, кафемисс Иды, возможно, Дадус чинит лодку своего отца в бухте, и они смогутсплавать на ней к рифам. Айее, в деревне еще долго будут судачить о еговозвращении домой. Может быть, удастся провести там несколько дней и сновапроплыть по большой реке, величаво текущей мимо зеленых молчаливых холмов. Сгорая от нетерпения, Айван отодвинулся назад и вытянулся к рулю, почтираспластавшись на бензобаке. Он поддал газу, и "хонда" рывком вписалась вкрутой поворот. Громкий повелительный рев заглушил звуки его мотоцикла.Иисусе, если это Кули Ман, я уже мертвый, подумал Айван и прижался поближе ккраю узкой дороги. Он направил переднее колесо на узкую полоску травы междуасфальтом и горным склоном. Испуская черный мазутный дым и отбрасывая гравийиз-под колес, рядом с ним промчался огромный грузовик, обдав его порывомветра. Айван не терял контроль над мотоциклом. - Кому суждено быть повешенным, тот не утонет, - радостно сказал онсебе и сбавил скорость. Ему показалось, будто кузов грузовика слегка погладил его по плечу, иАйван понял, что пора немного себя охладить и расслабиться. В конце концов,к чему такая спешка? В деревне ничего не изменилось, и никто его там неждет. Полегче, ман. Радуйся дороге. Открывай для себя, как вольно и славнораскинулась земля Отца нашего. В его голове прозвучал голос Рас Петра.Дорога шла вдоль горного кряжа рядом с глубокой долиной, тесной, с крутымисклонами. У края дороги остановилась машина, и водитель что-тофотографировал. Айван тоже притормозил и посмотрел вниз. Там, на дне ущелья,виднелась мутная речка с липким илом - каким-то маслянистым веществомсветло-красного неестественно-химического оттенка, медленно взбиравшимся,казалось, по склонам долины. Айван решил, что у него начались галлюцинации. Но все было совершеннореально: неестественное присутствие чего-то диссонансом врывающегося в этизеленые склоны. - Вы знаете, что это такое, сэр? - спросил он мужчину. - Да, знаю. Айван подождал. Водитель, казалось, не обращал на него никакоговнимания. - Пожалуйста, сэр, расскажите, что это? - робко спросил он, стараясьскрыть свое разочарование. - Это прогресс, - ответил мужчина, не глядя на него. - Промышленныеотходы с фабрики бокситов. - Жесткая манера, в которой он ему ответил,отметала дальнейшие вопросы. Айван поехал дальше, углубившись в свои мысли. Когда было возможно, онто и дело бросал взгляды в долину и видел все ту же смертоносную речку, чтотекла внизу вдоль дороги. Он думал, как долго еще будет тянуться этоткровавый поток из сердца его страны. В конце концов он остановился и выкурилсплифф, уставившись на красноватую маслянистую поверхность и гадая, откудавсе это тут взялось и что оно вообще означает. Довольно быстро Айван достиг вершины горы. Все то же бескрайнее полераскинулось перед ним, напомнив о том времени, когда он видел его из автобуса Кули Мана.Сейчас нанесенные земле рубцы казались зловещими. Путешествие, только чтоказавшееся бесконечным, получилось совсем коротким. До Голубого Заливаоставался лишь час езды. Все эти годы он был совсем недалеко оттуда - далекоон был только мысленно. В это трудно было поверить. Ощущение близости домаснова взбодрило его. Долго сдерживаемые воспоминания хлынули, не подчиняясьникакому порядку или контролю. Лица, места, звуки, голоса, запахи - все всумасшедшей одурманивающей последовательности. Холмик у входа в дом миссАманды, дерево безумца Изика, раскачивающееся в лунном свете, злато-зубаяулыбка мисс Иды, глаза марунов Мирри-ам, коралловый риф - все какими он ихкогда-то знал. Дорога тянулась теперь по побережью, и Айван чувствовал, что вот-вотбудет поворот на холмы. Первое, что он сделает, - подарит Маас Натти книгу ипосидит рядом с ним. Теперь уже у самого Айвана есть истории, которые надорассказать. От него он и узнает все про Дадуса и Мирриам. Потом поищетДадуса - где же ему быть, как не на пляже? После этого он не знает еще... "Ну-ка подожди! Но ведь... это уже Голубой Залив за поворотом? Не можетбыть! Как же я мог проскочить поворот? Невероятно, ман. Это уже город. Новедь прямо здесь был рыболовецкий причал. А что это за стена и большиекрыши? Неужели рыбацкий берег? Может быть, это не Голубой Залив? Я еще донего не доехал, а это другой городок? Бвай, неужели я ничего не помню? Какие-то ворота приближаются. Что там написано? " ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ КОНДОМИНИУМЫ СОЛНЕЧНОЙ БУХТЫ попрошайничать запрещено Ворота были закрыты, но за ними он увидел подъездную дорогу из белогогравия, подстриженные газоны и выбеленные виллы, притаившиеся за изгородямицветущих кустов. Айван совсем растерялся. Ничто не соответствовало еговоспоминаниям. Это ведь рыбацкий берег! Какая, к черту, частнаясобственность? Айван был разгневан и вместе с тем подавлен, и все никак немог понять, в тот ли городок попал. Он поехал медленнее, глядя по сторонам,в надежде узнать что-то знакомое и собраться с мыслями. Он был совершенносбит с толку. Ладно, надо бы зайти в кафе. Оно было там, за углом. Айван ужезаметил очертания пней кокосовых деревьев. Там должны быть люди, которых онзнает. Они объяснят ему, что означает эта стена. Он дал газ и свернул заугол. Маленькое кафе по-прежнему стояло на узком мысу. Черт возьми! Что сталос деревьями и с берегом, кто его так вымостил? Бамбо! Все выглядело так,словно гигантское мачете откуда-то с неба срубило верхушки деревьев, оставивтолько высокие пни, выглядевшие как бесполезные издевательские стражи. Кафеосталось неизменным, за исключением того, что вместо песчаного берега здесьбыл кафельный пол, обнесенный низкой стеной. На этом месте группа белыхлюдей раскинулась в шезлонгах. Они лежали в темных очках, в купальниках изагорали на солнце. Айван затормозил, стиснул зубы и в полном непониманииуставился на них. Единственным черным был официант в белой жилетке, которыйвышел из кафе с подносом. Надо спросить его про мисс Иду. Но почему-то Айвануже знал, что здесь ее нет. Все головы повернулись на звук мотора. Официант энергично кивнулголовой мужчине, которого обслуживал, и направился в кафе. Потом появился стой стороны кафе, что выходила на дорогу, и дождался, пока подъедет Айван.Он был не старше Айвана и не знаком ему. Когда их взгляды встретились,официант никак его не поприветствовал. Айван медленно подъехал к зданию иостановился. - Чего-хочешь-приятель? - спросил официант, не делая промежутков междусловами и гнусавя в нос. - Это частный клуб, меен. Меены - вот кто теперь здесь хозяйничает! Айван сразу понял, что этотгнусавый голос был старательной копией акцента янки - голоса его господина. - Повтори, что ты сказал? - потребовал Айван. - Частный клуб, приятель, вход только членам, врубаешься? - Врубаюсь, - протянул Айван и присел, с закипающей яростью глядя напарня. - Скажи-ка мне теперь, ты знаешь леди по имени мисс Ида? - Ида? Нет, дэдио, точно нет. - Официант повернулся и двинулся прочь. -Мне по делам надо, меен, врубаешься? - Врубаюсь, - сказал Айван. - Будь повежливее, бвай, я с тобойразговариваю. Было что-то такое в голосе Айвана, что заставило официантаостановиться. - Что ты еще хочешь спросить? - сказал он нелюбезно. - Так-то лучше, бвай. Ты знаешь парня по имени Дадус? - Официантпокачал головой. - Дадус Томас? Его отца зовут Маас Барт. - Ты имеешь в виду Батча? Он работает здесь официантом. - Где он живет? - В Голубом Заливе. - Где в Голубом Заливе? - По соседству с Общественными работами. - Официант направился вздание. Айван настиг его у дверей, схватил за ворот, развернул и, прижав кстене, уставился в его ошеломленные глаза. - Ты, жопа гнусная! Здесь я родился и вырос, понял? Говоришь о частномклубе? Ты меня знаешь? Мальчик энергично покачал головой. Айван встряхнул его. - Откуда тебе меня знать! Твоя жизнь в моих руках сейчас, засранец. Янутро твое порежу и заплачу за это, понял? В следующий раз, когда брат твойзадаст тебе вопрос, будешь отвечать с манерами, ясно? - Он сноза встряхнулего. Мальчик кивнул. - Что, эту сраную работу белого человека ты любишь больше, чем своюжизнь, да? Мальчик отрицательно покачал головой, и Айван оттолкнул его. Теперь он поехал медленнее, и ярость в нем постепенно уступила местосмятению и грусти. Хамство официанта разозлило его, но он знал, чтопо-настоящему его тревожит что-то другое, более глубокое. Захваченныйнабегающими одна за другой мыслями, Айван повернул в сторону городка. Как онмог не подумать об изменениях? Но так оно и было. Он понимал, конечно, чтолюди станут старше, кто-то умрет, дети подрастут... Но только не такое. Ктоже мог ожидать? Отыскав домик, прилегающий к дому Общественных работ, Айван остановилсяи долго его изучал. Он уже решил не заходить туда, как вдруг дверь открыласьи вышел упитанный молодой человек в черных брюках и белой рубашке. Айвансразу же узнал Дадуса. - Прошу меня простить, вы, кажется, кого- то ищете? - вежливо спросилДадус. - Так и есть, - ответил Айван. - Здесь живу только я и моя семья. Кто вам нужен? - А ведь я кого-то знал когда-то, - сказал Айван. Дадус сморщил лицо в недоверчивой гримасе и сделал несколько осторожныхшагов в сторону мотоцикла. - Подожди-ка? - Он прищурился и сделал еще пару шагов. - Быть не может!Ну-ка подожди. - Он продолжал приближаться. - Да, - протянул Айван. - Это я, Айван. - Он снял очки. - Бог мой! - крикнул Дадус. - Это правда ты? Они с воплями и проклятиями бросились друг к другу в объятия. На шум издома вышла худощавая молодая женщина с ребенком на руках. - Черт возьми, Дадус, ну и растолстел же ты! - Хорошая жизнь, ман. Бог мой, смотри сюда - это Айван! Айван,бомбаклаат! - радовался Дадус. - Так ты тот самый Айван, о котором я столько слышала? - спросиламолодая женщина. Вид ребенка вызвал у Айвана долгий приступ смеха. Ребенок был толстый,коричневый, круглолицый, в веснушках и невероятно жизнерадостный. - Чо, Дадус, от такого не отвертишься, что это не твой! - сказал он. - Айван такой, Айван сякой, Айван в печенках у меня уже сидит, -сказала его жена, изучая, насколько Айван соответствует сложившимся у неепредставлениям. - Слушай, сходи-ка за пивом, - сказал ей Далус. - Я угощаю, - сказал Айван и полез в карман. - Ни за что, - возразил Дадус. - Давай я довезу тебя до магазина, - сказал Айван. Мотоцикл вызвал восхищенные восклицания, и он покатал всех по очереди.Да, они слышали его песню по радио. У всех она есть. Они ждут следующейзаписи. Айван стал восхищаться домом, мебелью и снова ребенком. Они пилипиво и болтали, пока Дора готовила. Он узнал, что Маас Натти умер в том же году, когда уехал Айван. Егонемного огорчило, что Дадус не сразу вспомнил, кого он имеет в виду. МиссИда продала кафе белому человеку и отбыла неизвестно куда. Дадус не былуверен, что знает место, где похоронили старика, и что случилось с егоземлей. Он не жалеет, что бросил ловить рыбу. Работать в кафе легче, меньшегрязи и больше денег. Дадус посмотрел на жену, подмигнул Айвану и изобразилгубами какую-то фразу. Айван разобрал только что-то о "белых женщинах". МаасБарт, сказал он, все еще в силе, но он тоже больше не рыбачит, а возиттуристов и показывает им коралловый риф. С ним работает мальчик-ныряльщик -отламывает от коралла кусочки, которые они потом высушивают и продают. - Он ныряет под риф? - спросил Айван. - Не он один, - ответил Дадус. - Это хорошие деньги. Айван покачал головой, вспоминая, как Маас Барт смеялся, попыхиваятрубкой и приговаривая: "Вот так красотища, ман". - Мирриам вышла замуж. Детишек нарожала. Угадай, за кого она вышла? -Дадус изобразил на лице таинственную улыбку. Айван пожал плечами. - ЗаЧерного Рафаэля. - Врешь! За своего кузена? - За него, мы еще называли его Король Реки. - Вот это да! Но ведь у него нет средств, чтобы кормить семью и детей. - Ты на реке уже был? - Нет еще. - Так сходи и посмотри, - сказал Дадус с той же таинственностью. -Прогресс, ман. Ты что, не заметил, что ли, как у нас все преобразилось? - Да видел я. - Ты, наверное, думаешь, - сказал Дадус сияя, - что прогресс только вКингстоне. - Нет, - ответил Айван, - вижу, что не только там. Внезапно им овладело сильное беспокойство. Он вручил Дадусу шелковуюрубашку и очки, а Доре, немало удивленной и переполненной чувствомблагодарности, подарил золотые часы. Пообещав вернуться к обеду, оннаправился к реке, с тревогой предугадывая, какие формы там принял прогресс.Он надеялся увидеть Мирриам хотя бы издали. Но больше всего егозаинтриговала таинственность Дадуса. Какие там, интересно, изменения? Какимэто образом одинокий нелюдим Рафаэль превратился в кормильца большой семьи?Возможно, Рафаэль по-прежнему выращивает свою легендарную высокогорнуюганджу, и они вместе смогут делать бизнес? Ничто, казалось, не соответствовало его воспоминаниям. А река? Что онимогли сделать с рекой? Он ничего не смог придумать, но, судя по тому, чтоуже видел, вряд ли что-нибудь хорошее. А Дадус - это вам не Батч - гордитсяэтим. Айван давно здесь не был, поэтому для него все так неожиданно... Чертвозьми, как ему хочется, чтобы все оставалось таким, как он помнит. Но жизньтечет, и ничего постоянного в мире нет. Мост не изменился с тех пор, как он прыгнул с него. Разве что казалсятеперь не таким высоким - и все же это был адский прыжок, особенно дляребенка. Река, неторопливо катившая свои воды между гор, была такой жезеленой, загадочной и спокойной. Добавился только маленький белый домикрядом с пляжем. Горы такие же высокие, величественные и прекрасные, какимион их запомнил. Бог Всемогущий, есть все-таки что-то неизменное, наконец-томожно сказать, что все происходило в реальности, а не в мечтах и видениях. Айван присел на мосту, устремив глаза и душу вверх, к холмам, ипозволив воспоминаниям реять в свободном потоке, и почувствовал, как на негонисходит мир и покой. Он еще никого не видел, но слышал пение: где-то заизлучиной реки женщины стирали белье. Легко и радостно он представил себе,что мисс Аманда и Мирри-ам стирают вместе со всеми. Солнце начало спускаться к реке, омывая своим светом речную долину иокаймляя холмы с детства знакомым багрово-золотым свечением. Пронзительнаятишина, которую только подчеркивало отдаленное пение, воскресила его детствос такой силой, что ему захотелось плакать, - но не от горя или гнева, и дажене от боли, а от железной тирании времени. Сейчас Айван был уже далеко отсвоей бездумной надежды, что все здесь будет прежним, охваченный смиреннымчувством благодарности к тем немногим вещам, которые остаются неизменными.По реке плыли плоты, неспешно продвигаясь в сторону моря. Два или три из нихогибали далекую излучину - темные, постепенно увеличивающиеся пятна назеленом фоне. Айван смотрел на поток, в который он с такой бесшабашностьюкогда-то прыгнул - как давно это было! Вряд ли он сумеет сегодня повторитьэтот прыжок. Но было что-то живительное, почти гипнотическое в том, какбесшумно закручивались крохотные водовороты. Когда Айван снова поднял глаза, плоты подошли ближе. Они были массивныеи нагруженные, но не грузом, а людьми. Рафаэль благоговейно совершает ссемьей воскресную прогулку по реке, которую некогда держал в своемподчинении? Тогда там наверняка окажется Мир-риам, которая может егозаметить. Не лучше ли ему уйти? Узнает ли его Мирриам? Эта мысль поверглаАйвана в шок, сковала нерешительностью. Он внимательно посмотрит на еестаршего ребенка... Тот день, проведенный на реке, когда умерла миссАманда... Возможно, этим и объясняется ее внезапное замужество? Ладони егопокрылись потом. Вскоре Айван разглядел, что, не считая тех, кто управлял плотами, вселюди на них были белыми. В ярких шикарных одеждах, с фотокамерами черезплечо, они громко разговаривали, и ветер донес до него обрывки ихразговоров. Дребезжащий звук расколол тишину и диссонансом ворвался в егонастроение. Белые люди сидели на возвышениях, а черные, упершись в багры,выгибали свои потные спины. Если бы Джонни Байсмюллер с гиканьем свалился содного из нависших над рекой деревьев и схватился в воде с крокодилом, врядли это удивило бы его больше. Река несла плот к нему, он подплывал к мосту. Айван молча изучал людей,ни словом не ответив на веселое приветствие, которым наградила его толстаяпара, разлегшаяся на небольшом возвышении. Он был уверен, что человек,который управляет плотом, и есть Рафаэль. Эти гигантские мускулистые плечинепревзойденной черноты явно принадлежали ему. Когда плот подплыл к мосту,полная женщина наклонилась и что-то сказала Рафаэлю. Айван заметил, что,пока она говорила, ее рука небрежно погладила Рафаэля по ноге. Но ничуть неинтимно, а с той рассеянностью и бесцеремонностью, с какой гладят любимогоскакуна. Рафаэль наклонился к ней, стараясь понять смысл ее слов. Оназасмеялась, и только после этого лицо Рафаэля расплылось в глупой улыбке. Онпокорно закивал, его зубы ослепительно блеснули на солнце. Затем,по-прежнему улыбаясь, отошел в дальний конец плота, напряг мускулы и принялпозу. Мощные мускулы налились как блестящие черные гроздья, но сама позабыла вымученной и подобострастной, а лицо превратилось в маску заискивающегои глуповатого дружелюбия. - Изумительно! - сказала женщина, засмеялась ищелкнула фотоаппаратом. Течение унесло их под мост. Так, значит, дело не в реке. Вот, оказывается, что случилось с одинокими нелюдимым гигантом, которого они звали Король Реки. Каких же кровей этотулыбчивый шут, занявший королевское место? Айя! Выиграл или проиграл, Но ты получишь свое. Неудивительно, что Айван пропустил поворот и оказался на каменистойтропинке, крутой и нехоженой, поднимающейся к самой вершине горы. Мотоцикл,объезжая корни, прыгал и брыкался, словно мул. Все казалось ему незнакомым,даже очертания деревьев, когда-то такие родные и близкие, выгляделинепривычно. Раньше он знал здесь каждое деревце, каждую тропку. Теперь емуприходилось напоминать себе: бабушкин дом в четырех милях отсюда, то личерез одну, то ли через две водонапорные колонки. Ориентируйся на большоесливовое дерево. Он едва не проехал колонку. А сливовое дерево неожиданнооказалось там, где он обычно стрелял цесарок. Нет, дерево другое - то былобольшое-большое. Постой, оно и есть, только стало теперь маленьким - а что стропинкой? Вся поросла кустами. Но... может быть, это не то место? Где-торядом должна показаться жестяная крыша. Кусты, что ли, так разрослись, чтоскрыли ее? Айван оставил мотоцикл и стал выискивать какой-нибудь ориентир, чтобыне заблудиться, но вскоре им овладела паника, и он вслепую бросился взаросли, где, как подсказывала ему память, находились бабушкины владения.Виноградные лозы били его по ногам и хлестали по лицу, колючки царапали кожуи цеплялись за одежду. Айван продвигался медленно и с трудом. Сквозь завесугустой листвы он старался отыскать хлебное дерево, отбрасывающее тень намогилы его предков. Тщетно. Где кухня? Где свиное стойло? Кофейные посадки?Загон для коз? Господа Иисусе, еде я нахожусь? В отчаянном волнении, весь исцарапанный, Айван повернул назад, кдороге. Задыхаясь, липкий от пота, он был словно в лихорадке. Царапиныболели. Он утер пот со лба и взобрался на сливовое дерево. Берега маленькойбухты вес поросли кустами. Но это было то самое место, он узнал вид надолину и противоположный холм! Там виднелись проглядывающие сквозь листвукрыши, поднимающийся от кухонных костров дым... Люди по-прежнему там живут.Где-то там растет дерево безумного Изика. Это было то самое место... Айван увидел хлебное дерево, но каменной ограды не заметил. Небольшоеплато, на котором когда-то располагался дом, кухня, скотный двор и фруктовыедеревья, буйно поросло растительностью. Никаких следов человеческогоприсутствия! Порядок, организация, кустарное производство - все этобесследно исчезло, и ему понадобилось бы мачете, чтобы прорубить себе путь кмогилам своих предков. Ни малейшего следа присутствия многочисленныхпоколений, чей разум, усердие, трудолюбие и умение создали когда-топоселение. Ничего. Полное разорение. Иисус Христос Боже Всевышний... Не могу в это поверить... Не верю...Айван обреченно покачал головой... Ничегошеньки, ни единой вещи не осталось.Ничего нет, я даже спуститься туда не могу... Господи Иисусе, мои людитам... Люди мои. Господи Иисусе, люди мои! Айван тупо уселся под деревом. Запах разбросанных по земле гниющихфруктов ударил ему в ноздри, рядом жужжали слетевшиеся на сладкое мухи. Емунелегко было снова обрести согласие с самим собой и переварить то чувствогоря и разорение, с которым он столкнулся. Я должен тут остаться! Остаться ипривести все в порядок, подумал он. Самым сильным оскорблением, которым людиудостаивали друг друга, была презрительная фраза: "Чо, ты ведь взялсяниоткуда". Впервые в жизни Айван понял наконец, что она значит. Он осознал,как важно чувство места для самого главного в понимании себя. Его объял тотже самый порыв, который он пережил, когда умерла бабушка: ухватиться рукамиза голову и выть, выть во все горло. Ему хотелось схватить мачете, прорубитьдорогу к могилам, очистить землю от кустарника. Но... какой в этом смысл?..Какой, к черту, смысл? Он чувствовал себя опустошенным, помраченным отстраха, жалким, бесполезным и невероятно одиноким. Никогда в жизни, поклялсяон себе, он больше сюда не вернется. Машинально, как лунатик, он добрался до мотоцикла и завел его. Раз уж ятут оказался, подумал он, надо добраться до дома Маас Натти... Сделаю все заодин раз. Айван проехал над низко нависшей скалой, по которой в ту давнюю темнуюночь скакал на лошади за спиной старика. Он миновал группу людей, одетых дляцерковной службы, которые, как он понял, шли на реку принимать крещение. Онисмотрели на него с любопытством и приветствовали с вежливостью. Айван знал,что, если бы он сейчас остановился и сказал им, кто он такой, они быбросились к нему, принялись громко обсуждать его возвращение и предлагатьему угощение. Они были составной частью его видения этих мест, но сейчас,вернувшись сюда, он ответил на их приветствия очень сухо, опасаясь ихприщуренных глаз, узнавания и восклицаний: "Постой-ка, а не тот ли тыМартин? " Поэтому Айван повернул голову в другую сторону и поехал дальше. Он узнал ворота Маас Натти и притормозил. Из-за ограды доносилисьголоса, поэтому он проехал чуть дальше и вернулся пешком, надеясь незаметнозаглянуть во двор. Ему хотелось, по возможности, избежать нового потрясения.Поначалу он никого во дворе не увидел, не считая двух привязанных к деревукозлов. Дом стоял во всем великолепии своих красок. Барбекю было треснуто,из трещин пробивалась трава. Кусты и фруктовые деревья стояли на своемместе, хотя и не такие ухоженные, как раньше, и трава была высокой. Значит,здесь живут люди. Гамак, как он заметил, висел между двумя деревьями гуава,и в нем лежал кто-то с длинными вылинявшими на солнце волосами. Женщина?Белая женщина в доме Маас Натти? Бамбо! Чертовщина какая-то, ум мой точнопомутился. Безумие! Белые люди никогда здесь раньше не жили! Ониостанавливались в гостиницах или в больших городских домах. До чего я дожил? Айван с силой тряхнул головой, надеясь стереть эту картину, но женщинав гамаке продолжала раскачиваться, и ее волосы время от времени волочилисьпо земле. Потом она заговорила, и Айван испытал повторный шок, потому чтоголос несомненно принадлежал мужчине. Дверь открылась, и во двор вышли двадругих привидения. "Бамбо, - пробормотал Айван, снимая очки, - Бамбо! Тыхочешь сказать, что есть американские растаманы? " Это они и были - белыедредлоки. Волосы вышедшего мужчины взъерошенной копной торчали во всестороны и падали на плечи. На нем были только джинсы, обрезанные по колено,большущая борода, такая же лохматая, как волосы на голове. Женщина рядом сним была блондинкой, с очень коричневым цветом кожи, и на ней ничего небыло. Вообще ничего! Айван увидел пушистое облачко волос в основании еевыступающего живота. Эта пара, судя по их широким странно-застывшим улыбкам,была счастлива. Женщина держала в руке жестяное ведро, мужчина - трубку,которую он протянул лежащему в гамаке. Женщина подошла к козлам и в самойбесстыдной манере присела перед ними на корточки. Козлы отбежали, насколькопозволяла веревка. Женщина схватила веревку и подтянула одного из нихпоближе. Затем, поставив ведро на землю, протянула руку в шерстистоеподбрюшье в поисках вымени. - Давай-давай, подои его хорошенько. Спорим, у тебя получится? -пробурчал Айван, и чуть не рассмеялся вслух, когда ее рука нащупала козлиныеяйца. - Говорят, белые люди все могут - выдои-ка из него немного молочка. Женщина выругалась и потянула к себе другого козла. Айван понял, что унего начались видения. Колли, который он недавно покурил, наверное, самыймрачный на этом острове. Но кто эти люди? Они тут, кажется, давно, кожа уних глубоко коричневая, не считая красных пятен от укусов москитов. Все трое были так обдолбаны, что едва передвигались, и мужчины, непереставая смеяться, говорили медленно и с большим трудом. - Я такой заебаный, - пробормотал один из них. - Это точно, - пробубнил Айван. - Но я этого не вынесу. Мужчина встал и усталой походкой отправился в сторону барбекю. - Ну давай, - выразила свое недовольство женщина. - Возьми эту ебануютрубку. - Давай-давай, - сказал другой мужчина. - Все в порядке. - Женщина поднялась и поспешила за ними. Ее плоскаябатти была испещрена воспаленными красными прыщами. Мужчины сняли шорты, ивсе трое улеглись на теплое барбекю, напоминая Айвану свиные туши,выложенные на просушку. Подождите-ка, пока солнце сядет, москиты закусают ваши задницы. Бвай,кто бы мог поверить в такое, а? Но ведь это точь-в-точь даппи. МаасНатаниэль Френсис, где же вы? Вы не видите, что творится у вас на дворе,сэр? Лучше я уйду отсюда, с меня довольно. Проезжая мимо ворот, он заметилкакую-то вывеску. "Что бы это могло значить? - подумал он. - Южный Вудсток?" Айван поспешил в город, на большой скорости вписываясь в крутыеповороты. Он гнал так, словно демоны сидели у него на хвосте. Два раза чутьне разбился, но все равно скорость не сбавлял. Он весь отдался езде: ритмуспусков и крутых виражей, встречному ветру, темным дорогам и изо всех силстарался опустошить свое сознание. Но духи скорби и разорения не отставалиот него. Дорога назад показалась ему гораздо короче. Когда Айван ехал туда, оноставил одну страну и оказался в другой, и расстояние было соответствующим.Сейчас, к глубокой своей печали, он понял, что это все одна и та же страна,и путешествие его оказалось коротким. Он чувствовал себя лишенным корней, по воле случая заброшенным в мир,который не знает ни законов, ни границ. "Айванхо Мартин, ты ведь взялсяниоткуда", - горько говорил он себе и, испытывая боль от потери чего-тоочень важного, понимал, что осознание его важности приходит только спотерей. "Умножающий знания умножает скорбь", - как говорит Рас Петр. Вместо радостного триумфального возвращения домой, которое он предвиделв своих мечтах, он внезапно и без всякой подготовки столкнулся с тем, чтоникакого дома у него больше нет. "Давай, парень, вперед, ты взялсяниоткуда". Когда Айван вошел, Рас Петр и Эльза сидели за столом, и между нимилежала Коптская Библия. Оба подняли глаза. Рас Петр первым нарушил тишину. - Хайле, брат мой, одно сердце, ман. Эльза поднялась ему навстречу, но что-то ее остановило. - Айван, что случилось? У тебя такой вид, словно ты даппи увидел. - Может, одного и увидел, кто знает, - с улыбкой сказал Педро. - Айван, ты голодный? Айван рассеянно поцеловал ее и направился в спальню. - Не голодный, просто устал, - сказал он. - Где ты был так долго? - Нигде не был - и дай Бог никогда больше там не бывать, - сказал он исвалился на кровать. Эльза стояла в дверях и наблюдала за ним с обеспокоенным лицом и сдурными предчувствиями. - Все хорошо, - тихо прошептал Педро, - оставь его. Наш брат получилвзбучку, дочь моя. Чувствую, что очень хорошую взбучку, - но с ним все будетв порядке. - Айван, ты что-нибудь ел? - Я не голодный, я устал, - пробормотал он и вспомнил, что Дадус ссемьей все еще ждет его на обед. Только через три дня он смог выйти из спальни. - Да, - скорбно сказал Рас Петр, - наш, брат и впрямь получил хорошуювзбучку.