Глава вторая. Приятные неожиданности и мелкие пакости

Спал я как всегда плохо и снилась мне, также как и всегда, всякая дрянь. Какие-то обрывки образов, неясные картины из детства - то полузабытая, но по-прежнему родная Горшечная улица, то мать сидящая возле полыхающего камина, то чьё-то улыбающееся лицо…

В общем, самый обычный бред, преследующий меня каждую ночь. Только в этот раз, концовка у моего сновидения была чуточку неожиданной.

Я словно бы снова стоял на пологом, поросшем вереском холме. Вокруг, куда хватало глаз расстилалось сиреневое море из тысяч и тысяч мелких, расходящихся волнами под порывами резкого ветра, цветков. В почти что безоблачном голубом небе, словно посаженное на невидимый гвоздь, висело мелкое, подернутое рябью плавящегося воздуха солнце. Я улыбнулся и протянул руку к земле. Ухватив горсть, я размял её и медленно поднес к лицу. Сладковатый запах мёда мигом ударил мне в ноздри.

-Какого чёрта оно пахнет мёдом? – удивленно проговорил я, но в тот же миг, откуда-то издалека донеслось приглушенное многократным эхом:

-Вставай лысый! Вставай! Сейчас нас будут пиздить!

Я подскочил, теряя остатки вязкого, как патока сна. Возле костра, беснуясь на фоне пляшущих языков пламени, метались несколько человеческих фигур. То и дело слышались хриплые возгласы и звон стали. Рука как-то сама потянулась к ножнам и я привычным движением выхватил свой меч. Оружие отозвалось приятной тяжестью и, как только клинок очутился у меня в ладони, я побежал к дерущимся.

В два прыжка возле меня оказался какой-то бугай в мятой меховой шапке и распоротом бежевом камзоле. Занеся над головой устрашающего вида топор, он проорал:

- Получай гад!

Не вдаваясь в подробности, почему я гад, и, собственно, почему я должен получить, я ушел от неумелого удара и полоснул агрессора по спине. Брызнула кровь, и мужик с громким шипением рухнул на сырую землю.

-Лысый встал! – гаркнул кто-то и я, ободренный этим выкриком, ринулся к очередному противнику.

Им оказался невысокий мужичок с длинной рогатиной в руках. Умело парируя мои удары, он тем не менее, не спешил с тем, чтобы наносить свои.

-А ну-ка хватит! – злобно прошипел я и, замахнувшись, посильнее ударил по древку рогатины. Раздался треск и мужичок отлетел в сторону, сжимая в руках две половинки бесполезной теперь деревяшки.

Пока было время, я осмотрелся.

Эл, с проворством обезьяны носился вокруг полыхающего костра и поочередно уворачивался от ударов наседавших на него противников. Свистели клинки, матеряхались нападавшие и сам Залупкинг. Вдруг, быстро наклонившись, он выхватил из костра здоровенный, красный от жара сук и со всего навара приложил им по лицу одного из агрессоров. Тот взвыл, ухватился за опаленное лицо и начал корчиться на сырой земле, начисто забыв про драку.

Маралес схватился на свою голову аж с тремя бугаями и как мог пытался теперь от них отвязаться. Он кружил вокруг них, корчил рожи, изображал ложные выпады, картинно пучил глаза и постепенно отходил назад. Но все его ухищрения пропали даром в тот момент, когда один из мужиков, особо здоровый и, судя по всему особо злобный, ударил его дубинкой по ногам. Вор упал и, выронив меч, схватился за ушибленную конечность.

Пит в это время выделывал что-то невероятное. На него по очереди нападало человек пять матерых, закаленных в пьяных драках и кулачных боях вроде деревенского «стенка на стенку» мужиков. Над головой у ассасина, чуть ли не сбривая волосы с затылка, проносились лезвия топоров и небольших охотничьих ножей. Грив ловко уходил от атак, всё дальше и дальше отступая к темневшей неподалёку громаде леса. Оружие он из ножен пока не вынимал.

Выдохнув, я ухватил свой палаш двумя руками и побежал к извивающемуся на земле Михе – всё-таки, ему единственному из всех требовалась помощь. Опрокинувший его мужик растянул кровожадную ухмылку и уже заносил руку, чтобы проломить ему череп. Время словно бы замедлилось – я видел как двигаются уголки рта обоих, как один орёт какое-то ругательство, а другой шипит от боли и от осознания своей беспомощности. В несколько прыжков оказавшись возле нападавшего, я, не глядя, размахнулся и что было силы чиркнул лезвием по волосатой ручище. Раздался хруст и лёгкий чавкающий звук. Отрубленная пятерня, всё еще сжимающая оружие упала на землю, а бывший её хозяин, зажимая хлещущую из раны кровь, рухнул вслед за ней.

-Вставай говно, чего разлёгся! – рявкнул я Маралесу.

- Сам знаю, лысый идиот! – ответил он и поднялся на ноги. Предоставив его самому себе, я отошел к костру, как раз туда, где наворачивая который уже круг вокруг полыхающего огня, веселился Эл.

* * *

На нас накинулись с новой силой. Раньше мне на руку играла непредсказуемость – я появлялся в самый ненужный и неожиданный момент и мог использовать это. Теперь ситуация изменилась – всё знали чего от меня ждать. Я парировал удары, но сил на контратаки у меня не оставалось. Перед лицом мелькала сталь, летели искры, руки уже немели от постоянных ударов и блоков. Хоть наши противники и не отличались огромным опытом в фехтовании, но им хватало мозгов понять, что я слаб, когда дело доходит до нападения.

А вот Миха уже пришел в себя и решил не размениваться по мелочам. Один из бугаев уже лежал на земле с пробитым горлом. Чёрная в сумерках кровь ровно текла из широкого пореза, образуя под умирающим округлую лужицу. Оставался последний негодяй. Вор как-то странно перехватил свой короткий меч - согнув правую руку в локте и прижав рукоять клинка к груди. Бугай выдавил из себя насмешливую улыбку и бросился в атаку, занося свой топор над головой. Если бы всё пошло так, как задумал незадачливый налётчик, Михе бы раскроило череп и все присутствующие оказались бы покрыты тонким слоем его мозгов и мелких ошметков костей. Но, к счастью ли или, к сожалению, всё пошло так, как задумал Маралес. Что очень быстро сверкнуло, раздался хлюпающий звук, и налётчик лицом вниз рухнул на землю, прижимая немеющие руки к проломленной ловким ударом груди. Вор облегченно выдохнул и вытер меч о спину поверженного противника.

В это время с другой стороны опушки раздался душераздирающий крик. Я оглянулся и если бы мои волосы могли бы встать дыбом, они бы встали. Верещал один из нашил ночных гостей. Он, извиваясь всем телом, махая руками и ногами, висел в полуметре от земли. Висел, насаженный на катану Грива. Кровь аккуратными струйками стекала по его одежде на землю. Вдоволь насладившись зрелищем, ассасин откинул противника в сторону, как ребенок откидывает надоевшую игрушку.

-Ну чё говно, давайте! – как бы зазывая других бугаев гаркнул Пит.

Оставшиеся налётчики застыли в нерешительности. На их глазах, этот человек мимолётным, едва незаметным движением, вынул из ножен оружие и как на вертел нахлобучил на клинок одного из их друзей. Ну как тут не обоссаться?!

-Ну, давай! – повторил еще раз ассасин сплёвывая.

-Бежим! – внезапно взвыл один из нападавших и, побросав оружие, кинулся наутёк. Следом за ним, с перекошенными лицами, побежали и остальные. То ли здесь сработала выходка ассасина, то ли к налётчикам пришло осознание того, что еще немного и их самих просто не останется.

Грив ухмыльнулся и, положив катану на плечо, медленно пошел к нам.

Завидев, как бегут их приятели, стоящие возле костра немного растерялись и, завидя Пита стали отходить. Руки, сжимавшие оружие опустились, лица накрыло боязливое выражение. Я вытер пот со лба и стал следить, что же будет дальше. Миха и Эл замерли.

Пит продолжал медленно шагать к костру, показушно выпятив грудь и расправив плечи. Катана у него на плече угрожающе поблескивала в отсветах пламени.

Наступила тишина.

-Бу! – истошно крикнул ассасин, вскидывая руки кверху.

Нападавшие дёрнулись, у одного из них на штанах расплылось мокрое пятно.

Улучив момент я обратился к трясущимся от страха налётчикам:

-Эй, сыкуны, чего вам надо было?

-Нам… там тут…охотились мы…искали тут…- раздалось несвязное в ответ.

-Что вы блядь искали, пиздюли что ли? – съехидничал бард.

-Кто вас блядь науськал? Я думаю вы бы сами не полезли бы на рожон? – продолжил я со спокойным лицом, хотя меня душил смех.

-Этот…мелкий такой прыщавый…он еще вчера собирался…- ответили мне.

Всё мигом встало на свои места. «Мелкий ушлёпок!» -подумал я – «Мало ему Грив ввалил, ума не прибавилось!»

-А ну пошли блядь отсюда, пока мы вас тут всех в капусту не изрубили, уроды! – как бы в заключение разговора сказал Миха.

Охотники (а судя по всему именно ими были наши ночные гости) повиновались и вскоре мы остались стоять на лесной опушке в гордом одиночестве.

* * *

-Мелкий прыщавый выродок! Склизкий гной, жаба обоссаная! – разорялся Пит оттаскивая успевшие окоченеть трупы от костра.

- Хорош орать, добавишь ему, когда вернемся в деревню! – попытался заткнуть его Эл.

- Нихуя! Я ему не просто добавлю, я ему вспорю живот, размотаю кишки и буду долго пялиться, как он ползает в пыли, а его сраные кишки тащатся за ним! – не унимался ассасин.

Я посчитал убитых – шесть человек, из которых один, пока что, был без сознания. Почему-то, никогда в таких ситуациях, меня не мучила совесть. Было просто не за что – эти люди сами напали на нас и мне, и моим друзьям не оставалось ничего другого, кроме как убить их или покалечить. У них был выбор, а вот у нас – нет.

Обирать трупы было бессмысленно – единственной добротной вещью, которой могло найтись применение, оказалась потёртая, но еще острая и пригодная для охоты рогатина, которую я незамедлительно и прикарманил. Остальное – деревенские, коряво вырезанные из дерева и костей обереги, горсть медяков и пару серебряных цепочек распихали по своим сумкам Пит и Маралес.

Приведя в порядок место нашей стоянки, мы, немного перекусив остатками сосисок, продолжили путь. Пит всё это время не переставал гундосить о том, как он будет потрошить и мучить сынка старейшины.

- Нет, нет, нет… я ему отрублю сначала руки…потом ноги…потом отрежу писюн и развешу всё это на деревьях! Или…сломаю все пальцы, повыбиваю суставы и пусть себе живет, недоносок!

Я ухмыльнулся. Когда дело доходило до изощренных убийств, Питу не было равных. Так что сомневаться в том, что сосунок недосчитается пары конечностей и помрёт либо от боли, либо от кровопотери при первой же встрече с ассасином не приходилось.

* * *

Без труда отыскав вчерашний след вепря, мы стали углубляться в лес.

Деревья обступали нас стеной, заставляя идти след в след и прижиматься к еле заметной тропе, хвоя и размашистые ветки сходились над головой, закрывая предрассветное небо и заглушая резкие порывы ветра. Здесь, в лесной чаще, была та самая звенящая тишина, о которой так много пишут и рассказывают – ни крика птиц, ни шелеста растительности, только давящее, заставляющее притихнуть и боязливо осматриваться по сторонам молчание. Молчание самой природы.

В этот раз, мы таскались значительно дольше. Я думал, я сойду с ума – в глазах рябило от постоянного сумрака и зелёно-бежевой каши из однообразной лесной растительности. Свет не касался земли - вяз в плотной хвое сосен и елей.

Неожиданно неподалёку, среди деревьев, в сумраке, что-то мелькнуло. Сначала мне показалось, что это какое-то животное, но я быстро припомнил, что, здесь, вроде бы, белоснежно белых зверей не водится. Не придав этому значения, я продолжил шагать вперед.

А след тем временем, всё вился вперед, дразня нас и заставляя уходить в такие дебри, которые, казалось бы, вообще не знали присутствия человека.

Однако, вскоре (то есть где-то через четыре часа) мы выбрались из чащи и продолжали путь уже по нормальному смешанному лесу. Здесь было значительно светлее, да и не было уже ставшей надоедать духоты, характерной для хвойных лесов. Березы, огромные, в несколько обхватов вязы и почти неприметные рябины окружали нас беспрестанно шелестящей, уже на половину успевшей облететь листвой.

* * *

Внезапно шедший впереди Пит остановился и молча поднял руку. Мы замешкались и стали пялиться по сторонам, но ничего, что могло бы представлять опасность или интерес мы не заметили.

-Что? - раздраженно спросил Миха. – Ты блин совсем тупой?! По-человечески выражайся, волосатый уебан!

Ассасин обернулся и, глядя на перекошенное лицо Маралеса, медленно, давя злобу, произнес:

- Мы пришли. Травокур хренов.

Выяснилось, что мы стояли на краю широкой прогалины, в самом центре которой находилось несколько каменных глыб, на половину уходящих в землю и образовывавших что-то наподобие пещеры. Всё вокруг неё заросло размашистыми, доходящими до груди папоротниками и молодыми деревцами. Мох толстым слоем покрывал валуны, стелясь по ним как покрывало из тонкого зелёного бархата.

Но самым примечательным во всей этой картине было то, что земля рядом с входом была усеяна кабаньими следами и, по большей части, свежими.

-Это что, логово его? – оглядевшись, спросил Эл.

-Тонкое наблюдение. – насмешливо заметил я.

В течение получаса мы ходили по прогалине, примеряясь, где бы устроить засаду. И за это время умудрились придумать план, который не отличался особой изобретательностью (как и любой наш план), но, наверное, должен был сработать.

Мы – то есть я и бард – должны были караулить свиняку у его логова, а Миха и Пит – в лесу, чуть поодаль. Как раз в кустах, в метрах десяти от пещеры, обнаружилась небольшая яма, с ворохом гнилой листвы на дне и окруженная плотной стеной то ли малины, то ли ежевики – вобщем, по всем понятиям идеальное место.

Проверив оружие и припрятав не слишком нужные вещи в дупле одного из окаймлявших прогалину дубов, мы расселись по своим местам и стали напряженно ждать.

* * *

Зверь заявился к нам примерно через час.

Я сидел с рогатиной у входа в пещеру, прикрываясь особо разросшимся папоротником, как вдруг раздался оглушающий рёв. Это был и не визг и не крик умирающего животного, а что-то настолько громкое и мерзкое, что меня начала колотить мелкая дрожь. Я крепче стиснул древко скользкими от пота руками и стал напряженно вглядываться в размытые зелёные заросли. С верху одной из сосен посыпалась сухая кора, и раздался звук взводимых арбалетных рычагов. Эл знал, что и как ему надо делать, оставалось только дождаться, пока вепрь выйдет к своему логову.

В лесу всё стихло. Замолчали птицы, перестала шелестеть листва окрестных кустов. Казалось, даже ветер притих в ожидании чудовища. Я заерзал, стараясь посильнее упереться спиной в холодную скалу.

Стук копыт по мягкой земле, тихо гремевший вдали, усилился. Каждый удар слышался в груди, словно отражаясь от участившегося пульса. Хрустнули сухие ветки, переливисто зашуршала вязкая хвоя, и на прогалину перед пещерой вылетел вепрь. Внутри у меня всё похолодело.

Это был огромный зверь, размером больше много, из того, что мне доводилось видеть, весь покрытый свалявшейся грязной щетиной. Массивные клыки торчали из перекошенной, роняющей на землю капли жёлтой слюны, пасти. Мелкие злобные глазки придирчиво смотрели по сторонам. От вепря веяло чем-то потусторонним, словно бы он и в правду явился из Преисподней, а то может откуда-нибудь и похуже.

Меня словно бы парализовало. Пару мгновений я просто молча пялился на это порождение хрен знает чего и не мог сдвинуться с места. Усилием воли мне всё-таки как-то удалось успокоиться и вернуть себе самообладание. Я поправил ворот кольчуги и приготовился насадить свинью-переростка на острие рогатины.

Вепрь громко втянул ноздрями воздух, дёрнул головой и принялся кружить на одном месте, как будто бы выискивая нас.

«Неужели учуял?» - мелькнуло у меня в голове, но зверь уже ответил на этот вопрос и, издав протяжный хриплый вопль, стал бить мордой по сосне, на которой сидел Эл. Сверху дождем повалили шишки и иссохшаяся хвоя.

-Ай! Уйди отсюда тварь! Нахуй уйди! В рот мне ноги! - раздалось в ответ и через секунду скрипнул арбалет. Болт со свистом полетел вниз и впился твари в спину. Кабан хрюкнул, качнул боками и древко отлетело в сторону, оставив сиротливо торчать из толстой шкуры только маленький стальной наконечник. Вепрь вильнул куцым хвостом и, разозлившись больше прежнего, еще раз ударил по дереву.

Ветви громко заскрипели и на землю, с громкими матюгами слетел бард, а следом за ним его арбалет.

Зверь хрюкнул и, мгновенно развернувшись, понесся к оглушенному падением Залупкингу.

«Он же его разорвет!» - мелькнула у меня мысль и я, с дикими криками выпрыгнул из своего укрытия, держа оружие наготове.

- Ебашь его лысый! – прохрипел Эл, отползая назад.

Я, не тратя времени на ответ, рванулся вперед и ткнул острием рогатины кабану в череп. Животное взревело и я увидел как сталь разрезает кожу и плоть…и скользит по толстенной кости, оставляя на ней глубокую зарубку. Кровь фонтаном залила вепрю морду и он, визжа от боли и ярости понесся на меня.

Всё произошло довольно стремительно. Я, не чувствуя никакого удара, оказался на земле, а правое бедро стало как-то странно липнуть к штанине. Рогатину я по-прежнему сжимал в руках, но пользы от неё было ноль.

-Да ты из прошлого или из будущего, демон?! – не помня себя заорал я и, откинув рогатину, полез к ножнам.

«Демон» стоял в метре от меня, и, казалось бы, его багровая от крови морда выражала полное удовлетворение происходящим.

«Еще немного и эта зверюга отправит меня на тот свет.» - подумал я и тут же у меня в голове довольно чётко проступила картина моей скорой смерти. Меня протрясло, и я не отрывал глаз от разъяренного зверя.

В воздухе, перед самым моим лицом мелькнули клыки. Я закрыл глаза.

-Нихуя! – послышалось откуда-то поблизости, и раздался обнадеживающий резкий щелчок тетивы.

Вепрь резко сменил направление и с визгами скрылся в зарослях, обрывая увядающую зелень и унося в боку арбалетный болт.

Я перевел дух.

-Ты как лысый? – спросил успевший прийти в себя чуточку раньше бард.

-Э…ничё так… - ответил я.

Эл встал с земли и, закинув арбалет за спину, помог подняться мне.

-Нихера! – внезапно проговорил Залупкинг, кивая на мою ногу.

Я посмотрел на раненое бедро – кровь, не переставая, лилась из длинного, с рваными краями пореза. Быстро дорвав штаны на широкие полоски ткани, я кое-как перевязался. Идти было трудно, но, как бы там ни было, из меня хотя бы не фонтанировала кровь.

Видок у меня, в тот момент, был, наверное, заебись – лысый парень, в кольчуге, с поножами, при оружии, весь в грязи и…без штанов.

* * *

- Теперь меня терзает только один вопрос. – ковыляя к отброшенной во время боя рогатине проговорил я.

-Бля…лысый… И какой же? – отозвался Эл.

-И где были эти уроды?! Куда они подевались?! – начал орать я, как только оружие оказалось у меня в руках.

Что бы кто не говорил и не думал, вывести меня из себя – задача трудная. Я буду орать, махать конечностями и вопить только тогда, когда моё терпение абсолютно лопнет. Случай сейчас был именно такой.

-Пит, Миха…Где вы?! Выходите пока я вас сам не нашел!

-Лысый, успокойся! – попытался утихомирить меня бард. – Нам надо еще вещи забрать! Погоди!

-Нихуя! – не оборачиваясь отозвался я и принялся ковылять к кустам, где, по логике вещей, должны были находиться мои товарищи.

Придав лицу как можно более злобное выражение и раздвинув заросли, окружавшие яму, я приготовился излить на голову моих приятелей целый поток ругательств, но один ма-аленький нюанс заставил меня остановиться и удивленно вытаращить глаза.