рождественская сказка

Шла по улице бедная убогая девочка (зачёркнуто) [6] бацилла. А на дворе, между прочим, зима. Холодно, голодно, неуютно.

Но тут, как бывает во всяких рождественских историях, перед ней приветливо распахнулся большой уютный дом (зачёркнуто) нос. Девочка (зачёркнуто) бацилла зашла внутрь – никого. Ну и замечательно!

Устроилась она на проживание. Тепло, просторно, только сквозняки мешают. Ну, это мелочи – она плотно заткнула щели (зачёркнуто) нос, зашторила окна (зачёркнуто) веки, оставила только узенькую щелочку, и чердак ватой набила. Да вдобавок хорошенько прогрела помещение, градусов до 38–39. А чего зря мерзнуть, действительно?

Правда, потом, через две недели, бедную девочку (зачёркнуто) бациллу всё равно выперли из обжитого дома (зачёркнуто) носа, но это уже было после рождества, и потому не считается. Да к тому же, мало ли на свете других приветливо распахнутых дверей (зачёркнуто) носов!

* * *

Помогите, кто знает!

Не могу пройти этот квест. От зайца ушёл, от волка ушёл, от медведя тоже, а на четвертом уровне меня все время убивают.

Подскажите коды!

Колобок

* * *

Жила. Я точно помню, что жила. Или мне это кажется? Была как все, или как многие, такая же, но живая. Как все. Самая обыкновенная, ничего особенного. Мечтала, конечно.

Завидовала другим таким же, но которым повезло. Они, эти другие, у всех на виду, им все завидуют, они красивые, знаменитые, богатые. Им жить хорошо и интересно. А мне – скучно и серо, хочется большего.

Ну и пришел недобрый волшебник, взмахнул авторучкой и превратил живую девочку в принцессу. Но деревянную. Куклу‑марионетку.

Меня полностью нет, абсолютно всерьез, я не шучу. Я кукла, и я очень красивая кукла. Знаменитая кукла. Мною играют на сцене. Меня научили двигаться так, как я раньше никогда не двигалась, одеваться так, как сама бы никогда не оделась. Меня научили, как надо себя держать, на что обращать внимание, а на что класть с прибором. Мне вылепили новое лицо. Мне сказали, что и как петь. Объяснили, какой у меня должен быть имидж, чтобы я нравилась почтенной публике. Что носить и о чем думать, а лучше не думать вообще. Во всем этом меня не осталось.

Мне завидуют маленькие девочки. Меня хотят большие мальчики. Я об этом мечтала, когда была живой. Но я – кукла.

Никогда не надо доверять недобрым волшебникам распоряжаться своей судьбой.

Я не жалуюсь. Мне не на что жаловаться, что хотела, то и получила. Я даже не плачу по ночам, не думайте! Деревянные куклы не умеют плакать. Они всегда счастливы, голливудская улыбка раз и навсегда врезана в податливое дерево.

Смотрите на меня, слушайте меня, любуйтесь мной!

Я рождена, чтобы делать вас счастливее.

Я джинн в бутылке.

Я сошла с ума.

* * *

На протяжении многих веков из поколения в поколение у эльфийских королей передавался могучий артефакт – Меч Света. Это был… очень хороший меч. И он верой и правдой служил своим хозяевам, разя врагов направо и налево. А потом однажды армию эльфов победили превосходящие силы противника, и какой‑то оркский сержант, подняв оброненный меч, уважительно произнес «Шам Гыр!», что по‑орочьи означает «неплохое оружие!». С тех пор артефакт стал служить новым хозяевам и называться Шамгыр. Что и правильно. Света – не самое подходящее имя для меча…

* * *

Шалтай‑Болтай сидит под стеной,

Кричит, визжит и брызжет слюной.

А вся королевская конница,

Вся королевская рать

Шалтая‑Болтая,

Болтая‑Шалтая,

На крики и вопли его невзирая,

Сажает на стену опять.

* * *

– Придёт серенький волчок, – монотонно напевала старуха, – и укусит за бочок…

«Вряд ли я это переживу…» – мрачно думал Один, запоминая пророчество.

* * *

Она не делала даже попыток пошевелиться, петли крепко держали ее.

Незнакомец в черной полумаске стоял перед ней, нехорошо ухмыляясь и разминая пальцы.

– Ну, так какой же все‑таки секретный кол? – он протянул руку, подцепил ее за ребро изогнутым никелированным инструментом, нажал, и что‑то неприятно хрустнуло.

– Ведь все равно скоро сдашься! – увещевал ее незнакомец. – Давай уж, раскрывайся сразу. Ну, какая первая цифра? Тройка? Семерка? Или мне твою ручку в другую сторону вывернуть?

Ей было уже все равно. Она упрямо молчала.

– Будешь отпираться? – прищурился незнакомец.

«И не подумаю!» – могла бы ответить дверца сейфа, если бы умела говорить.

* * *

Опухшее, красное со сна утреннее солнце неторопливо ползло по небу и беседовало с ветром.

– Так ты говоришь, они меня любят? – спросило солнце.

– Ага.

– А за что? Я же некрасивое…

– А они считают, что красивое.

– Да ну… – солнце смутилось и искоса глянуло в океан. – Смотри, у меня и протуберанцы в разные стороны торчат, и пятна на лице выскочили.

– А они этого не видят.

– Почему не видят?

– Потому что они тебя любят.

– Ну вот, опять ты о том же! Да за что меня любить?

– Они говорят, за то, что ты несешь свет и тепло.

– Ерунда какая, – удивилось солнце. – Конечно, я несу свет и тепло. Что же за термоядерная реакция, да без выброса энергии? Но это ведь просто нормальный процесс жизнедеятельности! Вроде бурчания в животе.

– А они считают, что ты доброе.

– Доброе? А что такое доброта?

– Не знаю, – честно признался ветер. – Но они, видимо, знают, раз говорят.

* * *

– Ну что, что мне сделать, чтобы ты наконец согласилась стать моей?!

– Достань мне луну с неба – соглашусь.

– Луну?

– Ага.

– Настоящую луну?

– Именно.

– Я достану! Обещаю!

И Он достал с неба луну, хотя это было трудно.

Падение луны вызвало ряд природных катаклизмов невероятной мощи, в результате которых погибли и Он, и Она, и все остальные динозавры.

Надо быть осмотрительнее в своих запросах.

* * *

Буратино вставил заветный ключик в замок потайной дверцы, повернул, толкнул и заглянул в образовавшуюся щель. За дверью был пыльный чулан.

– Всего‑то! – пробормотал Буратино и шмыгнул внутрь. Пнул башмаком старый чемодан, поворошил носом в ворохе прошлогодних газет, приподнял крышку обувной коробки… В коробке, сложенные аккуратными рядами, лежали открученные кукольные головки.

У Буратино потемнело в глазах, но он тут же понял, что глаза ни при чем, в чулане действительно стало темно. Потому что дверной проем загородила грузная фигура Карабаса‑Барабаса – с длинной, иссиня‑черной бородой…

* * *

Пешка перешла через все поле – уворачиваясь от коней и слонов, пробираясь между башен, обходя ферзя. Было трудно, но перешла. Стоит на последней клетке, утирает пот со лба. Ей голос с неба:

– Поздравляем! Теперь Вы можете наконец стать ферзем!

– Не хочу.

– Ваше право. Вы можете выбирать. Офицером хотите?

– Не‑а, не хочу.

– Конем?

– Еще чего!

– А кем тогда?

– Пешкой хочу.

– Но почему?

– Да так… нравится мне.

– Но зачем же тогда надо было идти через все поле, рисковать?!.

– Да вот, решил проверить, смогу ли. Смог.

[1]Когда я дошел в рассказе до этого места, моя собственная жена набросилась на меня с кулаками.

[2]Все тыгыдыгские сказки начинаются с этой фразы (здесь и далее – прим. ред.).

[3]Москва.

[4]В тыгыдыгском языке встречаются заимствованные слова. В тексте они выделены курсивом.

[5]Тыгыдыги не очень хорошо знают новейшую историю. Они до сих пор уверены, что революция произошла оттого, что Ленин застрелил царя из Авроры. Некоторые, впрочем, считают, что Авророй называлась булатная сабля Ленина.

[6]В бумажной книге слова, выделенные курсивом, зачёркнуты. – Прим. верстальщика.