Записи, не опубликованные при жизни

Этих (Олейникова, Хармса и проч.) мутит от всех решительно ореолов (по крайней мере семантических). Все слова с ореолами и определившимся знаком ценности выражают не то или не совсем то состояние сознания. Они не точны.

В «Правде» полподвала о «Звезде», наряду с полезными писателями печатающей вредных писателей. Вредные писатели: Шкловский, Мандельштам, Заболоцкий. Полезные: Либединский, Чумандрин, М. Слонимский, Федин, Тихонов. Про фединское «Похищение Европы» написано, что оно плод глубоких размышлений о судьбах старого мира.

Словом, Федина и бывшего поэта Тихонова за выслугу лет по редакциям и литературным организациям произвели в Чумандрина. Это уравнение в правах — единственный плод прошлогодних настроений. Прежде были 1-й сорт — пролетарские писатели и 2-й сорт — попутчики, т. е. писатели, которые хотят, но не могут быть пролетарскими. Нынче это отменено. И резонно, потому что тем самым упраздняется сама мысль о литературе разного качества.

Ираклий изображал А. Толстого при Мандельштаме. M-м говорит: «Толстой — это так похоже, что все время хочется дать в морду».

Году в 26-м, когда Тынянов хотел еще умереть молодым, он придумал теорию сроков смерти замечательных людей. Одни замечательные люди умирают юношами, как Веневитинов, Новалис или Иван Коневской. Другие, как Пушкин и Байрон, умирают тридцати семи лет. Третьи — в сорок с небольшим, как Чехов и Блок. Если замечательный человек не умирает в сорок два года, то он живет до восьмидесяти двух лет, как Гёте, Толстой...

— И Иероним Ясинский, — добавил Томашевский, которому я излагала эту теорию.

Если первая часть «Оттепели» еще имела смысл фронды, то вторая не имеет уже никакого смысла; она, напротив того, выглядит елейно, — потому ли, что Эренбург, при всей внешней нераскаянности, все же испугался и замел следы, потому ли, что со времени первой части уже было сказано вслух такое, после чего не сработали ни семидесятилетний бодрячок из концлагеря, ни два дурацких художника, которые, в сущности, перестраиваются (не совсем — это был бы нежелательный штамп, — но слегка), один — начав писать дыни, другой — отличного производственника.

Н. говорит, что возник новый вид литературы — подхалимствующая фронда. Очевидно, он и станет ведущим. Эренбург — истинный отец этого жанра. Ему дозволялась, даже вменялась