Двадцать три

Я открыл буфет, достал из него баночку консервированного супа и немногомакарон, собираясь быстро приготовить себе прекрасный итальянский завтрак.Быть может, он будет не похож на итальянский. Однако он будет горячим ипитательным, что было важно для меня в связи с расследованием, которое ясобирался провести. Посмотри, Ричард, что сейчас окружает тебя. Разве то, что ты видишь, иявляется жизнью, к которой ты стремишься больше всего? Я ужасно одинок, думал я, поставив кастрюлю с супом на плиту и забывзажечь огонь. Я скучаю по Лесли. Я услышал бряканье своих защитных доспехов и вздохнул. Не беспокойся, думал я, не переживай; я знаю, что ты собираешьсясказать, и не могу найти изъяна в твоих рассуждениях. Совместная жизньозначает медленное самоубийство. Мне кажется, что я скучаю не по Лесли. Яскучаю по тому, что она олицетворяет для меня сейчас. Воин отступил. Вместо него пришла другая идея - мысль совсем иного типа: противоположностью одиночеству, Ричард, является не совместная жизнь, адушевная близость. Это слово свободно парило где-то поблизости, как серебристый пузырек,оторвавшийся от дна темного моря. Вот! Чего мне не хватает! Моя многотелая совершенная женщина так же тепла, как лед в морозилке.Она - общение без заботы, секс без любви и дружба без обязательств. Точно так же, как она не способна причинить страдание или страдать,точно так же она не может любить и быть любимой. Ей чужда душевная близость. А душевная близость... может ли она быть так же важна для меня, как самасвобода? Может быть, поэтому я провел с Лесли семь недель, тогда как с любойдругой женщиной я не мог выдержать и трех дней? Я оставил свой суп стоять холодным на плите, нашел кресло и сел в неготак, что колени упирались в подбородок. Я смотрел из окна на озеро. Кучевыеоблака превратились в дождевые и закрыли солнце. Во Флориде лето, но можносверять часы по грозам. Через двадцать минут передо мной появилась стена дождя, и я едва могразглядеть что-то снаружи. Сегодня мне удалось кое-как поговорить с Диком, который все ещенаходится в прошлом; каким-то образом мне удалось передать ему послание. Нокак мне встретиться с будущим Ричардом? Что он знает о душевной близости?Научился ли он любить? Несомненно, что наши двойники из прошлого и будущего должны быть длянас гораздо более близкими друзьями, чем кто-либо другой... Кто может бытьближе к нам, чем мы сами в других воплощениях, мы сами в виде духов? А что,если все мы нанизаны внутри на одну золотую нить, которая во мне такая же,как и во всех других людях? Я становился все тяжелее и тяжелее, расслабляясь в кресле, и в то жевремя поднимаясь над ним. "Какое странное ощущение, - думал я. - Несопротивляйся ему, не двигайся, подумай. Пусть оно унесет тебя туда, кудапожелает. Оно так сильно поможет тебе. Ты встретишь... С моста, который был соткан из нежного серебристого света, я ступил набольшую арену, вокруг которой полуокружностями тянулись ряды пустых мест.Свободные проходы расходились, как спицы от сцены в центре. Не на сцене, новозле нее виднелась одинокая фигура человека, который сидел, положивподбородок себе на колени. Должно быть, я издал какой-то звук, потому что онподнял глаза, улыбнулся, выпрямился и кивнул мне в знак приветствия. - Ты не просто пунктуален, - сказал он, - ты пришел раньше! Я не мог четко разглядеть его лица, но человек был приблизительно моегороста, одетый в то, что казалось мне снегозащитным костюмом. Это был черныйнейлоновый цельный комбинезон с ярко-желтыми и оранжевыми нашивками на грудии вдоль рукавов. Карманы и кожаные ботинки на змейках. Знакомо. - Так оно и есть, - ответил я ему как ни в чем не бывало. - Кажется,вот-вот должен пойти снег. - Где мы с ним находимся? Он засмеялся. - Снег уже пошел. Он уже в воздухе. Как ты относишься к тому, чтобывыйти отсюда? - Я не против, - ответил я. На траве парка, который окружал здание, стоял небольшой, похожий напаучка самолетик. Он, должна быть, весил не больше двухсот фунтов, еслизаполнить все его отсеки. У него были высокие крылья, обшитые оранжевым ижелтым нейлоном. На кончиках крыльев размещались тонкие яркие рули. Передсидениями находился руль высоты, с горизонтальной стабилизацией, покрашенныйв такие же цвета, сзади располагался небольшой толкающий пропеллер. Я виделмножество аэропланов, но никогда не встречал ничего подобного этому. На нем был не снегозащитный, а летный костюм, который гармонировал поцвету с аэропланом. - Садись, на левое сидение, если хочешь. - Как он вежлив, как доверяетмне, если предложил занять место пилота! - Я сяду справа, - сказал я и пробрался на сидение для пассажира. Этобыло нелегко сделать, питому что все в этом аэроплане было очень маленьким. - Как хочешь. Можешь управлять им сидя с любой стороны. Управлениестандартное, но, как, видишь, здесь нет рулевых педалей. Для этогоиспользуется рычаг. Горизонтальная стабилизация осуществляетсячувствительным рулем высоты. Представь, что он так же чувствителен, какциклический рычаг вертолета, и ты сможешь посадить его. Он крикнул "От винта!", потянулся к рукоятке, которая висела надголовой, потянул ее, и мотор заработал так же тихо, как электрическийвентилятор. Он повернулся ко мне. - Готов? - Полетели, - сказал я. Он толкнул вперед рычажок, который был не больше, чем в игрушечномсамолетике, и машина устремилась вперед почти беззвучно, мы постепеннооторвались от земли, отклонились назад и набирали высоту, как большойскоростной аэроплан. Земля уходила вниз, зеленая поверхность травы удаляласьсо скоростью тысяча футов в минуту. Он толкнул рычаг управления вперед,отпустил газ, и пропеллер тихонько заурчал на ветру у нас за спиной. Онотпустил рычаги и кивнул мне, что я могу продолжать полет. - Теперь твоя очередь. - Спасибо. Это напоминало полет с парашютом - с одним только отличием, что мы непадали вниз. Мы двигались со скоростью, наверное, тридцать миль и час, судяпо ветру. Это была маленькая чудная машина, которая напоминалакресло-качалку за восемь долларов, а не самолет. Стенки и пол кабины былипрозрачны, и сквозь них открывался такой прекрасный вид, что все известныемне бипланы по сравнению с этим самолетиком казались глубокими могилами. Яповернул вверх и начал набирать высоту. Самолет был очень чувствителен куправлению, как он и предупреждал. - Мы можем заглушить мотор? Мы можем парить на нем как на планере? - Конечно. Он прикоснулся к переключателю на рукоятке газа и мотор остановился. Мыбесшумно скользили через то, что должно было быть поднимающимся воздухом...я не мог заметить никакой потери высоты. - Какой совершенный маленький аэроплан! Какой он красивый! Как бы мнетоже приобрести такой? Он удивленно взглянул на меня. - Разве ты еще не догадался, Ричард? - Нет. - Ты знаешь, кто я? - Почти. - Я почувствовал, что меня охватывает страх. - Просто для интереса,- сказал он, - пройди чеpeз стену, котораяотделяет то, что ты знаешь, и то, о чем осмеливаешься говорить. Сделай это искажи мне, чей это аэроплан и с кем ты сейчас летишь? Я отвел рычаг управления вправо, и аэроплан мягко развернулся инаправился в сторону кучевого облака, которое находилось над потокомвосходящего теплого воздуха. Это было моей второй натурой - искатьвозможности подняться вверх, когда мотор не работает. Я забыл, что нахожусьв легком, как пушинка, самолете, который не теряет высоты. - Если бы мне пришлось угадывать, я бы сказал, что этот аэроплан будетмоим в будущем, а ты - тот парень, которым я когда-нибудь стану. - Я неосмелился взглянуть на него. - Не ток уже плохо, - сказы он. - Я бы высказал такую же догадку. - Догадку? Разве ты не знаешь? - Все становится запутанным, когда начинаешь, много об этом думать. Я -одно из твоих будущих, ты - одно из моих прошлых. Мне кажется, что ты РичардБах, переживающий сейчас денежный ураган, не правда ли? Новый известныйавтор? Девять аэропланов, не так ли? И безупречная идея, которую тыразработал для описания совершенной женщины? Ты всецело вереи этой женщине,но она оставляет равнодушным? Мы вошли правым крылом в восходящий поток, и круто свернул в него. - Не поворачивай слишком резко, - сказал он. - Ведь у этого самолетамалый поворотный радиус, и ты можешь войти в поток, лишь слегканакренившись. - Хорошо. - Эта радость-аэроплан будет моим! А я буду им. Сколько всегоон, должно быть, знает! - Послушай, - сказал я. - У меня есть несколько вопросов. Ты из моегодалекою будущего? Двадцать лет? - Ближе к пяти, хотя кажется, что пятьдесят. Я мог бы сэкономить тебесорок девять из них, если бы ты меня слушал. Между нами существует некотороеразличие. У меня есть ответы на все твои вопросы, но, клянусь, ты не будешьих слушать, пока тебя не разгладило Великим Катком Жизненного Опыта. Мое сердце сжалось. - Ты думаешь, что я испугаюсь того, что ты мне скажешь? Ты уверен втом, что я не буду слушать? - А что, будешь? - Кому же мне доверять, если не тебе? - сказал я. - Конечно же, я будуслушать! - Ты сможешь меня выслушать, но ничего не сделаешь. Мы встретилисьсегодня, потому что нам обоим это интересно, но я сомневаюсь в том, что моисоветы тебе помогут. - Помогут! - Не помогут, - сказал он. - Что-то похожее на этот аэроплан. В твоемвремени у него еще нет названия, его еще не изобрели. Когда его изобретут,он будет назван сверхлегким, и эти будет революционным достижением в областиспортивной аииации. Но ты не сможешь купить эту машину в готовом виде,Ричард, или нанять того, кто построит ее для тебя. Тебе придется создать еесамому: по частям. Шаг первый, шаг второй, шаг третий. То же касается иответов на твои вопросы, ты не примешь их, если я тебе выдам их бесплатно,если я слово в слово расскажу тебе, в чем их смысл. Я знал, что он ошибается. - Ты забыл, - сказал я, - как быстро я обучаюсь! Дай мне ответ ипосмотри, что я сделаю с ним! Он легонько постучал по рычагу управления, давая мне понять, что хочетполетать некоторое время на нашем воздушном змее. В восходящем потоке мыподнялись еще на тысячу футов и находились уже почти под самым облаком.Поля, луга, леса, холмы, реки - все это простиралось под нами, как краски набархатном холсте. Дорог не было. Поднимаясь вверх, мы слышали лишь тихоедуновение, шепот еле заметного ветерка. Со спокойной улыбкой картежника, начинающего блефовать, он сказал: - Ты хочешь найти свою родственную душу? - Да! Я давно ищу ее, ты ведь знаешь! - Твои защитные доспехи, - сказал он, - предохраняют тебя от всех техженщин, которые со всей определенностью погубили бы тебя. Но если ты неперестанешь защищаться, ты оттолкнешь от себя и ту единственную, котораялюбит тебя, понимает тебя, спасает тебя от твоих собственных средств защиты.Для тебя существует только одна совершенная женщина. Она единственна, а немножественна. Ответ, который ты ищешь, состоит в том, чтобы отказаться отсвоей Свободы, своей Независимости и жениться на Лесли Пэрриш. Он правильно поступил, когда взял управление самолетом в свои рукипрежде, чем сказать это мне. - Ты говоришь... ЧТО? - я задыхался от одной мысли об этом. - Ты... Тыговоришь... ЖЕНИТЬСЯ? Я не представляю себе... Ты знаешь, что я думаю обраке? Разве ты не помнишь, что я говорю в лекциях? Что после Войны иРелигиозных Организаций, Брак приносит людям больше несчаст... ты думаешь,что я не верю в это? Отказаться от моей СВОБОДЫ!! И моей НЕЗАВИСИМОСТИ? Тыговоришь мне, что ответ на мои вопросы состоит в том, чтобы ЖЕНИТЬСЯ? Тычто... мне сказать... ЧТО? Он рассмеялся. Я не видел во всем этом ничего смешного. Я посмотрел нагоризонт. - Ты действительно испугался, не правда ли? - спросил он. - Но в этомответ, который ты ищешь. Если бы ты прислушался к тому, что ты знаешь,вместо того, что бояться... - Я не верю тебе. - Возможно, ты прав, - сказал он. - Я - твое самое вероятное будущее,но не единственное. - Он повернулся на сидении, протянул руку по направлениюк мотору и потянул рычажок смесителя. - Но вполне может быть и так, я думаю,что моя жена Лесли когда-то будет и твоей женой тоже. Она сейчас спит в моеммире, точно так же, как твоя подруга Лесли спит в твоем на другой сторонеконтинента, вдали от тебя. Каждая из твоих многих женщин - и это то, чему тынаучился у них, - демонстрирует, каким подарком судьбы является для тебя этаодна женщина. Ты понимаешь это? Тебе нужны еще какие-то ответы? - Если все сводится к тому, о чем ты говоришь, - сказал я, - я неуверен в том, что они мне нужны. Отказаться от своей свободы? Мистер, вы незнаете, кто я такой. Обойдусь без ваших ответов. Увольте! - Не беспокойся. Ты забудешь этот полет; ты не вспомнишь о нем ещедолго. - Не забуду, - сказал я. - У моей памяти железная хватка. - Старина, - сказал он спокойно. - Я так хорошо тебя знаю. Ты неустаешь от своего упрямства? - Смертельно устаю. Но если упрямство мне требуется для того, чтобыпрожить свою жизнь так, как я хочу ее прожить, я буду упрямым и впредь. Он засмеялся и дал самолету возможность соскользнуть с вершинывосходящего потока. Мы медленно плыли над пересеченной местностью, иказалось, что мы летим не в самолете, а на воздушном шаре. Я не хотелобращать внимания на его ответы, они ужаснули, напугали и рассердили меня.Но детали сверхлегкого аэроплана отпечатались в моей памяти: алюминиевыйкаркас и арматура, выпуклая поверхность крыла, присоединение кабелей изнержавеющей стали и даже забавное изображение птеродактиля, нарисованное наруле высоты. Я мог начать собирать его хоть сейчас, если я должен был этосделать. Он нашел поток нисходящего воздуха и закружился в нем вниз подобнотому, как мы раньше поднимались в восходящем потоке вверх. Встреча должнабыла вскоре закончиться. - Ладно, - сказал я. - Срази меня еще какими-нибудь ответами. - Я не думаю, что мне стоит это делать, - сказал он. - Я хотелпредупредить тебя, но сейчас я больше не вижу в этом необходимости. - Пожалуйста. Прости мне мое упрямство. Вспомни о том, кто я. Он некоторое время молчал, а затем решил продолжить разговор. - С Лесли ты будешь более счастлив, чем когда-либо раньше, - сказал он.- В этом тебе повезет, Ричард, потому что все остальное будет катиться прямов ад. Вас вдвоем с ней будет преследовать правительство, чтобы вы выплатилиему деньги, которые ты будешь должен из-за плохой работы своих менеджеров.Ты не сможешь писать, потому что Департамент по налогообложению будетугрожать тебе конфискацией всего твоего имущества. Ты разоришься, станешьбанкротом. Ты потеряешь свои аэропланы, все до последнего: свои дом, своиденьги, все. И ты ничего не сможешь делать в течение нескольких лет. Этобудет самым приятным из всего, что когда-либо происходило с тобой. И все этокогда-нибудь случится с тобой. Пока я слушал, во рту у меня пересохло. - Это один из ответов на мои вопросы? - Нет. Ответ появится, когда ты проживешь все это. Он пошел на снижение над лужайкой на вершине холма и посмотрел вниз. Накраю поляны стояла женщина. Заметив нас, она помахала нам, летящим ваэроплане. - Хочешь посадить его? - спросил он, предлагая мне рычаги управления. - Здесь слишком мало места для того, чтобы приземляться в первый раз.Сделай это сам. Он выключил мотор и спланировал вниз по окружности большого радиуса.Когда мы пролетели над последними деревьями, за которыми начиналась поляна,он ушел носом вниз, долетел до самой травы, а затем снова мягко поднял носвверх. Наш сверхлегкий не начал набирать высоту, а проплыл несколько секундв воздухе, коснулся колесами земли, прокатился некоторое расстояние иостановился рядом с Лесли, которая была еще более пленительна, чем та,которую я оставил в Калифорнии. - Привет вам обоим, - сказала она. - Я решила, что встречу вас здесьвместе с вашим аэропланом. - Она потянулась к другому Ричарду, чтобыпоцеловала его, и потрепала его волосы. - Предсказываешь ему судьбу? - Рассказал ему, что он найдет, что потеряет, - ответил он. - Он такойчудной, дорогая! Он подумает, что ты - сон! Ее волосы были длиннее, чем тогда, когда я ее в последний раз видел, алицо мягче. Она была одета в тонкий шелк лимонного цвета. Закрытая свободнаяблузка могла бы показаться слишком строгой, если бы шелк не был такимтонким. Широкий и яркий, как солнечный свет, пояс охватывал ее талию.Просторные брюки из белой парусины были без швов и доходили до самой травы,закрывая все, кроме носков ее босоножек. Мое сердце чуть не остановилось,мои защитные стены готовы были рассыпаться в этот момент. Если мне сужденопровести свою жизнь на земле в обществе женщины, подумал я, пусть это будетэта женщина. - Спасибо тебе, - сказала она. - Я специально оделась для этого случая.Не часто нам представляется возможность встретиться со своимипредшественниками... не часто это случается в середине жизни. Она обняла его, когда он вылез из аэроплана, а затем повернулась ко мнеи улыбнулась. - Как ты себя чувствуешь, Ричард? - Преисполненным зависти, - ответил я. - Не завидуй, - сказала она. - Этот аэроплан когда-то будет твоим. - Я не завидую аэроплану твоего мужа, - сказал я. - Я завидую ему,потому что у него такая жена. Она покраснела. - Ты - тот, кто ненавидит брак, не так ли? Брак - это "скука, застой инеизбежная потеря уважения друг к другу"! - Может быть, не неизбежная. - Это уже хорошо, - сказала она. - Как ты думаешь, твое отношение кбраку изменится когда-нибудь? - Если верить твоему мужу, то да. Я не мог этого понять, пока не увиделтебя. То, что ты увидел, не поможет тебе завтра, - сказал Ричард из будущего.- Эту встречу ты тоже забудешь. Тебе придется самостоятельно научитьсявсему, делая открытия и совершая ошибки. Она взглянула на него. - В богатстве и в бедности. Он едва заметно улыбнулся ей и сказал - До тех пор, пока смерть не сблизит нас еще больше. Они подшучивали надо мной, но я любил их обоих. Затем он сказал мне: - Наше время здесь подошло к концу. И тебе уже есть что забывать.Полетай на аэроплане, если хочешь. А нам нужно спешить обратно в мир своегободрствования, который так далек во времени от тебя, но так близок для нас.Я сейчас пишу новую книгу, и если мне повезет, первым делом послепробуждения я запишу этот сон на бумагу. Он медленно протянул руку в направлении ее лица, будто желая коснутьсяего, и исчез. Женщина вздохнула, грустя от того, что время сна истекло. - Он проснется, и я проснусь вслед за ним через минутку. Она плавно сделала шаг в мою сторону и к моему изумлению нежнопоцеловала меня. - Тебе будет нелегко, бедный Ричард, - сказала она. - И ей тоже будет трудно. Той Лесли, которой я была. Вас ждут трудныевремена! Но не бойтесь. Если хочешь, чтобы волшебство вошло в твою жизнь,откажись от своих защитных приспособлений. Волшебство во много раз сильнее,чем сталь! Ее глаза были подобны вечернему небу. Она знала. Как много всего оназнала! Не переставая улыбаться, она исчезла. Я остался один на поляне саэропланом. Я не полетел на нем снова. Я стоял на траве и запоминал всеслучившееся со мной, пытаясь навсегда запечатлеть в своем уме ее лицо, ееслова - пока вся окружающая обстановка не исчезла из виду. Когда я проснулся, за окном было темно, стекло было усеяно дождевымикаплями, а на дальнем берегу озера виднелась изогнутая дугой линия вечернихогней. Я выпрямил ноги и сел в темноте, пытаясь вспомнить свой сон. Рядом скреслом был блокнот и ручка. Мимолетное сновидение. Доисторическое летающее животное с разноцветнымиперьями, которое перенесло меня и мир, где я встретился лицом к лицу сженщиной, самой прекрасной из всех, когда-либо виденных мной. Она сказалалишь одно слово: "Волшебство". Это было самое красивое лицо... Волшебство. Я знал, что во сне были еще какие-то события, но я не могих вспомнить. Меня переполняло одно чувство - любовь, любовь, любовь. Она небыла сном. Я прикасался к реальной женщине! Одетой в солнечный свет. Этобыла живая женщина, а я не могу найти ее! Где ты? Чувство безысходности нахлынуло на меня, и я швырнул блокнот в окно. Онотскочил, рассыпался и, роняя страницы, упал на разложенные мной летныекарты южной Калифорнии. - Сейчас, черт набери! Где ты СЕЙЧАС?